Брайан Ламли - Психосфера

— Я тоже был твоим другом, Ричард. Я и сейчас твой друг. Я просто стараюсь помочь тебе. Ночь приближается…

Гаррисон поднял воротник своей драной куртки. Шредер был прав, потому что солнце уже почти село, и тени заметно удлинились. Но всё-таки он сомневался:

— Я однажды заплатил тебе за помощь, и мне не нравится плата, которую ты тогда потребовал. Ах, да, я не могу вспомнить, что ты получил от меня, но я знаю, что это имело большую ценность. Я знаю, что это стоило… слишком дорого. Какой гонорар ты запросишь на этот раз, а?

Шёпот стал громче, ответ был мгновенным и прозвучал почти страстно:

— Равенство!

— Равенство? Подожди-ка. Ты хочешь быть равным мне?

— Да.

Гаррисон задумался. Что это значило? Что означало это слово? Равенство? Разве камень может быть во всём равен другому камню? А человек? Человек — это человек, в конце концов.

— Но я, — раздался шёпот, словно читая его сокровенные мысли, — сейчас немного больше, чем твои воспоминания. Чем призрак, как ты выразился.

— Ты желаешь вновь обрести плоть и кровь, я полагаю?

— Я же сказал. Я хочу равенства. Больше ничего.

— А как насчёт Кениха?

В ответ Гаррисон получил что-то вроде мысленного пожатия плечами. Затем услышал как бы запоздалую мысль:

— Кених — это Кених. Я — это я. Или желание быть…

Шёпот рассыпался на невнятные отголоски и смолк, но Гаррисон подозревал, что его невидимый собеседник уже и так слишком много сказал.

Но… равенство. Что же имел в виду призрак Шредера, который был когда-то человеком-богом? Это было очень важно. Если бы только Гаррисон мог вспомнить. Но он не мог.

— Как я могу обещать дать то, что мне не принадлежит? — спросил он наконец.

— Просто пообещай, — нетерпеливо ответил шёпот.

— Так и быть (внутри него раздался вздох), но с одним условием.

— Назови его.

— Ты будешь помогать мне везде, где только можно, пройти испытания и достичь конца путешествия.

На этот раз внутри него раздался смех. Заливистый смех, постепенно перешедший в сдержанное хихиканье и, наконец, затихший.

— Друг мой, как можно тебе отказать? Согласен, и ты получишь также помощь Кениха.

— Договорились! — сказал Гаррисон. — А теперь покажи мне дорогу впереди. Покажи мне моих врагов, солдат Смерти. Покажи мне будущее!

— О! — шёпот теперь был тише, словно удалялся. — Не так давно ты не нуждался бы во мне. Это было бы очень маленькое волшебство. Но твои способности покидают тебя, Ричард. Ты пока ещё ими владеешь, но долго ли это продлится?

— Ты прав! — с яростью ответил Гаррисон. — Машина мертва или умирает, и мои способности слабеют вместе с Машиной. Но…

Его гнев вышел из него вместе с глубоким вздохом:

— Почему всё это происходит, Томас? Знаешь ли ты ответ? Если знаешь, и если ты действительно мой друг, ты мне расскажешь.

Шёпот был совсем неслышный, не более чем трепет в его голове:

— Разве ты не помнишь, Ричард? Ты остановил Машину. Ты убил зверя. Этот транспорт — лишь туша из холодного металла и пластика. Даже больше призрак, чем я. Психомех мёртв!

— Не уходи! — крикнул Гаррисон, снова испугавшись. — Будущее — ты же обещал!

— Действительно, — послышался вздох в ответ. — Очень хорошо, давай посмотрим, что мы можем выяснить…

И его невидимый собеседник исчез.

Гаррисон, не веря своим глазам, начал дико озираться вокруг. Машина была на прежнем месте, тяжёлая, безжизненная; Сюзи скулила и жалась к его ногам, поджав хвост; отбрасываемые скалами тени подкрались ещё ближе, солнце село, лишь несколько последних лучей поддерживали угасающее зарево на горизонте. Вскоре этот горизонт станет тёмным. Скоро ночь набросит свой чёрных плащ на землю. А каньон по-прежнему нужно преодолеть. И повесть о будущем пока не рассказана.

И вдруг, когда Гаррисон уже почти потерял надежду…

Искра в его голове. Светящаяся точка света, исходящая из той сокровенной области, которой теперь безраздельно владел призрак Шредера. Свет с каждой секундой становился всё ярче, ширился, расцветал, превращаясь в видение.

Видение настолько ослепительное, что земля, казалось, закачалась под ногами Гаррисона, заставляя его шататься, спотыкаться и падать на колени. Видение настолько реальное, что он не просто наблюдал, он в нём жил, был его частью. Сон во сне, кажущийся более важным, чем сон сам по себе. Сон о будущем. Его будущем.

Мечта… и кошмар!

Но, прежде всего, мечта. Прекрасная мечта…

Глава 6

Гаррисон видел во сне Богиню Бессмертия. И, хотя она стояла к нему спиной, он не сомневался, что это она. И он полагал, что знает, почему ему пока нельзя видеть её лицо. Как знать, какие последствия будут у неподготовленных от взгляда на такое лицо? Ну, конечно, это могла быть лишь сама Богиня.

Красота её форм была… нетленной. Её фигура, её осанка, невероятные одежды, что она носила, престол, на котором она сидела, высеченный из скалы Вечной Жизни — всё это являлось немыми свидетелями её бессмертия. Но её лицо было тем, что, на данный момент, и к счастью, Гаррисон не мог видеть.

Её кожа, там, где была видна — на бёдрах, плечах и шее — была из потускневшего мрамора вечности, мягкой и всё же невообразимо прочной. Всё существо Гаррисона дрогнуло и качнулось вперёд, словно притянутое магнитом бессмертной плоти. Её волосы были цвета глубокого космоса; ногти на руках и ногах были тёмно-красными, как кровь времени, а её одежда была соткана из тончайших мерцающих серебристых нитей нерушимой непрерывности. Но её голос — когда он зазвучал — безусловно, явился окончательным доказательством её личности.

Кто может описать подобный голос? В нём соединялись, если когда-нибудь Гаррисон сможет его вспомнить, все известные людям вещи и явления. Он был мягкий, как зимний снег, тёплый, как летнее солнце, чистый, как чистейшее золото и при этом земной, как непаханый суглинок:

— Кто-то пытается меня соблазнить. Миллион миллионов мужчин желали бы жить вечно…

Голос засмеялся. Медленно, величественно она поднялась со своего трона, повернулась и позволила Гаррисону взглянуть на её лицо. В обрамлении чёрных локонов космоса он увидел — пустоту!

Пустота. Великая Пустота, которая наполнена всеми вещами. Ревущий, стремительный, крутящийся, засасывающий пространственно-временной континуум — в который его тут же неудержимо потянуло! Затянуло и понесло, как соринку, сквозь вселенную, чтобы показать ему сверху ВСЁ!

Зрелище было ослепительное, невыносимое, и Гаррисон закрыл глаза. Не от страха или ужаса, но от чистой удивительной красоты. И подумалось ему: «Если и существует место, где я хотел бы быть, это и есть то самое место. Если есть вино, что я мог бы пить, это то самое вино. Если у каждого человека есть судьба, то пусть эта будет моей. И если я не стану бессмертным, если мне придётся умереть, то пусть это случится немедленно, здесь и сейчас…»