Андрей Лазарчук - Пилот

Сдвинулся воздух. Медленно, будто тяжелый жернов — пошел по кругу. Быстрее, быстрее… Сухие прошлогодние листья покатились по земле, стали подпрыгивать и задерживаться в прыжке, потом — разом взмыли в воздух.

Малдер почувствовал, как встают волосы на голове и задираются полы куртки.

Детектив что-то кричал, но его не было слышно.

Свет вдруг стал влажным. И все, на что он попадал, мгновенно пропитывалось им и тоже начинало влажно светиться. Кусты, деревца, летящие в медленном вихре листья, люди — все это стало казаться облитым жидкой серебряной краской. Светящиеся маслянистые капли стекали с кончиков ветвей и подхватывались вихрем, образуя сверкающие спирали. Будто кокон из липких, парящих в воздухе паутин свивался сам собой вокруг детей…

Детектив бросился вперед. Движения его были раскоординированные и замедленные, будто он бежал под водой. Ружье он не бросил, но держал его нелепо, как мухобойку. Он удалился от Малдера шага на два и вдруг завис, продолжая перебирать ногами, но не продвигаясь ни на дюйм.

Билли стал медленно поворачиваться против полета листьев и паутин. Тереса уже не лежала к него на руках, а плыла на уровне его лица, ничем не поддерживаемая.

Наверное, там не было ветра: серебряные складки ее домашнего халатика висели неподвижно.

Звук изменился. Теперь в нем слышался приближающийся визг множества механических пил. Они налетали со всех сторон, и Малдер с трудом подавил в себе желание немедленно зажать уши. А заодно — и закрыть глаза…

Он стоял и смотрел.

Летящие паутины стали густыми и матово-белыми на фоне все более и более сверкающих людей и деревьев. Они сплетались в какие-то узорчатые кружева, постоянно меняя рисунок, и Малдер мучительно не мог узнать возникающие и тут же пропадающие фигуры. В какой-то момент он все-таки успел охватить это взглядом: стремительно кружащаяся сфера, сотканная из контуров земных материков… это был миг, потом все смешалось.

Звук пропал внезапно, будто бы втянувшись в какую-то воронку. Но наступившая тишина была еще более ужасной: не отсутствие звуков, а исчезновение, кража звуков уже из ушей, из мозга… Все светящееся набрякло, будто увеличиваясь в размерах. Движения замедлились — тем же бесчестным способом, которым упразднены были звуки. Потом немного выше ребят в пространстве появилась дыра. Будто бы все, что есть в мире, было всего-навсего проекцией на экран, и вот сейчас этот экран кто-то поджег с обратной стороны…

Малдеру казалось, что он видит обугливающиеся края этой дыры, а за ней — проступает какая-то чешуйчатая темнота… дыра росла в стороны и немного вверх, пока не возник знакомый профиль соломенной шляпы, унесенной ветром… а потом чешуйчатая темнота взорвалась совсем уж ослепительным светом. Но в последний миг перед вспышкой Малдер вдруг понял, что именно он видит перед собой…

Вспышка была настолько болезненна, что он сунулся на колени, обхватив ладонями лицо. Будто раскаленные гвозди вошли в глаза… а когда все прошло — прошло ненормально быстро, боль так не исчезает, обычная боль, — и он снова обрел способность видеть, то, потрясенный, не догадался еще раз прокрутить в памяти тот последний мелькнувший образ — а в следующую секунду уже навсегда забыл его…

Так люди забывают предутренние сны. Иногда эти сны вспоминаются вновь — сами.

Сверху сыпались листья. Их было безумно много.

Солнце выпрыгнуло в разрыв облаков сразу на половину диска. Утренний свет после этого безумного серебра казался розовым. Деревья стояли коричневые.

Билли держал на руках Тересу. Руки и ноги девушки болтались безжизненно. Он опустил голову, посмотрел на нее, огляделся. На лице его отразилось изумление.

Он никогда не был здесь…

Потом он увидел отца.

19.

Скалли подоспела в последний момент. Она держала в руках свой «кольт», готовая застрелить этого поганца детектива при первом же враждебном действии. Она еще успела заметить, как распадается хлопьями и тает в воздухе белая паутина, как пропадает слепящий свет, сменяясь ранним солнечным… Но главное, что она увидела — это как Билли, держа девушку на руках, оглядывается по сторонам и видит отца. Детектив стоит неподвижно, расставив ноги, вытянув руки, которыми будто упирается в пропавшую стену…

— Папа? Что ты?…

Потом он видит себя.

— Что я?… что со мной?…

Силы вдруг оставляют его, и он медленно и мягко валится на траву.

Скалли первой оказывается около ребят. Оба дышат.

Билли страшно бледен, щеки его провалились, вокруг глаз круги. Тереса, наоборот, раскраснелась, рот приоткрыт, дыхание прерывистое.

— Где мы? — бормочет Билли бессильно.

— Все хорошо, — шепчет Скалли, и тут подбегают Малдер и детектив. Детектив сразу падает на колени перед сыном, и у Скалли как-то исчезает желание немедленно застрелить его за противодействие агенту ФБР…

Грубый Малдер переворачивает девушку на бок, откидывает полу халатика. На пояснице остались какие-то чуть заметные бледные пятна…

— Билли, повернись!

Билли поворачивается без слова. Его спина тоже чиста.

Те же два бледных пятна — как след от нажатия пальцем. Они быстро сравниваются с цветом окружающей кожи.

Малдер смотрит на Скалли, и та не может понять выражения его лица.

— Итак, молодой человек, ваше полное имя?… — доктор Хейтц сделал паузу.

— Уильям Абрахам Майлз.

Голос Билли был глухой, будто бы доносился из-за плотного занавеса. И лицо парня еще более исхудало с тех пор, когда Скалли видела его в последний раз — то есть за три дня. А может быть, ей так казалось. Во всяком случае, оно было неподвижным и ничего не выражало.

— Расскажите, с чего начались события? Когда они начались?

— Двадцать первого июня восемьдесят девятого года.

Наш класс, семнадцать человек, поехал в этот лес на пикник.

Мы решили устроить ночной пикник в честь окончания школы.

Гарри Таб не поехал, у него была ангина, а Саманту Рандольф родители накануне увезли в Европу…

— Вы приехали в лес. Что было дальше?

— Мы сначала просто веселились, пели песни. Пили немного, у нас только Руди Ласситер любил выпить и пошуметь, но там и он вел себя тихо. А потом появился свет…

— Как он появился?

— Внезапно. Будто включился прожектор — где-то над головой. И сразу же мы все оказались неподвижными. Я видел древних насекомых в янтаре. Мы были такие же.

— И долго это продолжалось?

— Не знаю. Там не было времени. Видимо, очень долго.

Но когда все кончилось, оказалось, что прошло десять минут.

— Почему вы решили, что на самом деле прошло гораздо больше времени?