Агент бета-класса
Леонн. Алеф-агент Особого Отдела Космофлота
Обычно предполагается, что любое задание агента — это недели тщательной подготовки, аккуратный сбор информации, детальный анализ ситуации не без помощи таурель-специалиста и несколько дней на самопланирование операции. На деле же это не всегда так. Точнее, очень часто это оборачивается «пойди туда — не знаю куда, сделай то — не знаю что».
В принципе, алеф-класс должен быть готов к любым внезапным операциям, и обычно я относился к внеплановым заданиям вполне спокойно, но когда одна накладка происходит за другой, причём не по твоей вине, это очень раздражает.
Всё началось с того, что меня предупредили о начале масштабной многодневной операции всего за четыре часа до её старта. Затем руководство развело руками и сообщило, что единственная пара на борту круизного лайнера «Молодожёны» с чистокровным ларком уже зарегистрировалась, и у айтишников просто нет шансов взломать базу данных и переделать документы аккуратно. Более того, всё настолько «горит», что у спецов нет времени даже на то, чтобы сделать качественные поддельные документы для меня лично. Предыдущие имена и фамилии с завершённых операций светить категорически запрещено, а потому я пойду по подлинному паспорту.
Не передать словами, как «радуется» любой агент, когда слышит, что ему требуется проникнуть на полный репортёров объект, пользуясь настоящим именем. Нет, разумеется, если всё пойдёт совсем уж вкривь и вкось, мне потом сделают новый паспорт, биографию и прочее, просто… есть вещи, к которым привыкаешь с годами. Фамилия — астероиды с ней, она вообще для агента вещь временная, но вот моё имя мне очень нравится.
«Не волнуйся, мы тебя проведём на борт в качестве официанта. Для прессы ты всего лишь обслуживающий персонал, а следовательно, интереса вызвать не должен…» — успокаивал меня Дайого. Я лишь молча сжимал и разжимал кулаки, мечтая сломать ему одну из многочисленных рук. К сожалению, времени не было даже сходить в зал для бокса и выплеснуть накопившуюся злость.
Вселенная! Когда я понял, кто круизный лайнер принадлежит крупнейшей станции головидения, у меня начал дёргаться левый глаз. А когда мне типа изменили внешность — правый.
Из зеркала на меня смотрел… почти-я. Наскоро присосавшиеся гиалуроновые импланты слегка изменили овал и черты лица. Гримёр Особого Отдела показал, как можно переплести волосы иначе, чем я ношу обычно, покрасил одну прядь волос в алый, заявив, что это новый писк моды, и… всё.
«Если и сверкнёшь перед папарацци на фоне, то все запомнят эту алую прядь, а не тебя. Ко всему, внешне ты должен напоминать фото в паспорте хотя бы на сорок три процента, чтобы в случае детального биометрического сопоставления компьютер не сомневался, что ты — это ты», — поддержал гримёра Дайого и тем самым вызвал у меня волну гнева.
«И антибиотики не пей, пожалуйста, а то импланты рассосутся быстро», — добавил он напоследок.
Я вновь посмотрел в отражение и шумно вздохнул, одёргивая стандартную униформу официанта. Пока всё получается отлично, я уже неделю выхожу «работать» в ресторан на завтраки и обеды, виртуозно отпросившись с вечерних смен, где больше всего репортёров. Осталось дождаться, когда лайнер войдет в нужный сектор космоса, проникнуть на нижние этажи и отключить спасательные капсулы. Раньше времени лучше этого не делать — если экипаж заметит, то включит обратно и даже охрану поставить может. Мне это ни к чему.
— Леонн, тебя долго ещё ждать? — крикнул шестирукий пикси, кухонный помощник с утренней смены. — За третий столик зелёный чай. За шестнадцатый кофе-латте, за одиннадцатый…
Не слушая, я подхватил поднос с заказами и вышел в зал. Неужели официанты действительно не способны за неделю запомнить, кто что любит? Да, пар много, но на завтрак гуманоиды чаще пьют и едят одни и те же вещи. Медленно обходя столик за столиком, я ставил напитки и привычно осматривался.
У аквариума-колонны с пёстрыми мелкими рыбками сидела парочка влюблённых миттаров, предпочитающая коктейли из морской капусты и каждое утро томно жалующаяся на недостаточную влажность в каюте. За полупрозрачной перегородкой величественно расположились цварг и цваргиня. Последняя даже в такую рань умудрилась сделать многоуровневую причёску с драгоценными заколками и выглядеть так, будто в любой момент вместо завтрака её могут попросить станцевать вальс. У обоих представителей расы тёмно-сиреневая кожа со сливовым отливом и строгие холодные лица без эмоций, которые не каждый пси прочесть сможет. Чуть дальше по залу заняли места смешанные пары: шумно смеялись пиксиянка и таноржец, тихо переговаривались человеческая девушка и цварг… В ресторан ввалился неуклюжий заспанный рыжий лохматый захухря — журналист Харитон Ивеско. Его я не опасался: без утреннего кофе он не мог связать и двух слов и, почти как вся его братия, начинал более или менее соображать только к полудню.
Всё вроде бы выглядело как обычно, но какая-то часть меня зудела, что что-то не так. Среди агентов принято считать, что интуиция — это обоняние разума, игнорировать её — преступление. Это было обыкновенное утро на гражданском космическом лайнере, но я чувствовал всеми фибрами души, что что-то изменилось. Что-то не так. Навязчивая мысль, что я чего-то в упор не замечаю, тяжело ворочалась в подсознании и окончательно оформилась лишь тогда, когда на подносе осталась одинокая кружка с бергамотовым чаем. Это произошло сразу по двум причинам: во-первых, кружка была одна, во-вторых, я не мог вспомнить, кто из гостей пьёт чай с бергамотом.
Прищурившись, я вновь пристально осмотрел зал, пересчитывая столики и парочки, и — да! — только теперь внимательный взгляд зацепил приютившуюся под огромным коралловым деревом эльтонийку. Крупные, пылающие, как пламя, охапки оранжевых соцветий тропического дерева настолько привлекали внимание, что девушка растворялась на фоне экзотической обстановки ресторана. Её яркие малиновые волосы с оттенком хурмы сливались с цветущей кроной, а одежда при этом имела неожиданно спокойный тёмно-шоколадный оттенок, точно кора. Не все агенты умеют так восхитительно вписываться в обстановку!
