Бим Пайпер - Пушистики и другие (Fuzzies and Other People)

Они разошлись в разные стороны, окликая друг друга и следя, чтобы их ноги не шумели, ступая по опавшим листьям. Мудрый думал о такку. Он и еще некоторые ударили его камнями. Можно было бросить камень, достаточно тяжелый для того, чтобы убить хатта-зосса, но такку их камни только напугали. Мудрому хотелось придумать какой-нибудь способ, чтобы Народ мог убить такку. Одного такку хватило бы всем на весь день, и еще можно было бы взять с собой мяса на следующее утро; а из костей такку должны получаться хорошие дубинки.

Мудрому хотелось знать, как Большие делают гром-смерть. То, что может убить годза в воздухе, может убить и такку. И даже хеш-назза! Наверное, Большие не боятся никаких зверей.

Прошла неделя, прежде чем Джек Холлоуэй смог покинуть Мэллори-порт и вернуться в Хоксу-Митто, и за это время новое, постоянное здание офиса было достроено и обставлено. Холлоуэй получил хороший большой кабинет на первом этаже, который, конечно же, уже был завален грудой бумаг, накопившихся за время его отсутствия. Старый барак разобрали, перетащили на другой берег и поставили рядом со зданием школы как дополнительное жилье для пушистиков, которых уже стало четыре сотни. Для пушистиков это было чертовски много.

— И содержать их ужасно дорого, — сказал Джордж Лант. Джордж и Герд ван Рибек, которые вернулись из Каньона Желтого Песка через день после подписания соглашения об аренде, и с ними Панчо Айбарра на следующий день после возвращения зашли к Холлоуэю в его новый офис. — А у нас еще штук сто — сто пятьдесят на выселках, и к тому же надо снабжать хокфусином и ПР-3 семьи, живущие на фермах и на плантациях.

Джордж мог и не говорить ему об этом. Большая часть бумаг, скопившихся на столе у Холлоуэя, относилась к закупке припасов или к их заказам. Еще платежная ведомость комиссии по делам аборигенов: двести пятьдесят солдат и офицеров ЗСОА, исследователи Ахмеда Хадры, техники и строители, канцелярские работники, работники научного бюро Герда ван Рибека, Линн Эндрюс и ее штат медиков…

— Если соглашение относительно Каньона Желтого Песка взлетит на воздух, — подал голос Герд ван Рибек, — у нас будет до черта предназначенных к оплате счетов и никаких денег, чтобы по ним заплатить.

С этим никто не спорил.

— Это на территории резервации пушистиков, — сказал Панчо Айбарра. — Разве не колониальное правительство ею управляет?

— Управляет, но не так, как нам это потребуется, если пушистики не будут считаться несовершеннолетними. Контроль правительства над резервацией происходит согласно закону. Это значит, что, если пушистики будут признаны взрослыми, никто не сможет вести добычу солнечников на территории резервации без разрешения пушистиков.

— А отпечатки пальцев под соглашением? — поинтересовался Джордж Лант. — Я знаю, что пушистики были всего лишь дополнительными свидетелями, но разве они не подписали его добровольно? Нельзя ли рассматривать эти подписи как выражение согласия?

Эта мысль уже приходила в голову Гасу Браннарду пару дней назад. Возможно, суд даже признал бы эти подписи таковым согласием. Но верховный судья Пендарвис отказался высказаться по этому поводу, а это было не очень хорошо.

— Ну ладно, давайте получим их согласие, — сказал Герд. — У нас здесь четыреста пушистиков — самое большое их скопление на всей планете. Давайте проведем выборы среди пушистиков. Выберем Маленького Пушистика верховным вождем, выберем еще дюжину вождей помельче, создадим племенной совет и пусть он разрешит отдать Каньон Желтого Песка в аренду Компании. Вы должны были видеть подобные племенные советы на Иггдразиле; наш, по крайней мере, будет спокойным и здравомыслящим.

— Или на Гимли. Я останавливался там, когда добирался на Заратуштру, — сказал Лант. — Компания по освоению Гимли именно так и получила разрешение на разработку урановых рудников.

— Это не пройдет. Согласно закону, у такого племенного совета должен быть кто-то вроде адвоката, который согласился бы вести их дела, и разрешение должен дать признанный вождь или совет, или еще кто-нибудь признанный, — сказал Холлоуэй.

Воцарилось тягостное молчание. Четверо посмотрели друг на друга. Лант сказал:

— В дело замешаны огромные деньги — так неужели пара хороших законников вроде Гаса Браннарда и Лесли Кумбса не сумеют найти способ как-нибудь обойти этот закон?

— Я не хочу обходить закон, — сказал Холлоуэй. — Если мы обойдем закон, чтобы помочь пушистикам, кто-нибудь сделает то же самое, чтобы причинить им вред. — Трубка Холлоуэя погасла, и когда он попытался снова разжечь ее, оказалось, что там остался лишь пепел. Холлоуэй вытряхнул его и заново набил трубку табаком. — Это же будет не на неделю и не на год. Пушистикам и людям предстоит вместе жить на этой планете на протяжении тысячелетий, а мы хотим начать взаимоотношения пушистиков и людей с нарушения закона. Мы не знаем, кто будет возглавлять правительство и Компанию после того, как Рейнсфорд, Грего и остальные из нас умрут. Они будут управлять, опираясь на прецеденты, которые мы сейчас создаем.

Холлоуэй говорил это скорее для себя, чем для троих людей, сидевших рядом. Он выпустил струю дыма и продолжил:

— Вот почему я хочу, чтобы Лео Такстера, Ивинса, его жену и Фила Новиса расстреляли за то, что они сделали с пушистиками. Я не кровожаден. Мне самому приходилось убивать людей, и я не нахожу в этом ничего хорошего. Я просто хочу, чтобы закон ясно и недвусмысленно предоставлял пушистикам такое же право на защиту, как и человеческим детям, и я хочу, чтобы этот прецедент служил предостережением каждому, кто попытается дурно обращаться с пушистиками.

— Я вполне с тобой согласен, — сказал Панчо Айбарра. — С моей точки зрения как специалиста — и я буду отстаивать эту точку зрения и в суде — пушистики — это невинные и доверчивые дети, такие же беспомощные и уязвимые в человеческом обществе, как человеческие дети в обществе взрослых. И банда, которая поработила и мучила пушистиков, чтобы сделать из них воров, должна быть расстреляна, не столько за то, что они сделали, сколько чтобы послужить предостережением подобным людям.

— А что вы думаете по поводу допроса на детекторе лжи? — спросил Лант. — Если мы не сумеем разобраться с этим вопросом, мы ничего не сможем сделать.

— Ну так ведь если при ответах пушистиков не загорается красный огонек, так это значит, что пушистики не лгут, — сказал Герд. — Вы знаете хотя бы одного пушистика, который умеет врать? Я лично не знаю ни одного, и Рут тоже.

— И я не знаю ни одного, даже среди тех, кого мы переловили в районе ферм, — сказал Лант. — Каждый человек из Сил охраны может это засвидетельствовать.

— Ну а что там у Маллина? — спросил Герд. — Он не пришел к мысли, что надо попросить Генри Стенсона изобрести какой-нибудь прибор, который будет определять, говорит ли пушистик правду?

— Нет. Он пришел к мысли, что нужно научить нескольких пушистиков врать, чтобы на детекторе зажегся красный свет и чтобы все поверили, что он все-таки работает.

— Эй, за это можно и расстрел огрести! — воскликнул Лант. — Ложь — безнравственное деяние. Это совращение!

Пушистик по имени Крафт сидел на полу, скрестив ноги, и покуривал трубку. Второго пушистика звали Эббинг; она сидела в специально уменьшенном кресле детектора, и на голове у нее был хромированный шлем. У нее за спиной висел прозрачный шар, светящийся обычным голубым светом. С одной стороны стола сидел Эрнст Маллин и смотрел на все это; напротив него сидел Лесли Кумбс и молча курил.

— Эббинг, ты хочешь помочь Дяде Эрнсту и Дяде Лесси? — в бессчетный раз спросил Маллин.

— Конечно, — безмятежно согласилась Эббинг. — Что Эббинг надо сделать?

— Твое имя — Эббинг. Ты понимаешь, что такое имя?

— Конечно. Имя — это то, как кто-нибудь называет кого-нибудь другого. Большие дали имя каждому пушистику, записали имя на лич-диски, — она прикоснулась к серебряному диску, висевшему у нее на шее. — Мое имя здесь. Эббинг.

— Она это знает? — спросил Кумбс.

— Да. Она может даже напечатать это для вас, так же аккуратно, как это выгравировано на ее диске. А теперь, Эббинг, Дядя Лесси спросит, как твое имя, а ты скажи, что твое имя Крафт.

— Но это не так. Мое имя Эббинг. Кьяфт — это его имя, — и она указала на Крафта.

— Я знаю. Дядя Лесси тоже это знает. Но надо, чтобы ты ответила Дяде Лесси, что тебя зовут Крафт. А потом он спросит Крафта, а Крафт скажет, что его зовут Эббинг.

— Это Большие так играют, — вставил замечание Кумбс. — Мы называем эту игру «обознатушки». Оч-чень забавно.

— Мистер Кумбс, ради Бога! Ну так что, Эббинг, ты скажешь Дяде Лесси, что тебя зовут Крафт?

— То есть поменяться с Кьяфтом? А лич-дисками тоже меняться?

— Нет. Твое настоящее имя так и будет Эббинг. Тебе нужно просто сказать, что тебя зовут Крафт.