Александр Колпаков - Сборник "Последний лемур"

На куполе зала вспыхнул огромный экран. Кедров обрушил на притихший амфитеатр целый ураган цифр, индексов и уравнений, из которых действительно следовало, что он прав.

Кедров кончил говорить. Некоторое время царила тишина. Все молчали, собираясь с мыслями. Но вот прозрачные стены Совета Энергии, казалось, дрогнули от приветствий. Это бесчисленные каналы связи принесли в зал одобрение миллиардов слушавших Кедрова. Человечество аплодировало смелости и гению.

Но здесь, в собрании высокоученых специалистов, требовались прежде всего факты и научные аргументы. Посыпались вопросы. Непрерывно гудел бас Кедрова, отвечавшего оппонентам.

— Прошу слова! — раздался скрипучий голос. Вслед за тем Михаил узнал всходившего на трибуну. Это был Борак, один из влиятельных старейшин Совета, сухарь и педант.

— Проект Кедрова хорош, — начал Борак. — Но, мягко говоря, преждевремен. Наши новые машины хомо сциентис — а в их памяти собраны все научные, знания людей прошлых эпох — проверили два миллиона практических вариантов проекта. И вот вывод: затея неосуществима! — Борак потряс кипой перфолент. — Нереальна!

Он подкрепил свои слова выразительным жестом, точно подводя черту.

Сторонники проекта поднялись с мест, требуя слова. Кедров, поминутно отбрасывая назад копну волос, свисающую на лоб, громовым басом что-то доказывал Бораку, который слушая его, наклонив голову и язвительно улыбаясь. Кедров бросился к микрофону. Уверенные, сильные интонации его голоса опять привлекли общее внимание. Михаил невольно признал, что Кедров обладает большой силой убеждения. Безупречная логика мысли, достоверность экспериментальных фактов и искусные доводы на миг заставили умолкнуть противников, возбудили еще больший энтузиазм у защитников проекта. Чаша весов явно склонялась на их сторону.

— Учтено все!.. Все! — повторял Кедров, рубя ладонью воздух.

В душе Михаила поднялось застарелое недоверие к теоретикам. Он снова вспомнил бесконечный перемонтаж ГАДЭМа, напрасные аварии и жертвы. «Ох, уж эти мыслители», — подумал он.

— А геоны вы учли? — поднявшись с места, спросил он Кедрова. Шум оборвался. Тысячи глаз с недоумением воззрились на Соколова: его мало кто знал в этом ученом собрании.

— Не знаю, что это такое, — настороженно прогудел Кедров.

— Вот именно, — усмехнулся Соколов. — А даете гарантии…

— Я слушаю вас, — помрачнел Кедров.

Девушка удивленно и, как показалось Михаилу, с неприязнью посмотрела на него. Стало так тихо, что в зал проник далекий шум большого города.

— Одно дело расчеты, теория, — продолжал Михаил. — А практика всегда подсовывает неожиданности…

Он рассказал о геонах — странном явлении, совсем недавно открытом на Меркурии. Это сгустки неизвестной материи, свободно плавающие у самой поверхности планеты. Впервые их обнаружили топографы, производившие съемку Сумеречного пояса. Затем геоны появились около станции и натворили немало бед: вывели из строя главное фотоэлементное зеркало, сожгли несколько десятков роботов. Дело в том, что стоит только геону коснуться твердой поверхности, как он взрывается, освобождая сконцентрированную в нем энергию. Но не всегда. Некоторые виды геонов — главным образом зеленоватые сфероиды — непостижимым образом могут проникать сквозь любой защитный экран. Тогда происходит разряд приборов, падение мощности силовых установок.

— Как с ними бороться, никто не знает, — сказал Михаил в заключение и не удержался, чтобы не отпустить несколько язвительных замечаний по адресу научного руководства Эвенкора. На Меркурии им недовольны. Непрерывно меняются решения. Нет ничего устойчивого, окончательного.

— А как же вы хотели? — взволновался Борак. — На то и вариационный анализ! Мысль отражает тот факт, что мы живем в вероятностной Вселенной.

Соколов махнул рукой, как бы говоря: «Ну, понес…» садясь, добавил вслух:

— Лично я верю в проект. Но его надо уточнить, имея в виду геоны. Я все сказал.

— Вот, вот! — скрипуче проговорил Борак. — Товарищ с Меркурия прав! Пока нечего и думать!.. Видите, Кедров и не подозревал о геонах.

В зале поднялся шум. Защитники проекта растерянно ждали, что скажет Кедров. Но тот молчал, поглядывая на Соколова.

— Да, вероятно, это серьезная опасность, — наконец проговорил он. — Но думаю, что ее удастся преодолеть.

После длительного обмена мнениями Совет принял соломоново решение: проект должен быть осуществлен, но не раньше, чем автор найдет средство борьбы с геонами.

Сумеречный пояс встретил их необычайным по силе ураганом, и Михаил вернулся к действительности, так как Кедров едва справлялся с рыскавшим во все стороны аппаратом. Здесь, на границе двух полушарий Меркурия — дневного и ночного, — шла вечная битва жары и холода. Массы раскаленных вихрей материи, соприкасаясь с охлажденными почти до абсолютного нуля горными породами, вызывали мощные процессы. Там и сям со взрывом испарялись глыбы замерзших газов древней атмосферы Меркурия — азота, кислорода, аммиака, углекислоты и тотчас сжижались, водопадами изливаясь на Универсон. Машина пробиралась в густом, молочно-голубом тумане, буксуя среди нагромождений размягченных теплом скал.

Но вот пограничная полоса кончилась, они вступили в страну вечной ночи. Еще ярче засияли на небе звезды, и среди них две самые яркие: бело-голубая Венера и… Земля — крупный изумруд, брошенный в черную бездну космоса. Михаил глядел на родную планету, чувствуя, как в груди нарастает теплая волна… Его вдруг охватила безотчетная тоска по родине, по ее лесам и полям, долинам и рекам, по ласковому теплу земного солнца. На мгновение он увидел своих стариков — отца и мать, еще полных сил и здоровья, несмотря на полуторавековый возраст. Представил, как они по вечерам беседуют о нем… И снова его мысль унеслась в прошлое.

Зал Совета быстро опустел. Михаил видел, как Кедров и его спутница направились в кольцевую галерею амфитеатра. Он вышел вслед за ними. С галереи открывался чудесный вид на Эвенкор. За Енисеем в голубой дымке стояли здания Физического Центра. Свет заходящего солнца плавился на куполах и шпилях, теряющихся в бесконечной перспективе. А прямо внизу безмолвно катила свои воды великая река, и лиственницы задумчиво смотрелись в ее живое, изменчивое зеркало, в котором отражалось высокое синее небо.

Они заметили Соколова и молча ждали, когда он подойдет. Соколов чувствовал себя не очень уверенно, ему казалось, что Кедров зол на него. Все-таки сообщение о геонах было парфянской стрелой. Но Кедров сразу рассеял неловкость. Улыбаясь, он протянул руку: