Евгений Закладный - Звездная рапсодия

— Дыры вертеть, — сказал Сэм, — Для жесткого ультрафиолета, первичных протонов. Чтобы половчее разрушить генетические программы, уничтожить жизнь... Даешь контакт!

Петр резко откинулся в кресле, и Лоле вдруг показалось, будто лоб у него выпачкан красной краской... Или светится?

— Где моя кровяная колбасе? — тянул Вольфсон. — В Эрфурте или Готе я давно бы уже поел и спая...

— Что-о «дыры вертеть»? — спросил Норман. — Дыры тоже надо вертеть. Как цы-ыпленок? Ты цыпленок, я цыпленок, мы цыпленки... Земля — колыбель... Кто сказал? О! Циолковский сказал. Колыбель человеческая! Но! Нельзя вечно — в колыбели... Скорлупа яйца — колыбель цыплячья, а он — н-не желает! В космос!!

— Я-а-ишшшница, — сказал Вольфсон. Петр хохотнул.

«А мальчики-то совсем хороши», — снова подумала Лола. — И что только находит Петр в этой дурацкой пьяной болтовне? Нет, нужно брать инициативу на себя... Кажется, Вольфсон хочет сказать им что-то дельное. Послушаем. Только совсем немножко».

— Все — дураки, — объявил Вольфсон. — Хотя никто за собой этого не замечает... Субъективно — умники. Объективно — все дураки. С чем вас и поздравляю, что и требовалось доказать. А ты, Стив, тоже дурак, как это ни строимо. Где моя кровяная колбаса, к примеру? Где светлое пильзенское? Накачивают всякой дрянью... Вот что я скажу вам, друзья и недруги. В космос? Валяйте, проклевывайтесь. Но там вам придется искать новые материальные основы для жизни вообще и мышления в частности. Скажем, основы плазменные, ансамбли элементарных частиц. И все такое прочее... Только я вам туда пока не попутчик. Мне тут не дует. Хоть и не дали кровяной колбасы. Слушай, Сэм, ты поможешь мне поговорить с Солнцем? А? Или... С-скотина ты платная, скажу я тебе по секрету, хоть и компанейский ты парень... Пш-шли спаать...

— Петр, нужно слушаться старших, — шепнула Лола, тяжело опираясь на руку инженера. — Отведи меня... Уложи... Убаюкай...

Инженер быстро глянул на нее, удивленно поднял брови, покачал головой. Лола не заметила, как он достал из кармана что-то вроде авторучки, тряхнул ее над бокалом с содовой, подал ей.

— Быстренько, за мое здоровье!

Она выпила, не задумываясь. И тотчас почувствовала себя словно помолодевшей, бодрой и зоркой, от недавнего опьянения не осталось и следа.

Оглядев физиономии своих собутыльников, Лола прониклась к ним вдруг брезгливой жалостью.

— Уведи меня, — шепнула она Петру. — Я ведь так мало тебя знаю, так мало... Что уже соскучилась. Вот ведь как бывает!

... Сначала все было как обычно. И если бы Петр не проявил вдруг какую-то сверхчеловеческую энергию и выносливость, молодая женщина не удивилась бы, — до сих пор она легко одерживала победы над своими партнерами. Но потом наступил момент, когда она почувствовала, как ее стремительно оставляют последние силы... И почти тотчас же откуда-то извне начала прибывать могyчая энергия — не к ней одной, но к обоим, слившимся в единое целое.

Внешний мир словно перестал существовать вообще, а каждый миг вместил векa и тысячелетия.

Взгляд пронизывал безбрежные дали, в то же время фиксируя малейшие детали их крохотного мирка, проникнуть в который, казалось, не смогла бы никакая сила... И Лола нисколько не удивилась, ощутив и осознав себя в космическом пространстве, вдали от бирюзового шара, всего лишь мгновение назад бывшего такой необъятной и тяжелой планетой по имени Земля.

Не было удивления. И не было страха. Осталась лишь ясность и внимание, величайшая готовность к пониманию чего-то, доселе неведомого и в то же время будто само собой разумеющегося...

«Смотри внимательно, запоминай!» — всколыхнулась в сознании мысль-приказ. Лола поняла, что она уже знаэт, как и на что именно ей предлагается смотреть. Здесь установлены гравископы, собирающие информацию о развитии планеты, о ее биои ноосфере; она знает, что находится в свернутом времени объекта с вырожденной гравитационной массой, в незапамятные времена посланного могучей цивилизацией... Фаэтона? И что цивилизация эта, давно ушедшая в небытие, тем не менее всегда готова прийти на помощь в случае угрозы для планеты откуда-то извне. Но она же в любой момент готова и «зачеркнуть» все это — в случае, если достижение внутренней гармонии в силу каких-то причин.., «Вероятность последнего варианта — девять десятых», — снова осознала Лола и тут же оказалась во власти ужаса. Мир вокруг нее потускнел, съежился, начал стремительно стягиваться в точку.

И в этой точке она сначала ощутила, а потом и увидела Петра, чуть поодаль — какую-то женщину и двух незнакомых мужчин. На всех были плотно облегающие тело костюмы из зеленоватой чешуйчатой ткани. Лола посмотрела на себя, — и она одета так же! В то же время она поняла, что от нее чего-то ждут. Ответа на невысказанный вопрос? Какой?

Она постаралась сосредоточиться, вспомнить — ничего не получилось Тогда она решила, что сум. ает вспомнить, если внимательно посмотрит в глаза этих людей и, прежде всего, найдет глaза Петра... Лола подняла голову и отшатнулась: в центре лба молодого человека чуть выше линии бровей сверкнул странный, красноватый глаз с громадным, абсолютно черным зрачком. Этот глаз смотрел, не мигая, внимательно и спокойно, словно чего-то выжидая...

Лола быстро оглядела остальных и удивилась еще больше: почему она сразу не обратила на это внимание? У каждого во лбу — третий глаз! Она снова посмотрела на Петра, заглянула в его обычные глаза, — они ободряюще улыбались. А третий... Третий словно принадлежал другому Петруон смотрел отчужденно, холодно, и в этом холодном отчуждении ей чудилось какое-то страшное всепонимание и безжалостный приговор. И тогда она вспомнила...

— Вы не посмеете! — сжав кулаки и топнув ногой, крикнула Лола, — Кто дал вам на это право?!

«Вы сами».

Лола не слышала этих слов, чо знала, что они принадлежат той, другой женщине, на лице которой не дрогнул ни один мускуп. Она удивленно и беспомощно посмотрела на Петра, оперлась о его взгляд. И снова услышала, осознала: «Если тебе трудно просто думать, говори».

— Хорошо, я буду говорить. Но сначала хотела бы выяснить, каким это образом мы сами, — я правильно поняла вас? — могли просить, чтобы вы уничтожили жизнь на нашей планете?

И снова лицо женщины не дрогнуло, но Лола услышала:

«Ты правильно поняла все. Но ты еще недостаточно подготовлена, чтобы слышать и понимать, чувствовать то, что слышим и чувствуем мы. И в этом твое счастье. А ты должна просто поверить. Представь: в одно и то же мгновение ты слышишь и до конца осознаешь мольбы о скорейшей смерти тех, кого терзают в камерах пыток «святой инквизиции», сжигают на кострах и в печах концлагерей, умерщвляют и вновь оживляют для опытов во имя развития вашей науки, расстре ливают без суда и следствия, морят голодом, заставляют вступать на путь подлости и предательства, делая их жизнь страшнее смерти... Представь все это, и ты поймешь, что твоя психика не подготовлена, чтобы выдержать это. Ты погибнешь от боли, от ужаса в то же мгновение. Крик боли всегда громче крика радости. А ваше меньшинство, которому кажется, будто оно счастливо, предпочитает вообще не афишировать свое удовлетворение, чтобы лишний раз не вызвать зависти и возмущения тех, за счет кого они существуют, кого они обездолили и заставили молить о смерти... Мы готовы выполнить— вашу просьбу — не больше. Мы поступаем гуманно. Вы умрeтe быстро, и безболезненно. Потом мы продезинфицируем планету — просто размешаем массу поверхностных слоев направленными гравитационными воздействиями, и на поверхности останется лишь ничтожный процент расщепляющихся материалов и созданных вами сложных канцерогенов, Потом мы поставим новый опыт — у нас есть значительно улучшенные варианты программ развития вида разумных существ».