Сэмюель Дилэни - Вавилон-17

— Какой же это язык?

— Не знаю его настоящего имени. Его условно называют Вавилон-17. Я мало о нем знаю, но из известного мне, следует, что его слова несут больше информации, чем четыре-пять живых языков вместе взятых, и в меньшем объеме.

Она коротко перевела это и Молли, руководствуясь ее минимальным знанием английского языка.

— А что такое этот «Вавилон-17»? — спросила Молли.

Ридра прикусила губу. Когда она сама задавала себе этот вопрос, мышцы ее живота напрягались, руки начинали судорожно двигаться, а в горле с болью застревали слова ответа. Так произошло и сейчас, но потом прошло.

— Не знаю. Но хочу узнать. Это и есть главная цель нашей экспедиции.

— Вавилон-17, — повторил Рон.

За ними кашлянул один из парней взвода.

— Что, Карлос?

Приземистый черноволосый Карлос был мускулистым юношей.

— Капитан, я хочу показать вам кое-что, — он переступал с ноги на ногу с юношеской неуклюжестью, тяжело отдуваясь после подъема. — Кое-что внизу, в трубе. Думаю, вы сами должны взглянуть на это.

— Помощник велел вам отыскать меня?

Карлос ткнул за спину большим пальцем.

— Угу.

— Вы трое сможете кончить с этим делом?

— Конечно, капитан, — Калли смотрел на сближающиеся шарики.

Ридра нырнула вслед за Карлосом. Они спустились по лестнице и, согнувшись, пошли по узкому коридору.

— Здесь, — сказал Карлос. Он остановился у оплетенной проводами стены и открыл встроенный в ней шкафчик. — Смотрите, — через пластиковую поверхность схемы проходила узкая трещина, — разбито.

— Как? — удивилась Ридра.

— Вот так, — он взял плиту и сделал сгибающий жест.

— Вы уверены, что она не сломалась сама по себе?

— Она не может, — сказал Карлос. — Когда она на месте, она слишком хорошо закреплена. Ее нельзя сломать даже молотком. А здесь сосредоточены все цепи коммуникации.

Ридра кивнула.

— Дефлекторы гироскопических полей для маневров в обычном пространстве… — он открыл еще одну дверцу и извлек другую плиту. — Вот.

Ридра провела ногтем по разлому второй пластины.

— Кто-то на корабле сломал это, — сказала она. — Возьмите их в мастерскую. Скажите Лиззи, чтобы она починила их и принесла мне. Я сама поставлю их на место. И верну ей шарики.

2

Бросьте жемчужину в густое масло. Яркая желтизна постепенно исчезнет, предварительно сменившись красным. Таков и полет в гиперстасисе.

На панели компьютера Ридра раскладывала карточки. Словарь удвоился с начала путешествия. Она испытывала частичное удовлетворение. Слова, их значение становилось для нее все яснее.

Но на корабле был предатель. Вопрос, вакуум, где не было никакой информации — кто, как, почему? — эта пустота заполняла часть ее мозга, заставляя испытывать страдание. Кто-то сознательно сломал эти пластинки. Это подтвердила и Лиззи. Кто? Имена всех членов экипажа и рядом с каждым — вопросительный знак.

Бросьте драгоценный камень в груду драгоценностей. Таков выход из гиперстасиса в пространство Двора Военного Союза в Армседже.

Она сняла с коммуникационного щита чувствительный шлем.

— Пожалуйста, переведите для меня.

Глазок индикатора мигнул в знак согласия. Каждый из лишенных тела воспринимал все элементики гравитационных и электромагнитных течений стасиса при помощи своих органов чувств, каждый по своему. Этих элементиков были мириады, и пилот вел свой корабль по этим течениям, как когда-то парусные корабли дрейфовали по океанам. Шлем давал возможность капитану увидеть то, что видели лишенные тела, конечно, в известных пределах.

Она надела шлем, закрыв глаза, нос и уши.

Покачиваясь в голубых, синих и цвета индиго волнах, плыли многочисленные станции и планетоиды, составляющие Двор Военного Союза. Музыкальные звуки сочетались с взрывами шума стасиса в микрофонах. Обонятельные эмиттеры давали смесь запахов косметики и горячего масла, к ним примешивался запах горелой корки. Три ее чувства были заполнены, она была оторвана от реальности. Потребовалось не менее минуты, чтобы собрать чувства воедино и подготовиться к их интерпретации.

— Все в порядке. На что я смотрю?

— Огоньки — это многочисленные планетоиды и кольцевые станции, составляющие Военный Двор, — объяснил ей Глаз. — Голубоватый цвет слева — сеть радаров, которая простирается до стеллар-центра-42. Красные вспышки справа вверху — отражение Беллатрикса от полудюжины солнечных дисков, вращающихся на четыре градуса вне поля зрения.

— А что за низкий гул? — спросила Ридра.

— Корабельные двигатели, — объяснило Ухо. — Не обращайте внимания. Я перекрою этот звук, если хотите.

Ридра кивнула и гудение прекратилось.

— Это щелканье… — начало Ухо.

— Код морзе, — заключила Ридра. — Узнаю. По-видимому, устанавливают контакт два радиолюбителя.

— Верно, — подтвердило Ухо.

— Что так неприятно пахнет?

— Это запах гравитационного поля Беллатрикса. Вы не можете пользоваться стереообонянием, но горелая корочка лимона — это мощные фабрики, которые размещены в зеленом зареве справа впереди.

— Куда мы причалим?

— К звукам ми-минорной триады.

— К запаху горячего масла слева от нас.

— В один из этих белых кругов.

Ридра вызвала пилота.

— Все в порядке, Брасс, можно приземляться.

Летающее блюдце скользнуло к основанию корабля. Ридра легко удержалась на нем при тяготении в четыре пятых земного. Ветерок в свете искусственных сумерек отбрасывал назад ее волосы. Вокруг расстилался Главный арсенал Союза. Внезапно она вспомнила, что случайность рождения привела ее семью на территорию Союза. Будучи рожденной в другой галактике, она могла с такой же легкостью быть и захватчиком. Ее стихи были популярны в обеих воюющих сторонах. Она отбросила эту мысль. Не слишком мудро думать об этом в центре Двора Военного Союза.

— Капитан Вонг, вы прибыли под покровительством генерала Форестера?

Она кивнула, когда ее блюдце остановилось.

— Он оповестил нас, что вы эксперт по Вавилону-17.

Она снова кивнула. Рядом с ней остановилось другое блюдце.

— Я счастлив познакомиться с вами. Если вам нужна помощь, скажите — и она будет оказана.

Она протянула руку.

— Спасибо, барон Вэр Дорко.

Он поднял черные брови.

— Вы умеете читать геральдику? — он указал на герб на своей груди.

— Да.

— Это большое достижение, капитан. Мы живем в мире изолированных групп, каждая из них редко соприкасается с соседними, и каждая говорит, если можно так выразиться, на своем особом языке.