Ржавое поле - Максим Владимирович Анкудович
Мирон прошел сквозь распахнутую, вросшую в землю калитку и замер. Он почувствовал, как на его плечи навалилась вся тяжесть сегодняшней ночи. Его колени задрожали, и, чтобы устоять на ногах, ему пришлось ухватиться за стальную проволоку, натянутую от крыльца до забора и предназначенную для сушки белья. В глазах у Мирона заплясали фиолетово-черные круги. Защемило в висках и заложило нос. Ворот футболки показался ему удушающе тесным, и он пытался разорвать его, с хрипом, жадно глотая воздух, до боли в горле.
Стальная дверь напротив Мирона открылась, и на крыльцо выбежала Соня. В длинной ночной рубашке, с распущенными волосами, она подбежала к Мирону и крепко обняла его.
– У тебя паническая атака. – сказала она ему на ухо, крепко прижимая к себе. – Постарайся успокоится, и дышать ровнее.
Соня взяла Мирона за мочку уха и начала сильно тереть ее, так что та разогрелась и начала болеть. Мирон медленно выдохнул и, подождав пару мгновений сделал глубокий вдох. Паника, охватившая его, начала уходить. Он обнял Соню в ответ, и прижав голову к ее щеке, рассказал, как нашел деда без сознания.
– Это было так же, как тогда когда я нашел маму, – сказал Мирон. – Только ее я не терял, я знал, что она лежит в пастели у себя в комнате. Но я нашел ее… Нашел ее смерть.
Слезы заскользили по его щекам к подбородку и, срываясь с него, исчезали в Сониных волосах.
– Ты земляникой пахнешь. – сказал ей Мирон.
Он отпустил Соню, и вытер слезы.
– Бабушка попросила бабу Софу срочно прийти к нам. Она говорит, что та может помочь деду.
– Хорошо. Я приведу ее, как можно быстрее. – пообещала Соня, сочувственно глядя в покрасневшие глаза Мирона.
Они задержались на мгновение, глядя друг на друга. Потом, Соня, ни говоря ни слова побежала в дом, а Мирон, тряхнув головой и окончательно придя в себя, поспешил домой. Беспокойство за деда, отступившее на время, пока он стоял в объятиях Сони, снова начинало быстро расти внутри, но он успокаивал себя мыслью, что сделал все, что от него зависело.
Добравшись до дома, Мирон, обнаружил сидящих на крыльце Сергея и Олега, укутанных в шерстяные покрывал.
– Как дед? – спросил Мирон.
– Без сознания. – ответил Олег.
– Вы чего на улице? Замерзли же.
– Да согрелись уже. Там бабка твоя ревет без конца, тяжело с ней сидеть. – сказал Олег.
Мирон чувствовал, что Сергей ждет от него извинений, но не мог заставить себя сказать ему хоть слово. Он вызывающе посмотрел на Сергея, отчего тот скривился.
– Ладно, я пошел домой, пока тубик не заработал. – сказал он. Сняв покрывало, он протянул его Мирону и ушел.
– Зря ты так. – упрекнул его Олег. – Он ведь может жизнь ему спас.
– Или он деда по голове и огрел. Не верю я ему.
Олег вздохнул. Он начал было собираться уходить, но Мирон попросил его остаться до приезда скорой, посидеть с ним.
Мирон зашел в дом. Дед лежал на диване, с пугающе бледным, ничего не выражающим лицом. Бабушка сидела рядом с ним, и шепча что-то неразборчиво, протирала ему лоб влажным, махровым полотенцем. На кухне, за столом, сидел участковый и заполнял какие-то документы.
– Подойди, – сказал он Мирону.
– Сейчас. – ответил Мирон. Он подошёл к бабушке и положив руку ей на плечо спросил – Баб, ты как?
– Все хорошо внучек. – тонким, слабым голосом ответила бабушка Поля. – Софа придет?
– Соня обещала привести ее с минуты на минуту.
– Хорошо. – сказала бабушка, и вновь промокнула деду лоб.
– Что-то нужно? – спросил Мирон участкового подойдя к нему.
– Протокол подпиши. – ответил сержант Сланцев, пододвинув Мирону бумаги над которыми сидел. Мирон, не читая, поставил подписи, там, где ему указали и вернулся к Олегу на крыльцо.
Во дворе вновь собрались люди, с интересом обсуждая подробности сегодняшней истории. Настя и Вероника тоже были тут, они подошли к Мирону, начали гладить его плечи и убеждать что все будет хорошо.
– А меня, может тоже кто погладит? – обиженно сказал Олег.
– Конечно, конечно. – пролепетала Вероника, и обняв Олега, ласково потрепала его короткие мокрые волосы. – Ты мой герой, человека спас.
Олег расплылся в горделивой улыбке.
– Ты как? – тихо спросила Настя.
– Все хорошо. – ответил Мирон, и крепко обнял Настю.
Люди, столпившиеся во дворе, разом замолчали и почтительно расступились, когда к дому подошла старуха Софья. За ней шла Соня и несла в руках, большой потрёпанный кожаный портфель, а, замыкала процессию, огромная лохматая собака, которая, чувствуя тревогу собравшихся, скорбно повесила хвост и опустила уши. Настя, недовольным взглядом, провожала Соню, пока та не зашла в дом.
– А она чего тут забыла? – спросила Настя.
– Бабушка попросила позвать. – ответил Мирон.
На крыльце появились участковый и бабушка Поля.
– Попросили оставить их. – сказала бабушка. Она выглядела гораздо спокойнее чем была еще пару минут назад.
Собравшиеся, замерли в ожидании глядя на дверь дома. Кто-то стал тихо молиться. Собака, оставшаяся сидеть у крыльца, широко зевнула и начала чесать за ухом.
Подъехала машина скорой помощи, из которой вышел врач в белом халате, не многим старше Мирона. Войдя во двор, он спросил:
– Где больной?
– В доме, – ответил кто-то.
Врач пошел к дому, но на его пути встала бабушка Поля.
– Подождите. – сказала она. – Там работают.
– Кто работает? – удивился врач.
– Знахарка.
– Вы что с ума посходили все! – возмутился он. – Пропустите!
Врач попытался обойти бабушку, но та, расставив руки в стороны, отказывалась пропускать его. В этот момент дверь открылась и на крыльце показались старуха Софья с внучкой. Бабушка Поля подбежала к ним и, молитвенно сложив руки на груди, спросила, что с дедом.
– Жить будет. – ответила Старуха. Она протянула бабушке банку, наполненную какой-то коричневой массой, с бумажкой, стянутой резинкой на крышке. – Пазухи ему смазывай, три раза в день, и забегает как молодой козленок. – сказала она.
Молодой врач, забежавший в дом, как только бабушка отступила в сторону, выглянул во двор и крикнул:
– Носилки! Нужна срочная госпитализация.
Из машины скорой помощи вышел водитель, и достав носилки прошел в дом, по пути кивком позвав с собой участкового. Через минуту они вынесли деда, рядом с носилками шел врач, держа в руках капельницу.
– Я с вами. – крикнула бабушка. – Мирон, я не знаю когда вернусь, – сказала она, притянув внука
