Л. Афанасьев - Путешествие на Марс

— Виктор Павлович! Зачем нам вооружать против себя человека, от котораго всецело зависит наша участь? Отчего не сделать даже и глупости, если она вполне безвредна?

— Как можно его слушаться, если все его приказания глупы, если он сумасшедший! Зачем он надел на меня эту шутовскую рубашку, зачем он отнял у меня сюртук и брюки? Я могу ходить без брюк, не могу ходить без брюк, — я не привык: это безобразно, неприлично!.. В боковом кармане сюртука лежала моя записная книжечка; он и ее отобрал вместе с сюртуком, а там у меня новое доказательство теоремы Стирлинга, новые признаки сходимости рядов и несколько задач. Нет, я больше никогда не поеду на Марс, никогда не поеду на Марс!

— Вы рассуждаете, Виктор Павлович, как-будто на Марс поехать все равно, что съездить в Чернигов или Калугу. Посмотрим еще, удастся ли нам вернуться на Землю.

— Обязательно нужно возвратиться, обязательно! Как только увижу Николая Александровича, попрошу его немедленно снарядить «Галилей» к обратному путешествию. Я не могу больше терпеть здешних безобразий, не могу!..

Русаков снова разразился ругательствами по адресу пророка.

Положение Виктора Павловича было в самом деле незавидное. Он и Мэри были отданы для изучения языка Марса одному из четырех пророков планеты. Но на беду Виктора Павловича пророк счел присланных ему великанов за нечистых духов, посланных на Марс за его грехи. Остановившись на этой мысли, пророк стал заботиться не столько об обучении великанов языку, сколько о смягчении гнева богов. С этою целью он почти ежедневно заставлял жителей города Блаженства, где это происходило, совершать религиозныя церемонии. Виктор Павлович выходил из себя, и Мэри стоило много труда, чтобы сдерживать гнев вспыльчиваго профессора. Особенно много произошло неприятностей и недоразумений потому, что Виктор Павлович совершенно не понимал местной речи, так как, хотя к путешественникам и были приставлены учителя, но Виктор Павлович ничему не хотел у них учиться, увлекшись в это время изследованием какого-то вопроса из теории эллиптических функций, и только Мэри научилась немного объясняться с окружающими. Пророк, видя непочтительность и непокорность великана, стал налагать на него разныя наказания, который еще больше подливали масла в огонь и раздражали Русакова.

Последний проступок Русакова, самовольный уход из храма, грозил крупными последствиями. Разгневанный пророк приказал сообщить профессору, что боги возмущены его поведением, и что преступление должно быть искуплено, почему Виктор Павлович на другой день должен быть подвергнут публичному наказанию. Профессор пришел в негодование, а Мэри просто струсила. Она боялась, что на этот раз Виктор Павлович выкинет какую-нибудь сумасброднейшую выходку, — до того было велико его изступление. Убедить безумнаго пророка в чем-нибудь было невозможно, и он, несомненно, приведет в исполнение свою угрозу. Оставалось только немедленно и во что бы то ни стало бежать из города. Но как совершить побег? Мэри стала придумывать разные способы и наконец придумала. Зáмок был окружен со всех сторон высокой стеной и окопан рвом. Правда, ни решеток на окнах, ни часовых не было, но, тем не менее, перелезть через стену было невозможно. В пределах зáмка великаны были совершенно свободны, то есть могли гулять по саду, по двору и по всем трем этажам замка, но переступать за ограду им было запрещено, и нарушить это запрещение было невозможно вследствие строгаго надзора. А если бы им это и удалось, то всякий, кто бы ни увидел их в городе, за пределами замка, поднял бы тревогу.

Через сад зáмка протекал не широкий, но довольно глубокий канал, который выходил из-под одной стены сада и скрывался под другой. На этот канал Мэри прежде всего обратила внимание, почувствовав, что именно в нем должно заключаться спасение. Над каналом ограда зáмка немного поднималась, образовывая небольшия арки, в самой высокой части которых до уровня воды было не больше полуаршина. Следовательно, проплыть каналом под стеной бы вполне возможно, но ни Виктор Павлович, ни Мэри на свою беду не умели плавать. Необходимо было измерить глубину канала и затем, если это окажется возможным, идти в-брод. К счастью за ними никто не следил. Мэри нашла веревку, сплетенную из вьющихся растений, привязала кь ней камень и, изготовив такой лот, стала ожидать вечера, чтобы незаметно для других измерить глубину канала. Никаких запасов для предстоящаго путешествия беглецы не могли сделать, потому что все их вещи у них были отобраны, а из пищи ничего нельзя было достать: все остатки их обеда уносились. По выходе из зáмка предстояло пройти около четверти версты городом, по улицам котораго сновали люди и днем, и ночью. Нужно было проскользнуть незаметно через город и добраться до оврага, который находился за городом. Этот овраг был очень велик, покрыть густым кустарником, в котором легко было скрыться, и выходил в лес. Задача, следовательно, сводилась к тому, чтобы незаметно достигнуть оврага.

В саду зáмка находился мост через канал, соединявший обе половины сада. На мосту возвышался столб с укрепленной на его вершине металлической тарелкой и привязанной к ней деревянной колотушкой. Пророк звонил в эту тарелку, всякий раз, когда устраивал какое-либо религиозное празднество. Кто бы в городе ни услышал звон, немедленно должен был идти в зáмок, опасаясь в противном случае гнева богов и пророка. По совету Русакова Мэри привязала к колотушке длинную веревку.

Лишь только наступила ночь, Мэри приступила к измерению глубины канала и получила самые благоприятные результаты: глубина канала нигде не превышала двух аршин, а потому смело надо было идти в-брод. Беглецы стали ожидать, пока весь зáмок погрузится в сон.

Наступил наконец час, когда все в зáмке успокоились и заснули. Ночь была довольно темная; одна луна еще не всходила, а другая была покрыта тучами; можно было ожидать дождя. Беглецы осторожно подошли к каналу и хорошенько осмотрелись. Кругом царила полная тишина.

Мэри первая погрузилась в воду и тихо пошла на середину канала. К ея ужасу дно канала под аркой опускалось все низке и ниже, так что идти дальше было рискованно: можно было утонуть. Мэри стала бродить вдоль арки, отыскивая ногами менее глубокое место. Наконец она убедилась, что у самаго берега можно пройти. Кое-как, ударяясь головой об арку, Мэри выбралась на свободу. Виктор Павлович пробирался по ея следам. Через несколько минут беглецы, дрожа от холода, сидели во рву за оградой и собирались с силами, чтобы быстро миновать город и добраться до оврага. Конец веревки, привязанной к колотушке, Мэри принесла с собой. Начал идти дождь, и темнота ночи усилилась. Собравшись с духом, Мэри потянула за веревку, и зазвонила. В ту же минуту поднялась суматоха и в замке, и в городе. Толпы народа повалили в замок. Через несколько минут город совершенно опустел, а в замке делалось все шумнее и шумнее; вероятно, там уже догадались о причине ложной тревоги. Дольше медлить было опасно. Через несколько минут беглецы миновали город и стали ползти по обрыву оврага, ежеминутно срываясь, падая, пачкаясь в грязи и царапая о кусты лицо и руки; но зато они могли считать себя уже в безопасности.