Ежи Жулавский - На серебряной планете (Лунная трилогия - 1)

Нам пришлось остановиться, так как при этом кровавом и слабом освещении трудно было различать дорогу. Вместе с темнотой, после исчезновения солнца, на нас обрушился и пронизывающий холод. Закутавшись, мы сжались в кучу в надежде, что скоро Солнце вновь покажется. Над нами все так же сиял огненный венец из разноцветного пламени - когда собаки вдруг начали выть, сначала тихо, потом все громче и отчаянней. От этого воя у нас мороз пошел по коже, вспомнилась ночь перед смертью О'Тамора, когда Селена точно так же выла, приветствуя смерть, входящую в наш автомобиль. И внезапно перед нами во всем своем отчаянии предстала страшная безнадежность нашего положения; нам казалось, что эти огни и сияние разгорелись над нашими головами в насмешку над умирающими, на которых даже солнце уже не хочет смотреть...

В резервуаре оставался запас воздуха только на двадцать часов.

По прошествии двух часов край солнца начал выходить из-за западной части черного земного диска, а пламенный ореол медленно уменьшался и гас. При виде солнца я испытал неожиданное удивление, я уже привык к этой кровавой ночи, мне она казалась предвестницей той глубокой, вечной ночи, которая окутает нас в отсутствие солнца, и возвращающийся день был для меня чем-то невероятным. А потом, не знаю почему, у меня возникла надежда, как будто с появлением солнца какоето чудо могло нас спасти.

- Мы будем жить! - воскликнул я неожиданно с такой уверенностью, что глаза моих спутников обратились ко мне с вопросом и надеждой.

Затем произошло нечто удивительное. Из ящика, в котором был закрыт бесполезный теперь телеграфный аппарат, до нас донесся стук. Сначала мы не поверили собственным ушам, но стук продолжался и становился более отчетливым. Мы бросились к ящику и после того как открыли его, обнаружили, что аппарат действительно отстукивает присланную откуда-то депешу. Однако мы напрасно старались понять ее содержание. Что-то, видимо, было испорчено, так как мы смогли уловить только несколько обрывистых слов:

"Луна... через час... в середину диска... под углом... не... Франция... то... а если... смерть..."

Нас охватило безмерное удивление. Варадоль подскочил к аппарату и протелеграфировал:

- Кто говорит с нами?

Мы ждали минуту - никакого ответа не последовало. Петр повторил вопрос во второй раз, в третий, но все было безрезультатно. Аппарат замолчал, и стук больше не повторялся.

Прошло еще полчаса полнейшей тишины, и мы уже стали предполагать, что все случившееся было какой-то странной галлюцинацией.

Солнце уже вышло из-за Земли и остановилось на небе рядом с ней. Жара начала усиливаться.

Затем что-то мелькнуло и сверкнуло перед нами в лучах солнца, и в ту же минуту грунт у нас под ногами затрясся, как стена, в которую ударяют пушечные ядра. Мы закричали от страха и удивления. Бросившись к окну, мы заметили какую-то массу с металлическим отблеском, которая, отскочив от поверхности Луны, совершила на наших глазах огромную дугу в пространстве, снова ударилась о поверхность и снова отскочила во второй, третий, четвертый раз, продвигаясь этими страшными прыжками на северо-запад.

Мы молчали, удивленные, не понимая, что это может означать, но вдруг Петр закричал:

- Это братья Реможнеры!

Теперь все стало нам ясно! Ведь прошло как раз шесть земных недель с того времени, когда около полуночи мы опустились на Луну - это как раз то время, через которое за нами должна была последовать следующая экспедиция. Наш телеграфный аппарат заработал, по-видимому, принимая депешу, посылаемую братьями Реможнерами на Землю поблизости от Луны. Он мог и до этого подавать слабые признаки жизни, но его стук в закрытом ящике ускользнул от нашего внимания. Также и братья Реможнеры не заметили, по-видимому, нашей депеши, занятые в последнюю минуту приготовлениями к спуску.

Все эти мысли молниеносно пронеслись у меня в голове, когда мы поспешно бросились запускать мотор, чтобы тронуться с места. Через несколько минут мы уже неслись на всех парах в том направлении, где снаряд исчез с наших глаз, охваченные единственной, самой важной сейчас для нас мыслью: у братьев Реможнеров есть с собой запас воздуха!

Нам потребовалось меньше получаса, чтобы добраться до того места, где снаряд упал после того, как несколько раз отскочил от поверхности. Перед нашими глазами предстала страшная картина: среди обломков развалившегося снаряда лежали два окровавленных и изуродованных трупа.

Мы быстро переоделись в наши костюмы, наполнив их остатка ми нашего запаса воздуха, и вышли из автомобиля, дрожа от волнения, вызванного (зачем скрывать!) не столько страшной гибелью товарищей, сколько опасениями, что их резервуары со сжатым воздухом были повреждены при падении.

Два из них действительно лопнули и валялись среди обломков, но четыре других остались целыми.

Мы были спасены!

На мгновение нас охватило какое-то радостное безумие, плохо согласующееся с тем, что находилось вокруг нас. Но ведь в течение трехсот пятидесяти часов мы готовились к смерти, а теперь обнаружили, что останемся жить!

Определившись относительно своей судьбы, мы могли теперь задуматься над тем, что случилось с братьями Реможнерами. Обстоятельство, которое спасло нас, стало причиной их смерти. Чистая случайность, вызванная какой-то ошибкой в расчетах, привела к тому, что они упали здесь, прямо перед нами, вместо того, чтобы упасть на середину лунного диска, удаленную от нас в эти минуты на расстояние около тысячи километров. Это обстоятельство дало нам возможность пополнить свои запасы воздуха, а их убило. Спускаясь в этой точке, они упали не отвесно, а под углом, поэтому снаряд ударился о твердый грунт поверхности Луны боком, где не был защищен от подобного удара, и, отскочив несколько раз от поверхности, окончательно развалился. Мороз прошел у нас по коже при мысли, что то же самое могло случиться и с нами...

Старательно похоронив трупы под обломками камней, мы занялись наследством, оставшимся после них. Среди обломков мы выбрали все, что могло нам пригодиться, но прежде всего перенесли в автомобиль столь драгоценные для нас резервуары со сжатым воздухом. За ними последовали продукты питания, запасы воды, некоторые, не очень сильно поврежденные орудия труда. Затаив дыхание, искали мы их телеграфный аппарат в надежде, что он окажется достаточно сильным, чтобы с его помощью связаться с жителями Земли. Но эта надежда оказалась призрачной, потому что при падении аппарат был полностью уничтожен. Та же самая судьба постигла большинство астрономических приборов. Двигатель мы забрали с собой, хотя он был сильно поврежден.

Какое счастье, что медные резервуары со сжатым воздухом оказались неповрежденными в этой катастрофе.