Пол Андерсон - Нелимитированная орбита

Его губы непроизвольно сложились в подобие улыбки.

— Спасибо, — сказал он. — А вы, мистер Де Смет, конечно, знаете, чего хотят спящие колонисты? Разве у вас есть право решать за них? А мы ведь не можем разбудить их, даже взрослых, чтобы проголосовать. Нам всем просто не хватит места. Кроме того, регенераторы не смогут выработать сразу такое количество кислорода. Вот почему мне казалось, что лучше всего было бы никому ничего не говорить, до тех пор, пока мы не прилетим на Растум.

Тогда желающие могли бы, я думаю, вернуться обратно вместе с флотилией, предложил он.

— Мы могли бы будить их по несколько человек за один раз, давать им проголосовать и вновь усыплять, — предложила Тереза Дилени.

— Это заняло бы недели, — сказал Коффин. — К тому же вам, как никому другому, должно быть известно, что метаболизм нелегко остановить, но очень просто возбудить.

— Если бы вы могли видеть мое лицо, — ответила она, слегка усмехнувшись, — я бы изобразила на нем «Аминь». Мне так надоело возиться с инертным человеческим телом, что — м-да, хорошо еще, что мне пришлось иметь дело только с женщинами и девушками, потому что если б надо было еще делать массаж и уколы мужчинам, я дала бы обет целомудрия.

Коффин покраснел, тут же прокляв свое смущение, и понадеялся, что она не заметила этого на телеэкране. Зато он заметил, как ухмыльнулся Киви.

Проклятый Киви!

Молодая колонистка добавила еще одну шутку насчет того, как он должен вести себя в качестве надежного средства от гомосексуальных тенденций.

Коффин отчаянно старался найти подходящее слово для своего ответа. У этих людей совершенно отсутствовало чувство стыда. Здесь, в великой ночи Господа, они осмеливаются говорить такие вещи, которые должны были бы вызвать сверкание молний, а ему приходится сидеть и слушать.

Киви, наконец, великодушно вмешался:

— Как бы там ни было, ваше предложение относительно нескольких человек зараз не имеет смысла. За те недели, что нам для этого потребуется, критический период пройдет.

— А что это за период? — послышался женский голос.

— Разве вы не знаете? — спросил удивленный Коффин.

— Будем считать, что этот период уже наступил, — перебила его Тереза.

Вновь, как бывало, Коффин почувствовал восхищение перед ее решительностью.

Она прорывалась сквозь всякую чепуху с поспешностью мужчины и с практичностью женщины. — Исходя из этого, Джун, если мы в течение двух месяцев не повернем назад, нам будет лучше лететь на Растум.

Итак, голосование исключено. Мы могли бы разбудить несколько человек, но и тех, что уже приведены в сознание, можно рассматривать как вполне достаточный статистический образец.

Коффин кивнул. Она имела в виду пятерых женщин на своем корабле, которые несли очередную годовую вахту, наблюдая за состоянием 295 человек, жизненные процессы которых были временно приостановлены. За все время путешествия только 120 человек не будут подвергаться повторной стимуляции, чтобы отстоять свою вахту: эти сто двадцать человек — дети. Таким же было соотношение и на девяти других кораблях, на борту которых имелись колонисты. Общее число членов экипажей достигало 1620, из которых по очереди дежурило одновременно сорок пять человек. Поэтому будет ли жребий брошен двумя процентами или четырьмя-пятью, не было так уж важно.

— Давайте еще раз вспомним, что это было за послание, — сказал Коффин. — Декрет об образовании, который противостоял вашему конституционалистическому образу жизни, отменен.

На Земле теперь вы были бы не в худшем положении, чем прежде, но и не в лучшем, хотя в послании содержится намек на дальнейшие уступки в будущем. Вас приглашают вернуться. Это все. Других сообщений не поступало.

На мой взгляд, этих данных явно недостаточно для того, чтобы на их основании принять такое ответственное решение.

— Продолжение полета — решение гораздо более ответственное, возразил Де Смет. Он наклонил вперед свою грузную фигуру, пока она не заполнила весь экран. Голос его был жестким и суровым. — Мы были людьми знающими, материально хорошо обеспеченными. Я даже могу взять на себя смелость заявить, что Земля нуждается в нас, особенно тех, кто имеет технические специальности. Согласно вашему же собственному утверждению, Растум — это мрачная и страшная планета. Многим из нас суждено там погибнуть. Почему же нам не вернуться домой, раз есть такая возможность?

— Домой, — прошептал кто-то.

Это слово ворвалось во внезапную тишину, как звук воды, наливаемой в чашку, и, наконец, оно заполнило ее до краев и выплеснулось наружу. Коффин сидел, прислушиваясь к голосу своего корабля, к шуму генераторов, вентиляторов, регуляторов, и даже в этом звуке ему скоро стала слышаться частая пульсация: «Домой, домой, домой…»

А у него дома не было. Отцовскую церквушку снесли и поставили на ее месте восточный храм; леса, где прежде пылал октябрь, вырубили, и вместо них туда протянулось еще одно щупальце города; гавань обнесли забором, чтобы строить там планктонную ферму. Ему остались только холодная надежда неба, да еще корабль.

Молодой мужчина сказал, словно обращаясь к самому себе:

— У меня там осталась девушка.

— А у меня была своя собственная подлодка, — отозвался другой. — Я, бывало, проводил исследования в окрестностях Большого Рифового Барьера, частенько принимая воздушные пузыри за жемчужины, и гонялся за ними, или же просто болтался на поверхности.

Вы не можете себе представить, какими голубыми могут быть волны. А на Растуме, говорят, спускаться вниз с горных плато нельзя.

— Но в нашем распоряжении была бы целая планета, — возразила Тереза Дилени.

Какой-то человек с благородной внешностью ученого ответил на это:

— Дорогая моя, может быть, как раз в этом-то вся и беда. Три тысячи человек, включая детей, в совершенной изоляции от всего остального человечества. Можем ли мы надеяться, что нам удастся создать цивилизацию?

Или хотя бы поддерживать ту, что есть?

— Вся беда, папаша, — сухо сказал офицер рядом с ним, — состоит для тебя в том, что на Растуме нет средневековых манускриптов.

— Я согласен признаться в этом, — заявил ученый. — Да, я всегда полагал, что важнее всего научить детей пользоваться своим разумом.

Однако, если оказывается возможным сделать это на Земле… В конце концов, много ли шансов на то, что первые поколения Растума будут иметь возможность и время на размышления?

— Будут ли вообще на Растуме следующие поколения?

— Сила тяжести, на 0,25% превышающая земную — боже! Я лишь теперь начинаю это понимать.

— Синтетика, год за годом одна синтетика и гидропоника, до тех пор, пока мы не создадим экологию. На Земле хоть иногда перепадали бифштексы.