Андрей Жвалевский - Мастер сглаза

Г_а_р_и_к. С ним всё о'кей. Идёт первым.

Я. Кулхард?

Г_а_р_и_к. Семнадцатый.

Я. Так чего тебе?

Г_а_р_и_к. Гонка классная. Я думал, ты посмотреть захочешь.

Я. Захочу, но завтра.

Г_а_р_и_к. Ладно, коснётся.

Я демонстративно сплю.

Акт З

Г_а_р_и_к. Вставай! Пожар! Шухер! Шумахер! Наших бьют!

Я. Что? Который час?

Г_а_р_и_к. Пять кругов осталось! Хаккенен обгоняет Шуми на семь секунд, а у того что-то с двигателем! Полный кандипупер! Он же не доедет! Это же все!

Я (одеваясь, бреду в комнату с телевизором) Короче, что нужно?

Г_а_р_и_к . Нужно, чтобы Шумахер до финиша дотянул!

Я. Сколько осталось?

Г_а_р_и_к. Три с половиной круга.

Я. Угу.

Некоторое время действующие лица пребывают в молчании.

Г_а_р_и_к (несколько успокоившийся). Ну всё, второе место в кармане. (После паузы.) Андрюша, а как насчёт первого?

Я. Имей совесть!

Г_а_р_и_к. Мобильник заберу.

Я. Это шантаж.

Г_а_р_и_к. Это жизнь. Всё равно ты весь день дома. На кой бес тебе мобильник? Кстати, последний круг.

Я. Свинья ты, свинья!

Г_а_р_и_к. А ты… Оба-на! Горит! Двигатель горит! Спёкся Хаккенен. Дай я тебя поцелую!

Я. Побрейся сначала. (Задумчиво.) А может, его взорвать?

Г_а_р_и_к (испуганно). Ты чего? Зачем? Хороший гонщик. И вообще, живой человек.

Я. Ну теперь-то я могу поспать?

Г_а_р_и_к. Обожди, сейчас Шумахер финиширует… Все, иди. Спасибо.

Я. Пошёл ты!

Занавес

22

В это же воскресенье произошло ещё одно судьбоносное событие — я решил поговорить с Машей по душам. Есть такое старинное русское слово — «объясниться». Так вот, я решил объясниться.

Как и ожидалось, разговор прошёл совсем не так, как ожидалось.

Начал я с вопроса, который мучил меня давно:

— Маша, а почему ты вертишься вокруг Гарика всё время? Муж не ревнует?

На что получил ответ, который полностью развалил весь план-конспект разговора:

— А это он и есть.

Я был не готов. Я снова чувствовал себя идиотом. Мелькнула спасительная мысль: если я постоянно буду чувствовать себя идиотом, то в силу природных способностей «отбойника» наверняка превращусь в гения. Но мысль эта принесла облегчение только на секунду Буду я гением или нет, это ещё дожить надо, а вот идиотом меня выставляют прямо здесь и сейчас.

Но Маша— добрая девочка. Поиздевавшись молчанием ровно столько, сколько требуется для получения удовольствия, она уточнила:

— Гарик — мой бывший муж. Хотя формально мы не разведены.

Это существенно облегчало дело, но совершенно не помогало развить разговор в нужном мне направлении. А ведь я так хорошо все придумал!

И тут на кухню заявился сам бывший супруг.

— О чём секретничаем?

— О нашей с тобой неудачной семейной жизни.

— Нашли тему, — сразу помрачнел Гарик. — Поговорили бы лучше о Николаиче.

— С Николаичем всё в порядке… — начал было я, но меня тут же перебил Гарик, которому явно не хотелось развивать щекотливую тему:

— Конечно, нормально, лежит себе человек в реанимации, весь изрезанный дежурными хирургами!

Но я продолжал гнуть свою линию, чтобы хоть как-то выбраться из патовой ситуации, в которую сам себя загнал:

— Николаич — это моя забота Я ему четыре раза в день — в соответствии с графиком — желаю всяческих бед, нагноений и прочего сепсиса. Так что теперь это дело времени. Мне интересно, почему вы от меня скрывали ваши взаимоотношения?

Как ни странно, моя тирада задела за живое не Гарика, а Машу:

— Никто ничего от тебя не скрывал. Как только вы изволили задать прямой вопрос, тут же был дан прямой ответ.

— А в самом начале? — не унимался я. — Зачем ты с порога начала мне рассказывать про какого-то мужа, который тебя где-то ждёт? Он же сидел рядом!

Похоже, Машина невозмутимость окончательно дала трещину:

— Ну а что мне было говорить? Ты так на меня пялился, что пришлось сразу ставить тебя на место. В моей жизни был уже один… экстрасенс.

— Два экстрасенса! — взвился на сей раз Гарик. — Два! Под одной крышей. Причём один из них постоянно окружает заботой второго! Представляешь, три года — и ни одной проблемы! Я уже на своём «бимере» только что в столбы не врезался — ни царапины! Бизнес — как по маслу! Здоровье — богатырское! Пальцем пошевелить не давали без полного и всеобщего контроля— Кто же это выдержит?!

— А сам? — Маша медленно, но неотвратимо покрывалась красными пятнами. — Кто тебе давал право постоянно копаться в моих мыслях! Я взрослый человек! Я имею право на свою личную жизнь, на свои секреты, в конце концов!

— На своих друзей, — ехидно продолжил Гарик.

— И на друзей тоже. И на подруг! И никто не позволял тебе постоянно дразнить меня!

— А кто тебе позволял постоянно обо мне заботиться? Я тоже взрослый человек, я тоже имею свои права — например, право на ошибку! Завела бы себе ребёнка и заботилась бы о нём, сколько угодно!

Даже я понял, что Гарик использовал запрещённый приём. Любая нормальная женщина после подобного должна была разрыдаться в три-четыре ручья. Но не Маша. Эта железная леди, которая к окончанию разговора приобрела совершенно свекольный цвет, просто ушла. И совершила-то при этом всего три хлопка, правой — по физиономии Гарику, левой — по физиономии мне и входной дверью — по косяку.

Слегка зажмурившись, я обернулся к оскорблённому супругу, ожидая добавки, но Гарик выглядел на удивление спокойным и задумчивым:

— Хороша, правда? Как Багира в мультике про Маугли. Помнишь, как она дралась с бандерлогами? Левой-правой, левой-правой! Красота! Но жить в одной квартире с заботливой пантерой… Я предпочитаю более домашние породы кошек. Ты куда?

— Тренироваться, — буркнул я и включил телевизор.

23

На следующий день мы прямо с утра съездили к Николаичу и возвращались оттуда приподнятыми и приободрёнными.

Вернее сказать, приподнятыми и приободрёнными возвращались только Маша с Гариком. Они в десятый раз пересказывали друг другу подробности визита с таким пылом, как будто были в больнице порознь. Гарик то и дело кидал руль и в очередной раз показывал, как смешно ходит наш вождь и учитель, придерживая себя за живот

— Точно! — прямо подскакивала на сиденье Маша. — А врач ещё говорит: «С такими ранами люди по полгода не встают с постели, а ваш скоро за медсёстрами бегать начнёт!»