Грег Бир - Город в конце времён

Они бы сообща закончили эти повести, разгадали древние тайны. Эпитом Библиотекаря не раз повторял, что некогда дела были не столь плохи… и это означало, что где-то еще существовали сновидцы, которые присоединятся к ним, расскажут прекрасные истории, а забытые кусочки прошлого сошьют вместе, освежат…

Наивные мечты, разумеется. С другой стороны, его тело действительно приободрилось, ожило. Он питал надежду, что с Тиадбой все будет хорошо — а если копнуть глубже, то и надежду, что его племя…

К Джебрасси пришло понимание.

Надежда нужна любым человеческим существам, любой живой твари. Тот мир, в котором мы живем — в котором жили половину — да что там! всю вечность! — этот мир не единственный. Есть и другой путь!

С помощью знаний и умений Гентуна и Полибибла странники выбрались из ячеистого улья фатумных топей и очутились на краю исполинской чаши. Свет в Хаосе по-прежнему выкидывал фокусы, но согласованные усилия гермошлемов показали, что под слоями обрушившихся защитных экранов и кусков кровли, в горах мусора, засыпавшего руины, среди топорно восстановленных площадей, бульваров и жилых кварталов обитала самая сконцентрированная орда пленников.

Тут не просто пилигримы. Как раз их-то Тифон бросал по большей части в Хаосе — пусть себе вновь и вновь разыгрывают и переживают сценки собственных неудач, — нет, здесь обретались представители всех великих цивилизаций, плоды человеческого усердия из самых дальних уголков пятисот живых галактик.

Музей-склеп.

— У меня тут приятели имеются, — задумчиво промолвил Полибибл. — Я видел, как Тифон захватил кое-кого из шенян… На брегах озер, морей пустынных, в гравитацией беременных лесах, видел я, как сонм друзей унылых вдаль бредет в постылых кандалах… Или еще…

— Слушайте, у меня сейчас от вас голова разболится! — запротестовал Гентун.

— Ну, как хотите. Итак, похоже, что Тифон собрал все свои трофеи вместе — настоящий скопидом. Надо бы взглянуть. Боюсь только, в их плачевном состоянии они нас и не заметят…

ГЛАВА 105

Несмотря на риск, Джек торопился и упорно держался впереди. Обвалившиеся стены, контрфорсы и громадные, расколотые сферы городского ландшафта Натараджи являли собой настоящий лабиринт ходов. Остальным придется поднажать, чтобы не потеряться — однако он и сам не мог понять, нужно ли ему это.

А вот что действительно нужно — так это отыскать Джинни. Он чувствовал себя ответственным за нее — и кое-что еще. Он соскучился. Никогда ему не встречалось девушки, с которой было бы так легко. Часы и минуты, проведенные на складе, были особенными. В них имелось нечто, ранее ему недоступное…

Центр.

Главк по-прежнему видел Даниэля, но не Джека — впрочем, возможные последствия такого разобщения здесь казались не столь важными, как в бесхозной пустыне, за пределами дьявольского нагромождения мусора.

Он размышлял о старике-птицелове, вспоминал, как медленно смолкал переполох в птичьих клетках, а старая телега громыхала в лучах рассвета по лондонским улочкам… Тяжелые чугунные звездочки позвякивали на каждой рытвине или булыжнике. Вонь от свежего помета подмешивалась кислой, напряженной нотой к угольной копоти и прогорклому дыму, застоявшемуся в сыром, холодном воздухе. Для голодных и отчаявшихся чувство вины не значит ровным счетом ничего — как и для волка, прокусившего хребет ягненка. Рывок мордой, легкий, милосердный треск позвонков: пропитание.

Чисто деловое отношение.

Нынче Главка занимала куда более широкая картина бытия. Еще в детские годы он смутно догадывался, что все кругом — лишь видимость. Каждый час грубую холстину видимости пестро раскрашивали: маска поверх бессердечия, симпатичный фасад — для тех, кто почище, для привилегированных. Все привилегии голодных бедняков заключались в кислом пойле, махом выливаемом за гнилые зубы, — да и то в пьяном угаре, когда на все уже плевать. Война? Катись, собака, сдохни в траншее. Слямзил горбушку хлеба ради сестренки? А вот мы тебя за шкирку, да по ребрам, по ребрам… так что в каталажке каждый вздох будет отдаваться дикой болью.

Смерть, мука, привилегии, — следи за канавой, бедолага, не то крысы загрызут…

Мне знакомо это место. Здесь кончаются привилегии. Моя удача — погибель для птичек.

Он приостановился, переводя дух. Удивительно, что здесь до сих пор можно дышать. В их крошечной группе есть настоящий волшебник. Даниэль так не считает, но для Главка ответ ясен. Когда-то он собирался сунуть волшебного Джека в клетку, и тогда Зияние перенесло бы его сюда, вместе с девчонкой, вместе с остальными, — и прости-прощай надежда!

Лови птичек. Прокуси шею, пусть из ягненка стечет кровь. А птички-то не мои. Не мои ягнята.

Одно слово — бизнес.

Но вот нынче…

Даже там, на улочках, подпрыгивая на заднем конце телеги, юный Макс умел притянуть удачу, заставлял старого птицелова свернуть к тихим, безлюдным полям, над которыми вились огромные стаи птиц. Даже в ту пору он мог выдуть из себя туманное видение счастливых пташек, резвящихся в безопасности среди ягод, мошек и семян. Иллюзия изобилия — ни ястребов, ни охотников…

Что-то толкнуло в плечо, и Главк пригнулся в ожидании разящего удара. Дышать стало еще труднее. Так и задохнуться недолго. Даниэль с Джеком совсем пропали из виду.

Но он знал, что ему не суждено остаться в одиночестве.

Главк посмотрел вверх, заранее морщась оттого, что увидит. Не тут-то было: перед глазами проявилась бурая лужа — словно небо затянуло завитками дыма: кольца, спирали и сгустки, перемежаемые отчаянными вспышками пьяных молний. Дым шлепался вниз туманными валунами, будто с неба катил селевой поток, пытавшийся достать и придавить танцующие клубы. Стояла тишина — только беззвучно хлопали широкие, осыпанные пылью крылья человека, которого не было.

Главк упал на колени — как обычно в присутствии погибельной силы.

Моль.

Из мглы вынырнула еще одна личность: тощий хромоножка, облаченный в угольно-черные покровы. Мужчина вскинул руки.

— Последний звонок, Макс, — жизнерадостно возвестил Уитлоу. — В аду не сыскать той злобы, на которую способна уязвленная женщина. О, как она жестоко нас винила! Но ты — ты теперь ее любимчик, на тебя снисходит вся ее милость. Еще бы: в одиночку приволок аппетитных пташек. Да с приварком. Стащил мой ценный приз — зловредного пастыря.

Главк сглотнул — от страха першило в горле.

— Я как раз хотел погово…

— Ни к чему извиняться, Главк, обратной дороги нет. Пришло время получать награду.