Евгений Лукин - Приблудные

— Заботливый… — вымолвил Костик, завороженно глядя на новое диво. — Навесик соорудил… над мисочкой…

Приблизились вплотную, дотронулись — неуверенно, словно бы опасаясь, что пузырь лопнет. Никаких ощущений. Изогнутая поверхность, противостоящая мартовскому ненастью, осязательно не воспринималась. Зачем-то пригнувшись, прошли внутрь и очутились в незримой полусфере, по своду которой метался снег.

Кабы не пень и не палатка — простор, господа, простор! Прозрачная юрта достигала метров двух в высоту, а в диаметре, пожалуй, что и четырех. Было в ней заметно теплее, а главное — тише, чем снаружи. Ветер сюда тоже не проникал. Как, кстати, и звуки.

Обмели плечи, ударили головными уборами о колено. Внезапно Стоеростин замер, словно бы о чем-то вспомнив, и снова покинул укрытие. Видно было, как он, одолевая мартовскую метель, отбежал шагов на десять, во что-то там всмотрелся, после чего, вполне удовлетворенный, вернулся.

— Порядок! — известил он, повторно снимая и выколачивая вязаную шапочку. — Над горшочком — тоже навесик…

Мурыгин, явно размышляя над чем-то куда более важным, машинально очистил бежевую куртку от влаги, сложил, пристроил на драный клетчатый плед. Поглядел на палатку.

— Как же так? — спросил он в недоумении. — Дачи рушит, а убоище это твое под крылышко берет…

Костик поскреб за ухом.

— Н-ну… она и сама вот-вот в клочья разлезется… Лет-то уже ей сколько?.. А может, наша — потому и не трогает…

— Интересно… — продолжил свою мысль Мурыгин. — Если, скажем, попробовать отстроиться…

— А смысл? Участок не сегодня-завтра Обрыщенке отойдет.

— Какая разница: Раиса, Обрыщенко… Хрен редьки не слаще.

— Да нет, Раиса, пожалуй, слаще, — подумав, заметил Костик. — Ты пойми, я, конечно, желаю твоей дочери всяческого благополучия и счастья в личной жизни, но, знаешь… я бы предпочел, чтобы все оставалось как есть…

— Да я так, теоретически… Позволит, не позволит?

— Кто? Он или Обрыщенко?

— Разумеется, он.

— Вряд ли, — сказал Костик. — Даже стройматериалы не даст завезти. Ни нам, никому. Еще и за шкирку оттреплет… А чем тебе здесь плохо?

— Воды нет. Что же, каждый раз к колодцу бегать?

— Да, воды нет, — печально признал Костик. — Это он зря… Порядочные хозяева так не делают, две миски ставят. Жратва жратвой, а приютил — так пои…

Окинул критическим оком тихий приют. Темновато. Вечереет, а тут еще снегопад…

— А вот мы сейчас свечечку запалим, — пообещал Костик и полез в палатку. Та рухнула. Чертыхаясь, выбрался из-под драного брезента, но восстанавливать ничего не стал. Действительно, какой смысл?

Вскоре стало совсем уютно. Ветер снаружи, надо полагать, утих, и снег, чуть позолоченный огоньком свечи, теперь скорее лился, чем скользил по гладкому нематериальному куполу, слагаясь понизу в этакий кольцевой внешний плинтус четырех метров в диаметре. Забавно, однако сам огонек ни в чем не отражался.

— По-моему, все складывается неплохо, — молвил Костик. — Дня два нас точно никто не потревожит…

Стоеростин был доволен. А вот Сергей Арсентьевич хмурился. Закурил, протянул пачку приятелю.

— Не хочется что-то, — сказал тот.

— Окончательно расторгаешь связь с цивилизацией?

— Угу…

Мурыгин спрятал сигареты и принялся изучать Костика. Честно сказать, самому курить не хотелось — из принципа закурил.

— Неужто и бутылка цела?

— Даже не притронулся…

— Плохо дело… — Сергей Арсентьевич затянулся, дунул в незримую стену — посмотреть, что получится. Дым подхватило и вынесло наружу. — Этак он, я гляжу, тебя от всех дурных привычек отучит. И будешь ты у нас кот ученый…

— И днем, и ночью, — торжественно подтвердил Стоеростин.

— А ты обратил внимание, что все твои будущие достоинства начинаются с частицы «не»? Не курить, не пить…

— Как и большинство заповедей, — ответил Костик, позабавленный серьезностью мурыгинской физиономии. — Не убий, не укради… не прелюбодействуй…

Будто нарочно выводил Сергея Арсентьевича из себя.

— Я не о том, — еле сдерживаясь, проклокотал он. — Я примерно знаю, что ты будешь здесь не делать… Что ты здесь делать будешь, вот вопрос!

Костик скорчил унылую гримасу, прилег на плед.

— Делать! — с отвращением выговорил он. — Созидать!.. Ну вот строили мы при советской власти коммунизм… Согласен, наивность полная… Но я хотя бы мог эту наивность понять! Светлое будущее, венец всему, ля-ля тополя… А что мы строим сейчас?..

— Только без политики, пожалуйста, — попросил Мурыгин.

— Никакой политики! — заверил Костик. — Одна философия. Церковь учит: впереди конец света. И, насколько я понимаю, каждый сознательный православный должен всячески его приближать. Ибо конец света — это еще и Суд Божий. Так или нет?.. То есть мы сейчас строим конец света. И очень неплохо строим, обрати внимание! Страна рушится, зато каждому отдельно взятому мерзавцу живется все лучше и лучше…

— Почему обязательно мерзавцу?

— Потому что остальным живется все хуже и хуже… Неужели это так сложно, Серый?.. Ну не хочу я участвовать в ударном строительстве Апокалипсиса!

В тягостном молчании Мурыгин выщелкнул доцеженный до фильтра окурок во внешнюю тьму.

— Повезло тебе… — съязвил он. — Явилось нечто инопланетное и приютило… Так сказать, отмазало от необходимости бороться за свое благополучие… за жизнь…

— За существование, — поправил Стоеростин. — У Дарвина: борьба за существование.

— Знаешь что? — выдавил Мурыгин. От злобы сводило челюсти. — Ты даже не кот. Ты — хомячок.

Словно клеймо на лбу выжег. Костик моргнул.

— Хомячок? Почему хомячок?

— Потому что жвачное!

— Жвачное?.. Хм… Ты уверен? По-моему, они грызуны…

— Значит, грызун!

Озадаченный яростью, прозвучавшей в голосе приятеля, Костик недоверчиво взглянул, еще раз хмыкнул, потом дотянулся до миски, отломил мясистый побег алого цвета, повертел, как бы забыв, что с ним делать дальше.

— Жвачное… — с интересом повторил он и вдруг признался: — Ты не поверишь, но я всю жизнь мечтал стать вегетарианцем…

От неожиданности у Мурыгина даже судорога в челюстных узлах прошла.

— Ты? Вот бы не подумал… А причины?

— Зверушек жалко. Помогал однажды барана резать… за ноги держал… С тех пор и жалко.

— И что помешало? Я имею в виду, стать вегетарианцем…

— Дорого… — вздохнул Костик. — Зверушки дешевле…

Отправил сорванное в рот, прожевал. Затем отломил еще.