Роберт Хайнлайн - Гражданин галактики

Рассвет приближался, и он двинулся в путь.

Матушка Шаум содержала пивную и небольшую гостиничку по другую сторону Веселой Улицы, недалеко от ворот для команд космопорта. Через полчаса, оставив позади много крыш, дважды спускаясь и снова влезая, один раз нырнув через освещенную улицу, Торби наконец оказался на крыше ее обиталища. Он не торопился рвануться к дверям – если будет слишком много свидетелей, ей придется звать полицию. Он нацелился на черный ход и скорчился между мусорными баками, но решил, что на кухне слишком много голосов.

Когда он добрался до ее крыши, рассвет почти настиг его; он привычно спустился с крыши, но обнаружил, что замок и задняя дверь слишком крепки, чтобы поддаться его голым рукам. Он еще раз обошел зады дома, пытаясь как-то попасть внутрь; было уже почти светло, и ему нужно было как можно скорее оказаться в укрытии. Осматриваясь, он обнаружил вентиляционные отверстия, по одной с каждой стороны невысокой мансарды. Торби прикинул, что отверстия были как раз по ширине его плеч, он еле мог ввинтиться внутрь – но они вели в дом…

Отверстия были прикрыты решетками, но через несколько минут, ободрав руки, он отодрал одну и попытался, извиваясь, как змея, ногами вперед влезть внутрь. Он залез по бедра, но его лохмотья зацепились за обломки решетки, и он застрял в отверстии как пробка: нижняя часть тела уже находилась в доме, а голова, грудь и руки торчали наружу, словно он изображал химеру на водосточной трубе. Он не мог шевельнуться, а небо все светлело.

Напрягшись от головы до пяток и приложив отчаянные усилия, он рванулся и провалился внутрь, едва не расшибив голову. Полежав и приведя дыхание в порядок, Торби поднялся и поставил решетку на место. Она уже не остановила бы преступника, но должна была ввести в заблуждение того, кто смотрел снизу на высоту четвертого этажа.

Чердак оказался заперт. Но запоры были не столь надежны. Оглядевшись, он нашел тяжелый железный штырь, забытый ремонтниками, и попытался с его помощью вскрыть деревянную крышку люка. Наконец он проделал в ней дыру и, передохнув, приник к отверстию.

Внизу была кровать. Он видел, что на ней кто-то лежит.

Торби решил, что лучшего ждать ему не приходится; в поисках Матушки Шаум ему придется иметь дело только с одним человеком, и много шума тут не будет. Оторвавшись от дырки, он запустил в нее пальцы, нащупал засов и, уцепившись за него ногтями, наконец отодвинул. Крышка люка бесшумно поднялась.

Фигура на кровати не шевелилась.

Он повис в проеме, держась на кончиках пальцев, оценил оставшееся расстояние и спрыгнул, стараясь не производить шума.

Человек сел в кровати, держа наведенный на него пистолет.

– Давно я дожидаюсь тебя, – услышал он. – Я уже давно слушаю, как ты там возишься.

– Матушка Шаум! Не стреляйте!

Наклонившись, она присмотрелась к нему.

– Ребенок Баслима! – Она покачала головой. – Ну, парень, ты и попал в заваруху… жарче, чем загоревшийся матрац. Чего ради ты сюда забрался?

– Я не знаю, куда мне деться.

Она нахмурилась.

– Наверное, это комплимент… хотя я предпочла бы чуму в кастрюле, имей я право выбора. – В ночной рубашке она выбралась из постели, шлепая по полу большими босыми ногами, подошла к окну и присмотрелась к улице внизу. – Ищейки там, ищейки тут, ищейки проверяют каждую дыру на улице по три раза за ночь и разогнали всех моих клиентов… парень, ты наделал шума больше, чем я видела со времен восстания на фабрике. Почему бы тебе не повеситься?

– Не можете ли вы укрыть меня, Матушка?

– Кто сказал, что не могу? Я никого еще не выталкивала за дверь. Но не могу сказать, что мне это нравится. – Она сердито посмотрела на него. – Когда ты ел в последний раз?

– Не помню.

– Я тебе приготовлю чего-нибудь. Не думаю, чтобы ты мог уплатить, – она проницательно посмотрела на него.

– Я не голоден, Матушка Шаум. Скажите, «Сису» еще в порту?

– Чего? Не знаю. Впрочем, она еще на месте – пара ребят с «Сису» были у меня вечером. А в чем дело?

– Я должен передать письмо ее шкиперу. Мне надо увидеть его. Я просто ОБЯЗАН!

Она издала стон, изображая предельное возмущение.

– Сначала он будит приличную трудящуюся женщину, забывшуюся в первом утреннем сне, валится ей на голову, угрожая ее жизни и тем, что у нее отберут лицензию. Он грязен, ободран, исцарапан и, конечно, будет пользоваться моим чистым полотенцем и туалетным мылом, поскольку иного выхода нет. Он голоден, но не может заплатить за угощение… а теперь еще я вынуждена выслушивать от него оскорбительные указания, что я обязана бегать по его поручениям!

– Я не голоден… и не важно, мылся я или нет. Я ДОЛЖЕН увидеть Капитана Краусу.

– Прекрати приказывать мне в моей же собственной спальне. Ты слишком много себе позволяешь и тебя мало били, если я правильно понимаю того старого бездельника, с которым ты жил. Тебе придется подождать, пока днем не заглянет кто-нибудь из ребят с «Сису» и я не смогу передать с ним записку Капитану. – Она повернулась к дверям. – Вода в кувшине, полотенце на вешалке. Приведи себя в порядок. – Она вышла.

Туалет взбодрил его и, обнаружив примочку на ее туалетном столике, Торби смазал свои царапины. Вернувшись, Матушка Шаум шлепнула перед ним два ломтя хлеба с хорошим куском мяса между ними и, добавив кружку молока, молча вышла. С тех пор, как папа погиб, Торби казалось, что ему кусок в горло не полезет, но встретив, наконец, Матушку Шаум, он почувствовал, что тревоги начинают оставлять его.

Она вернулась:

– Глотай последний кусок и прячься. Говорят, что они обыскивают каждый дом.

– Да? Тогда я пойду.

– Заткнись и делай, что тебе говорят. Тебе надо спрятаться.

– Где?

– Вот здесь, – сказала она, тыкая пальцем.

– Здесь? – В углу под окном стоял встроенный шкафчик; главный недостаток заключался в его размерах: по ширине он соответствовал человеку, но длина его составляла едва одну треть человеческого тела.

– Не думаю, что умещусь здесь.

– Именно это ищейки и подумают. Скорее. – Подняв крышку, она вытащила какие-то вещи и, подтянув кверху заднюю стенку ящика, открыла дыру в стене, примыкающей к соседней комнате. – Суй туда ноги и не воображай, что ты единственный, кому приходилось здесь скрываться.

Торби нырнул в ящик, сунул ноги в дыру и лег на спину; опустившаяся крышка была всего в нескольких дюймах над его головой. Набросив коврик, Матушка Шаум спросила его:

– Все в порядке?

– Да, конечно. Матушка Шаум! Он в самом деле мертв?

В ее голосе появились почти мягкие нотки.

– Мертв, мальчик. Это очень грустно.

– Вы уверены?

– Знай я его так же, как и ты, я бы мучилась теми же вопросами. Поэтому я прогулялась к пилонам посмотреть. Это он. Но могу сказать тебе, мальчик, что на лице у него улыбка, он перехитрил их… и так оно и есть. Им не нравится, когда человек уходит от них, не дождавшись допросов. – Она снова вздохнула. – Теперь, если хочешь, можешь поплакать, но тихонько. Если услышишь кого-нибудь, даже не дыши.