Карел Чапек - Как я был великаном (сборник рассказов)

— Простите, пан Жулиан, — начал он оправдываться, — все этот проклятый стул виноват…

Дядюшка жалобно простонал:

— Все кончено! Ох, смерть моя пришла!

— Пан Жулиан, у меня был приказ не будить вас, но увидеть, вот ведь в чем дело! А приказ для меня дороже денег.

— Какие там к черту деньги! — зарыдал дядя. — Теперь мне вовек не уснуть!

— Не в деньгах дело, — холодно произнес вахмистр, — дело в пане Либеке. Он исчез, ушел из дому. Понимаете?

— Что мне до пана Либека! — охал дядя. — Я спать хочу!

— Есть какая-то связь, правда, загадочная, между вашим поместьем и поместьем пана Либека… — гнул свое вахмистр. Бывает так — выпьешь чего-то там, смотришь — человек вдруг начинает сокращаться… Вам что-нибудь об этом известно, пан Жулиан?

— Это вы сократили мне жизнь, вы убили мой сон! Никогда мне больше не заснуть!

И дядя спрятал голову под перину.

— Да я и сам этому не верю, — начал оправдываться вахмистр, когда дядин носик вновь робко вынырнул из-под перины. — И не поверю — ха-ха! — пока не увижу собственными глазами. Голым пальцем замок не отопрешь… Знаю, пан Жулиан, что такое бессонница, — иной раз всю ночь глаз не сомкнешь…

— Не одну, десятую ночь не сплю! — ужасным голосом произнес дядя.

— Между прочим, слыхивал я, пан Жулиан, что от бессонницы сереют кончики пальцев на ногах. Особенно это заметно на большом пальце… Покажите-ка мне вашу ногу, и я скажу вам, сколько ночей вы не спали…

Ах, проклятый! Ему понадобилась дядина нога, чтобы по ней судить о его росте! Кто это выдал наш секрет? Неужели химик Мамила? Но он жаждет получить свои пятьдесят тысяч, к тому же недельный срок еще не истек!

Вдруг из-под перины показалась одна ступня, потом вторая, обе — в сиреневых шерстяных носочках. Из дырки на левом носке торчал большой палец, здоровенный такой. Дядюшка насмешливо покрутил пальцем, оставаясь сам недвижимым, лицо у него было как маска.

Вахмистр испытующе смерил его с головы до ног и сказал:

— Какая маленькая у вас ножка, пан Жулиан, хе-хе! Благодарю, этого достаточно. Теперь, пан Жулиан, желаю вам выспаться! Я ухожу. Между прочим, к кому вы обращались по поводу бессонницы?

Пятачок вахмистра принюхивался на прощание!

— К доктору Карасеку, — брякнул дядя.

— Благодарю!

Вахмистр исчез.

Я кинулся к замочной скважине. И показалось мне, будто в коридоре долго еще слышался его ехидный смешок.

«Скрыться из мира сего» — Троица все уменьшается. — Кукольный домик.

Опасность миновала. Дядя сбросил перину — под ней открылся бродяга Франтишек, весь мокрый, словно окно в дождливый день. Сплюнув, он сказал:

— Ну и баня!

— Клянусь, этот вахмистр наступает нам на пятки! — запальчиво крикнул я. — Стоит только ему расспросить доктора Карасека про вашу бессонницу — и завтра же он откинет перину!

— Лучше как можно скорее скрыться из мира сего, — сказал пан Либек, вылезая из-под кровати. — Ибо горе нам, если нас схватят и лишат нашего бальзама! Начнут нас фотографировать, показывать в разных университетах, в цирках, а в конце концов, когда мы иссохнем от неутолимой жажды, заспиртуют наши трупики…

— Ты прав, братец! — кивнул дядя. — Я тоже собираюсь теперь окончить свое мирское странствие и начать жизнь сызнова — там, в вышине… Полагаю, я уже совершенно подготовлен к выполнению своей миссии. Я положу начало новой религии, простой и занимательной: от каждого вероисповедания возьму самое лучшее…

В дни, последовавшие за этим разговором, троица наших кандидатов в искупители убывала с катастрофической быстротой. Ложка, вилка, нож давно стали им не по силам. То же относилось и к предметам мужского туалета, обычно рассованным по многочисленным карманам костюма. По мере того как они уменьшались физически, они лишились возможности читать книги: растянутые строчки и огромные буквы не вмещались в их поле зрения.

Однажды мне пришла в голову счастливая мысль, которая не только освободила меня от многих забот, но и изменила мое отношение к трем крошечным человечкам. В игрушечном магазине я купил полностью оборудованную кукольную квартиру. Вернее, то был целый двухэтажный домик, открытый с одной стороны. Прихожая, кухня и ванная размещались на первом этаже, а на второй этаж — в столовую и спальню — из прихожей вела миниатюрная лестница. Домик был сделан с большим вкусом, все было такое маленькое, яркое и во всех мелочах походило на настоящее; в столовой розовато-голубые обои, кружевные занавески на окошечках, картины, зеркало на стене, круглый столик, три креслица и буфет; в спальне — три кроватки (две из них мне пришлось подкупить из другого гарнитура), тумбочка, даже ночной фарфоровый горшочек и куча прочих мелочей — все как у взрослых. Один только предмет был тут настоящим — дядины золотые карманные часы, которые я с его разрешения повесил в спальне. Кухня также была полностью оборудована. Железную плиту при желании можно было топить. В ванной стояла ванночка с душем, и из крана текла вода.

Когда я принес и поставил домик на стол как мой подарок и поздравил дядю (дело происходило в субботу, на дядюшкины именины), тот страшно обиделся. Он счел унизительной для своего человеческого достоинства самую мысль о том, чтобы хоть одной ногой ступить в кукольный дом и тем самым уподобиться кукле.

Зато Франтишек подскочил от удовольствия и сразу попросил перенести его в кухоньку. Оказалось, однако, что для этого домика он еще слишком велик; он опрокинул стулья, стукнулся о полку, с которой посыпалась посуда, едва пролез в дверь ванной и проломил ступеньки, поднимаясь по лестнице. Я поспешил вытащить его от греха подальше.

— Ну, ничего, Франтишек, — утешил я его, — теперь уж недолго ждать… а когда ты станешь поменьше, мы тебя назначим поваром!

При этой мысли мне вдруг стало весело: вот будет интересно следить за жизнью трех живых куколок! Все игрушечные предметы оживут в их ручках, в печке затрещат дрова, кухонный аромат проникнет на второй этаж, и часики затикают на стене, и трое «братцев» усядутся в столовой за обед! Теплый душ омоет их крохотные тельца, и расстелют они себе постельки, а перед сном чокнутся крошечными бокальчиками: «За наши сны!» А я увижу все, что одновременно будет происходить во всех комнатках, и сам смогу направлять эту игру, смогу играть ими, как куклами! Так радовался я — совсем как ребенок, огорчаясь лишь, что игра будет такой кратковременной и что скоро я навсегда утрачу своих куколок!

Как-то — дело было под вечер — я собирался отмерить верной братии положенные порции напитка в крохотные чашечки и на секунду вышел из спальни.