Антон Антонов - Пепел наших костров

– Не пойму, как вы ходите в этом все время.

– В чем в этом? – спросил конвоир, встревоженно оглядев свое обмундирование.

– В носках, в ботинках, в штанах и в куртке. Свариться же можно. Консервы: «Человек разумный в собственном поту».

– А ты сними, – посоветовал дзержинец, имея в виду прежде всего куртку, которая с самого начала не давала покоя всем мужчинам в колонне. Все видели, что под нею ничего нет, но никак не могли толком разглядеть то, что там все-таки есть.

– Боюсь, это вызовет нездоровую реакцию, – покачала головой Жанна, скосив глаза почему-то на пожилого небритого синяка бомжеватого вида.

Судя по его возрасту и внешности, как раз его Жанна могла опасаться меньше всего. Он уже давно пропил свою мужскую силу и забыл, как выглядит женщина вблизи.

Но почувствовав внимание к себе, синяк оживился и решил включиться в разговор.

– Слышь, а за что тебя к нам? – поинтересовался он у Жанны.

– Я – борец за свободу, – ответила Жанна, и синяк вытаращил на нее глаза.

– Она вчера выпустила всех зверей из зоопарка, – пояснил начальник конвоя, который слышал весь разговор и был осведомлен о преступлении гражданки Аржановой и ряда других административно арестованных.

– А зачем? – спросил какой-то молодой парень с подбитым глазом и рассеченной бровью.

– А вот тебе, например, нравится в камере сидеть? – поинтересовалась у него Жанна.

– Кому ж понравится, – пожал плечами побитый.

– Вот и зверям тоже не нравится. Понял?

– Так они же звери, а мы – люди, – не согласился с Жанной побитый. – Может, ты еще скажешь, мясо не надо есть? – неожиданно добавил он, демонстрируя хорошее чувство логики.

Тут на него накинулась другая девчонка из арестанток, невзрачная и плохо одетая, но агрессивная крайне. Она доказывала, что есть мясо животного – это все равно что питаться человечиной, а когда парень с подбитым глазом с нею не согласился, попыталась подбить ему и второй глаз для равновесия – но не дотянулась, потому что была примерно вдвое ниже ростом.

Жанна и конвоир с трудом их разняли, и Девственница попыталась урезонить спорщиков одним простым соображением:

– Мяса все равно нет и в ближайшее время не предвидится. Так стоит ли из-за этого драться?

Воинствующая вегетарианка явно считала, что стоит, но, почувствовав, что тема неактуальна (пустая резиновая каша недовольно урчала в желудке), перекинулась на аборты и стала требовать от конвоира их немедленного и повсеместного запрета.

– А по-моему, тебя надо было не к нам, а сразу на дурку, – высказал свое мнение начальник конвоя. – Оправдать по причине невменяемости – и на принудлечение.

Как выяснилось из дальнейшего разговора, он учился заочно на юридическом и любил щегольнуть профессиональным термином.

– И тебя тоже на дурку, – обратился он к Жанне. – Это ж надо додуматься – зверей из зоопарка выпустить. Неужто нормальному человеку такое в голову придет?

– А нас там много было, – весело откликнулась Жанна. – Что – все ненормальные?

– А что, ты думаешь, на свете мало психов? Особенно теперь. Мне один шизик на днях сказал, что пришел конец света, и сатана на пару с Богом со дня на день устроят нам полный Армагеддон.

– Полный звездец они нам устроят! – поправил его побитый, а Жанна постаралась, чтобы последнее слово все-таки осталось за ней.

– Вот поэтому и надо было выпустить зверей из клеток, – заявила она. – За это нам простится много грехов на Страшном Суде.

И с такой убежденностью она это сказала, как будто сама верила в свои слова.

Видно, уроки Веры Красных не прошли даром.

А побитый арестант, посмотрев на нее внимательнее, немного отстранился и с этого времени поглядывал на Жанну с опаской. Ведь никогда не знаешь, чего ждать от этих сумасшедших.

Примерно в это же время историю с разгромом зоопарка обсасывали на «Общем радио», особенно смакуя тот факт, что многие звери все еще бродят на свободе.

Говорили и о том, что «Общее радио» вот-вот закроют, и восторжествует тотальная цензура, но разговор все время возвращался к диким зверям, которые живут себе без цензуры и без правительства – и ничего. В клетки друг друга не сажают и братьев по крови без нужды не едят, и вообще ведут себя гораздо лучше людей.

Пока Саня Караваев слушал этот легкий треп и дышал свежим воздухом, высунув голову в открытое окошко, Балуев по-хозяйски положил руку Дарье на колено и процедил лениво:

– Ты ведь шлюха. Обыкновенная шлюха. Думаешь, я не знаю? Мне все про тебя рассказали. Да я и сам вижу. Так что кончай из себя целочку строить. Будь хорошей девочкой, а я тебя сигареткой угощу.

Сигареты в Москве уже успели превратиться в большой дефицит. Народ собирал окурки на улицах, а целую пачку можно было достать только на черном рынке по фантастической цене.

Дальнобойщик неспешно вернул голову в кабину, без спросу взял сигарету из пачки, которую предлагали не ему, и заговорил, как бы ни к кому не обращаясь:

– Интересно, если труп одного большого начальника в кожаной кепке найдут в лесу, искусанный в кровь, – что они подумают?

– Чего? – переспросил Балуев, вздрогнув, и зачем-то сдернул с головы кожаную кепку, обнажив потную лысину.

– Да ничего. Просто если ты думаешь, что мне слабо закусать тебя до смерти – то это зря. У меня очень крепкие зубы.

18

«Общее радио» так и не закрыли – только ведущего передачи про зоопарк арестовали за соучастие в организации массовых беспорядков. Сначала хотели пристегнуть его к делу экологических вандалов, но потом передумали и дали ему пятнадцать суток сельхозработ.

Власти боялись, что если закрыть «Общее радио» – то взбунтуется молодежь. Ведь это единственная FM-радиостанция, которая осталась в эфире после катастрофы и объединила всех московских ди-джеев, музыкантов и меломанов. А политика, экология и прочие проблемы – это уже дело второе: просто после музыкантов и меломанов на «Общее радио» потянулись все, кому не нашлось места на государственном канале.

Запретить «Общему радио» говорить на серьезные темы тоже было никак невозможно.

Ребята там сидят нахальные – просто так не послушаются, а если нажать, то у них хватит ума призвать своих фанатов на защиту свободы слова. И фанаты придут обязательно, а власти уже имели шанс увидеть, во что может превратиться даже самая безобидная и никчемная манифестация в городе, где царят катастрофические настроения.

И тут как раз непримиримый борец за свободу слова и дела Тимур Гарин получил эфир на «Общем радио», куда его пригласили, как косвенного виновника истории с зоопарком – ведь все началось с его заметки. Однако утром в день передачи вышла газета с гораздо более серьезной статьей Тимура, и вечером в прямом эфире о зоопарке почти не вспоминали.