Мино Милани - Страна огромных следов

— Из духового ружья? — воскликнул Дег, остановившись. — Надеюсь, он не вздумает с ним шутить, а?

— Нет, не вздумает. Даалу — странный тип, но с друзьями он не позволяет себе шутить. Знаете, прежде он был охотником за скальпами, — продолжал Куба, направляясь к вертолету, — прежде чем стал одним из самых опытных стрелков своего племени. С той поры у него сохранилась привычка целиться в любого встречного… Он говорит, что ему нужно вычислить размеры каждого человека на случай, если придется… — тут он мягко улыбнулся, — убивать его.

Мы подошли к вертолету. Куба повернулся в сторону леса, который с трех сторон окружал площадку, и позвал:

— Даалу!

Тотчас, словно из пустоты, шагах в пятнадцати от нас возник индеец. Он был невысокого роста, щуплый, с непроницаемым лицом, в грязной рубахе, доходившей почти до колеи. На нем не было никаких ожерелий или амулетов. Держа в руке ружье, он застыл в ожидании, глядя на нас цепкими, поблескивающими глазами.

— Иди сюда, Даалу.

Продолжая поглядывать в нашу сторону, индеец не спеша направился к вертолету. Куба что-то сказал ему на незнакомом языке, и тот, остановившись в нескольких шагах от нас, ответил, улыбнулся и вдруг подмигнул. Но тотчас же лицо его снова сделалось непроницаемым, словно маска из глины.

— Ну, что я вам говорил, — рассмеялся Куба, — он взял вас на мушку. — Потом он обратился к Даалу:

— Кто-нибудь появлялся тут?

Индеец покачал головой.

— Никто, — с трудом выговорил он. — Большая тишина. Нет война.

Куба поднял трап и приставил его к вертолету.

— Да, нет война, — проворчал он и начал подниматься наверх, — нет война… — Он вошел в кабину и, обернувшись, позвал нас: — Идите сюда.

Мы последовали за ним. Внутри было сыро и очень душно. Пригнувшись, мы прошли в кабину. Кубы показал:

— Вот здесь.

Я негромко присвистнул. Да, полковник, конечно, весьма постарался сделать все как можно лучше. Вместительное брюхо вертолета было заполнено до отказа все, что только могло нам понадобиться. Чего тут только не было: оружие и продукты, надувные лодки и отапливаемые палатки… И все упаковано в бесчисленные пластиковые мешки и пакеты. Дег почесал в затылке.

— Черт возьми, Куба, — воскликнул он, — вы хотите сказать, что ваш ящик долетел сюда, груженный всем этим добром?

— Я же вам говорил! Он старый, но он летает! Мы не сможем, разумеется, порхать туда-сюда над джунглями… Топливо есть, но до известного предела. Нужно где-то обосноваться в этой вашей Стране Огромных Следов, выбрать базу, только не Марагуа, конечно…

— Вы правы, Куба, — подтвердил я, — кто знает, сколько заплатил бы наш дорогой комиссар, чтобы разрядить здесь свой пистолет или подсунуть в кабину барба амарилла!

Куба усмехнулся.

— Кстати, по поводу этой бестии, — сказал он несколько рассеянно, — не стоит ли нанести… прощальный визит?

— Это уже намечено в нашей программе, — ответил я. Но едва я произнес эти слова, как в моей голове вновь загремели колокольчики тревоги, — всего на мгновение, правда. Однако, что же встревожило меня? Слова Кубы или интонация, с какой он произнес их? У меня не было времени размышлять об этом.

— Ладно, — отмахнулся я, — лучше проведем детальный осмотр того, что прислал полковник, и подумаем, как отсюда уехать. Прощальный визит к комиссару отложим на последний момент.

Осмотр багажа и изучение топографических карт мы закончили уже к концу дня. Судя по отметкам профессора Гростера, мы находились примерно в ста пятидесяти милях от Страны Огромных Следов. Даалу, с которым Куба долго говорил на каком-то древнем диалекте, сказал, что в дни своей молодости однажды был в тех краях, когда охотился за скальпами. Да, там существовали селения, конечно. Но он не заметил ничего странного, никаких необычных следов, никаких гигантских птиц. Говоря это, он щурился, почти закрывая зрачки, и отводил глаза в сторону. Наверное, о чем-то умалчивал. А может, страшился той тайны, о которой догадывался.

Солнце уже начало заходить за редкие облака на горизонте, когда мы решили слетать в Марагуа, чтобы нанести комиссару "прощальный визит", как говорил Куба. Потом мы думали возвратиться на площадку и переночевать в вертолете. А на рассвете отправиться на поиски Онакторниса. Онакторнис! Что за черт, я вдруг обнаружил, что мы совсем позабыли о нем.

Сев на свое место пилота, Куба ленивым жестом показал на что-то;

— Наденьте это на себя, Мартин, и вы тоже, Дег. Мы обернулись. Куба указывал на ремни с кобурами и такими же револьверами, как у него. Дег вопросительно посмотрел на меня, и я сказал:

— У меня есть свое оружие, Куба, — и похлопал карману, где лежал мой П-38.

Он кивнул мне:

— Хорошо, только держите револьвер в кобуре, К, тогда сможете быстрее выхватить его при надобности. Учтите, Мартин, — продолжал он, — обычно змеи не бывают такими полусонными, как та барба амарилла, что оказалась в вашей кровати. Змеи… да и другие обитатели джунглей.

Мы надели ремни с кобурой. Дег был мрачен и чем-то озабочен:

— Черт побери, Мартин! У меня такое ощущение, будто я нахожусь на Диком Западе!

Куба включил двигатель, и вертолет стал набирать высоту, подняв вихрь, от которого ходуном заходила трава на площадке. Даалу съежился в углу, обняв колени и опустив на них голову.

Это произошло через десять минут. Куба сделал широкий круг над рекой, лесом и направился в сторону Марагуа. Увидел его Дег.

Увидел и закричал в испуге:

— Мартин, Мартин!

Я тотчас обернулся к нему. Бледный, как смерть, он в растерянности показывал вниз. Река сверкала в двадцати метрах под нами. Поначалу золотистые отблески ослепили меня, и я ничего не видел, на посмотрел рассмотрел человека. Он лежал в воде лицом вниз — жалкое тело, влекомое течением — этим огромным и вечным потоком жизни и смерти. Руки его были раскинуты, словно крест, ног не было видно. Время от времени он исчезал под водой, потом снова всплывал, покачиваясь. Я не удержался от восклицания:

— Черт возьми! Да это же…

Куба опустил вертолет пониже, от ветра, создаваемого его лопастями, по воде пошла сильная рябь. Я открыл иллюминатор и внимательно посмотрел вниз.

— Это Савиль, — определил я.

— Но за что, Мартин? За что? — в волнении воскликнул Дег. Куба опустился еще ниже, вертолет висел теперь над самой водой, поднимая брызги.

— Ладно, Мартин, что будем делать? — голос Кубы звучал равнодушно. — Выловим или оставим плавать?

Такой подход едва не обидел меня.

— Черт побери, Куба, — воскликнул я, — держитесь над ним! Я заведу его на берег. Куба тоскливо посмотрел на меня: