Джон Уитборн - Рим, папы и призраки

После первых ледяных мгновений, окруживших исламский военный корабль, на веслах входящий в порт, гостей встретили тепло. Воодушевление перешло в экстаз, когда выяснились масштабы победы. Колонна-фемист великолепно уладил дело, и на следующий день прибыл сам кардинал со всеми побрякушками (в смысле свиты, естественно), чтобы доставить тазовую кость св.Петра к месту упокоения и поклонения. Капитаны папского флота пускали слюнки на египетский корабль, а стайка монахинь увела из жизни Солово принцессу Хадинэ - навстречу бог весть какой судьбе.

Равви Мегиллах благословил чело капитана и отправился к римским евреям, дабы обрести среди них утешение и - кто знает - даже постоянную обитель. Он сказал, что считает необходимым покинуть на время мусульманский мир, тем более что ему надоела бесплодная жена, оставшаяся в Каире. Равви по-прежнему находился в блаженном неведении относительно собственного везения.

Поэтому все ликовали, начиная с самого папы, и капитан Солово решил устроить своему экипажу последнюю (он подчеркнул это слово) пьянку. Барон Колонна, мудро выяснив окольными путями, какого сорта веселье ожидает пиратов, вежливо отказался присоединиться к ним. Он заметил, что капитану уже уготовано место среди чиновников Ватикана. Все… невыгодные для героя факты устранены из личного дела. Завтра Солово надлежало приступить к новым обязанностям и не оглядываться назад… или же в случае неожиданных трудностей вновь обратиться к барону.

Через три-четыре часа, отданных потреблению чистого алкоголя, процедура достигла той стадии, которую Солово всегда называл "лезвием ножа", - общее веселье резко сменялось раздражительностью, а мысли пиратов обращались к собственным ножам. На борту корабля подобный момент проходил относительно безвредно, если не считать нескольких порезов… ну, в худшем случае, одного покойника. Однако на берегу, да еще в большом городе, Солово не чувствовал себя так же спокойно и уверенно. Он не хотел отвечать за то, что может случиться, - и ему пора было уходить.

Прощально махнув, - что заметили немногие, - он поднялся и врезался в какое-то тело. Желая немедленно схватить оружие и нанести удар, Солово вовремя сообразил, что перед ним всего лишь крохотная старушонка из тех, кто часто зарабатывает в тавернах.

– Хочешь по руке погадаю, сладенький? - проговорила она, так и не заметив собственной большой удачи.

Задержка позволила пиратам осознать, что капитан оставляет их, и весть об этом пробежала вдоль столов.

– Давай! - завопили они во внезапном сентиментальном порыве предотвратить уход обожаемого вожака. - Давай! Пусть старая корова подзаработает. Посмотрим, что тебя ждет!

Христианская церковь всегда хмуро смотрела на подобные развлечения, и Солово в обычной ситуации уклонился бы. Однако сейчас его возражения могли бы вылиться в долгий и шумный скандал. К тому же он начинает новую жизнь… не благословить ли ее добротой? Солово сунул бабульке целый дукат и, улыбаясь, протянул следом за ним руку.

С улыбкой она приняла и то и другое и стала разглядывать ладонь… Старуха не отводила от нее глаз, молчала… умолкли и пираты.

А потом выронила руку Солово, словно обжегшись, вернула монету и, не отводя от него глаз, попятилась спиной к двери, переступая негнущимися ногами.

– Мы были ошеломлены, - сказал фемист из Уэльса на другом конце существования адмирала, удаленном от жизненной лихорадки и кипения всяких страстей. - Полная перемена образа жизни, а вы чувствовали себя подобно рыбе в воде.

– Не слишком-то подходящая метафора, на мой взгляд, - проговорил Солово. - Все наоборот. Вы заставили меня покинуть не знающее порядка царство Нептуна.

– Верно подмечено, - кивнул фемист. - Да, мы хотели поставить вашу карьеру на прочную и стабильную твердь. Однако мы рассчитывали столкнуться с переходным периодом… предполагали, что нам придется извиняться за вас и подсказывать, как следует себя вести.

– Да, - согласился Солово. - Я так и не привык вести себя, как подобает обычному человеку. Повиновение и работа, продвижение и подчинение… сложный настой.

– Но как вы впивали его, - улыбнулся фемист. - Дневные часы, проведенные в Ватикане, дом, женская любовь… жена-христианка наконец! Мы уж и не знали, чего ожидать далее.

Адмирал обернулся к своему гостю со зловещим огоньком в глазах.

– В том-то и дело, - заявил он. - Вы все знали слишком хорошо…

Дело было в ту самую пору, когда умер Михаил Горбачев.

Археолог позволил своей ассистентке из Италии дать сигнал "крупной находки".

– Аааааа! Сюююдаааа! - пропела она сладким голосом.

А это означало, что землекопы, рядовые, и не только, могут оставить свои траншеи и поглядеть, что обнаружилось. Археолог считал подобные сборы благоприятно воздействующими на трудовую атмосферу.

Когда собралась загорелая толпа, археолог скреб землю со все возрастающим энтузиазмом. Он даже не заметил, что иные явились с сигаретами, строго запрещенными в раскопе.

– Повезло, - объявил он собравшимся. - Это могильная плита… не античная, как будто позднее средневековье. Джой, дай кисточку, посмотрим.

Превосходно сложенная английская девица, блеснув вишенками глаз, передала требуемый инструмент. С легкостью, рожденной практикой, археолог воспользовался им, чтобы смахнуть оставшуюся почву.

– Ах ты сволочь! Разбитая. Уэйн, это твоя бригада здесь кирками махала?

– Да что ты, - ответил высокий англосакс в очках а-ля Джон Леннон. Я следил за ними - только лопатами.

– Ну, значит, кто-то стукнул. Вот место удара, и от него трещины расходятся.

– По-моему, старый разлом, - авторитетно отозвался Уэйн, склоняясь вперед и заглядывая в канаву.

Археолог разогнулся.

– Похоже, ты прав, - пробормотал он. - Какой позор! Вот что, ребята, я и не рассчитывал отыскать здесь что-то подобное. Насколько мне известно, церкви поблизости никогда не было, поэтому плита либо попала сюда откуда-то еще - и была при этом преднамеренно разбита, - либо тот, кому она принадлежит, похоронен под нею не в освященной земле. Тем не менее отличная награда на пути к античным слоям.

– А можно ли хоть что-то прочесть? - спросила Джой.

Археолог нагнулся пониже и еще раз махнул кистью по камню.

– Тут много чего написано, но буквы в скверном состоянии: трещина прошла прямо по ним. Думаю, латынь. С одной стороны надпись побольше. Потише, посмотрим: СО-ЛО-ВО… Солово. Ну и ну!

– Здесь была вилла, называвшаяся этим именем, объяснил Уэйн собравшимся каприйским рабочим. - С пятнадцатого по шестнадцатое столетие… там, где потом будет вилла Ферсен. Мы уже обнаружили кое-какие фрагменты оттуда: обломки статуй, тот причудливый ключ, который мы вчера вам показывали, - с выступами и нашлепками.