Иннокентий Сергеев - Костры

22

Зачем всё это? Зачем мы живём этой жизнью, делая вид, что так всё и должно быть - разве что чуть-чуть больше денег было бы неплохо, и чуть больше успеха у женщин. Чуть больше или чуть меньше, но в рамках принятых норм. Или второе название нашей жизни - скука, а второе название нашего разума - дурь? Все боятся. И я боялся, каждый раз заново начинал бояться, пока ужас жизни не перечёркивал мой страх. Или эта красота залитого солнцем дня, или пугающе красивый закат бесконечного неба в безбрежной степи... Или эта женщина, Нина... Жизнь наша ещё не успела начаться, а мы уже боимся её потерять. "Сберегающий душу свою потеряет её..." Чего же они все так боятся? Узнать правду? И называют правдой незнание. И навязывают своё незнание другим... людям, народам... Каждый чего-то не знает, и если каждый станет навязывать остальным своё незнание, мы вообще перестанем знать что-либо. Неужели и это всё уже было? Как он сказал, в Китае всё это уже было тысячу лет назад? И это должно обнадёживать? Натовские пилоты улыбаются, садясь в кабины своих самолётов, чтобы лететь убивать детей в Сербии. Гитлеровские солдаты позировали перед фотообъективом рядом с трупами повешенных и расстрелянных ими людей. И тоже улыбались. Американские лётчики подпевали весёлой песенке, звучащей по радио, сбрасывая атомную бомбу на Хиросиму. И тоже улыбались. Солнце светит, и всё хорошо. Сколько ещё мерзости может простить нам Бог, которому мы друг друга учим? Когда-нибудь она переполнит мир. Гул мотора. Как гул самолёта, и мы летим мстить за растоптанное право человека жить и называть этот мир своим домом. Жить, не спросив на то соизволения заокеанского стада зомбированых обывателей, почему-то именующего себя народом. "И поставили люди идола, и стали поклоняться ему..." И всё повторяется снова... Всё покупается, а то, что нельзя купить, подлежит уничтожению. И мы должны смотреть на это и улыбаться? Как это делали гитлеровцы? Как это делают натовские пилоты? Забыть обо всём? - как немцы забыли, что они натворили в Освенциме и Майданеке, и снова летят бомбить Приштину и Белград. Чтобы стереть само упоминание о тех, кто не согласен? Кто хочет остаться и быть самим собой. Жить. Мне ненавистен запах сжигаемых человеческих тел - не дай мне Бог когда-нибудь его узнать. Но почему те, кому он ласкает ноздри, умеют купить или одурачить всех остальных? Оскаленный зверь фашизма, теперь он соблазняет нас голливудской улыбкой. Сколько личин он сменил, сколько людей превратил в стадо! Но не всех. Меня они могут только убить, но купить - никогда! Значит, они убьют меня. И будут улыбаться как натовские пилоты, как гитлеровские солдаты на фоне виселиц, как президент Америки... Гул мотора. Бесконечный коридор деревьев, и за ними, до горизонта, поля. - Куда мы едем? - В город. - Но город в другой стороне. - Мы заедем в одно место. Мне нужно сделать одно дело. Исчерпывающий ответ. Что ж, надо так надо. Как мне сохранить разум в этом чудовищном мире? Нина, Нина... - шепчу я это имя как молитву. Я хочу любить этот мир, но для этого мне нужно убить свою совесть. Когда я умру, им всем станет проще жить. А им и так просто. Привилегия дурака - ничего не знать. Ни о чём не догадываться. Всё забыть или жить прошлым... И впереди ещё большие войны... Я не хочу, не хочу думать об этом. Я хочу напиться, но что же я всё время трезвею! Нужно ещё выпить. Они не хотят быть людьми, и наверное, это их право. Мы живём в одном мире и дышим одним воздухом, и я должен уважать право других людей перестать быть людьми, стать животными, стадом. Что ж, были и большие злодеи и злодеяния, если это может утешить... Если кого-то это может утешить, я не буду мешать ему не быть человеком. Меня обдувает тёплый летний ветер, и солнце, что высоко над полями, светит мне в лицо, и мы едем куда-то,- не знаю, куда,- зачем-то,- не знаю зачем. Ведь можно просто не знать...

23

- Наши тоже бомбили,- говорит мне продавщица сельского магазина, где я пью портвейн, не отходя от прилавка, дожидаясь, когда придёт Юра и заплатит за меня, потому что у меня нет денег, и эта доверчивая деревенская женщина поверила мне на слово. - Да,- соглашаюсь я.- Но вряд ли это может быть утешением. Ненависть к одному злу не может быть оправданием другому. - Ой,- говорит он, поправляя причёску.- Заморочили вы мне голову! Когда он придёт, ваш друг? - А если он вовсе не придёт?- говорю я. Она настораживается. - Это что, вы шутите так? - А почему вы так испугались? - Я вам поверила... - Вы поступили совершенно правильно, но результат даже правильных действий часто оказывается непредсказуем. Между прочим, мы с вами даже не познакомились. Меня зовут Дмитрий. - Меня Люба,- говорит она.- Так ты что, морочил мне голову, что ли? - Перестань,- говорю я.- Неужели я поверю в то, что такой женщине как ты можно заморочить голову. - Вот таким как я как раз и можно,- со вздохом говорит она. - Да, но фокус с бутылкой портвейна едва ли пройдёт. - И что?- говорит она. - Всё очень просто. Мы закрываем твой магазин, берём с собой ещё пару бутылок и идём к тебе. - Как у тебя всё просто,- говорит она, покачав головой. - Так всё было просто с самого начала. Я не сделал мир проще тем, что выразил скрытые мысли словами. - По-моему, тебе уже хватит,- осуждающе говорит она. - Может быть,- не спорю я.- Но всё-таки стоит взять ещё. - Да? И что же ты хочешь ещё? - Водку,- говорю я, пожав плечами.- Как ещё мы можем выразить своё патриотизм? - Что? - Или ты предпочитаешь "кампари"? - Что?- снова говорит она. - Ты не знаешь, что такое "кампари"? - Ты что, издеваешься надо мной, что ли? - Нет,- говорю я.- Просто хочу попросить у тебя прощения заранее на весь оставшийся вечер. - Ты что, думаешь, я так просто прощу тебе эту бутылку? - Я думаю, мы возьмём ещё две и пойдём, наконец, отсюда, потому что мой друг явно задерживается, и ситуация становится всё более пикантной. - А кто он, этот твой друг, местный? - Да кто его знает. Я как-то не спрашивал. - Ну, как его зовут-то? - Юра. Она задумывается. - Есть тут один Юра... Белобрысый? - Да нет, вроде,- говорю я.- Если только он не покрасил волосы. - Тогда не он. - Значит, не местный. - Значит, не местный,- говорит она.- Я местных всех знаю. - Ну и ладно. - Так, ну и что мы делать будем? - И ты, и я это знаем. - Значит, вот так, да? - Да,- говорю я.- Удивительное дело - весь день с утра хочу напиться, а никак не получается. Но может быть, сейчас получится. - Тогда я просто выкину тебя отсюда. - И не получишь с меня долг? - А я милицию позову. - Ну да,- насмешливо говорю я.- Представляю, какая у вас тут милиция. Участковый на мотоцикле. До телефона-то далеко бежать? - Я тебе сказала, только попробуй тут что-нибудь отчудить! - Перестань,- говорю я.- Не надо демонстрировать передо мной свои бойцовые качества. Не стоит уподобляться... В общем, пойдём отсюда. Давай возьмём пару бутылок и пойдём отсюда. - Да ты чего, в самом деле, что ли? - Ну да,- говорю я.- А что? - А выпивку я, по-твоему, должна оплачивать? - Ах, вот оно что. Ну хочешь, я инсценирую взлом? - Что ты сделаешь? - Инсценирую. То есть, сделаем вид, как будто был взлом. Она смотрит на меня тяжёлым взглядом. - Ну не знаю...- говорю я.- У меня просто нет денег. - Ладно,- наконец, говорит она.- Только я эту дрянь, которую ты пьёшь, пить не буду. - Я бы тоже не пил, но почему-то взял и стал пить... - Водку? - Водку,- киваю я. Она берёт водку и отдаёт бутылку мне. - Хватит,- заявляет она. - Не хватит. Но умолкаю, потому что знаю, у тебя дома есть ещё. - Ты что, экстра... этот? - Вовсе нет, никакой я не экстрасенс. Просто ты не была бы так уверена в том, что этого хватит, если бы у тебя дома не было ещё. - Гляди-ка,- усмехнувшись, говорит она.- Умный. - Пойдём,- говорю я. - Слушай, у меня только один вопрос. Ты с самого начала мне голову морочил или по ходу придумал? - Я был пленён тобой, как только вошёл... - Я тебя как человека спрашиваю. Пока. - Да,- говорю я, склонив повинную голову.- Я морочил тебе голову с самого начала. Мой друг, которого ещё утром я и знать не знал, понятия не имеет о том, где я нахожусь, хотя и должен быть где-то здесь, в этой деревне, а значит, поблизости. Его мотороллер стоит у магазина - когда мы выйдем отсюда, ты его увидишь. Но я не знаю, где он, а он не знает, где я, и едва ли мы когда-нибудь ещё встретимся. - Ты говоришь, что с утра мечтаешь напиться? - Да,- говорю я. - Поздравляю. Тебе это удалось. Она выходит из-за прилавка. Я направляюсь к дверям. - Куда?- говорит она.- Иди туда, через служебный вход. Я закрою здесь. Что, собрался через общую дверь выходить? - А как же иначе я покажу тебе мотороллер? - Да пошёл ты со своим мотороллером! Я направляюсь в сторону подсобного помещения. - Бутылку-то возьми,- напоминает она. Я беру с прилавка бутылку водки. Она закрывает дверь.