Светлана Дильдина - Песня цветов аконита

— От кого? — тот же вопрос прозвучал с другим смыслом.

— От мальчишки тамошнего, Ниро. Он ко мне прибежал.

— А! — юноша прикрыл глаза. — Тогда ты тем более должен меня оставить. Я же… тварь.

— Поздновато. Я уже потратил кучу времени на возню с тобой.

— Конечно… Спасибо, Вьюрок, — проговорил Айхо безжизненным голосом. Кажется, если бы Вьюрок сейчас начал резать его на кусочки, услышал бы ту же покорную благодарность. У него прямо ладонь зачесалась — отвесить полновесную пощечину за такое терпеливое безразличие. «Теперь и мне лучше не попадаться на глаза правосудию. Сколько еще удастся нам протянуть? А он и не понимает…» — тоскливо подумал старший.

— Дружочек, ты вляпался в эту тину, теперь глазки не отводи! — сердито произнес он. — Я тебя не оставлю, но ты это брось, ясно?

— Мне ясно, Вьюрок. Я все понимаю. А еще… Знаешь, как с ним светло! Я хотел оказаться достойным… — и со вздохом закончил: — Не удалось.

— Да ты что, совсем очумел?! — возмутился Вьюрок. — Жалеешь, что не простился с этим миром?

— Я о другом жалею. Только поздно теперь. А еще… знаешь, когда я просто решил молчать — я предал его. И потом, когда взялся за нож. Ведь я сказал, что принадлежу ему. Оправдаться пытался — так, самому, правильней… нет.

И, сцепив пальцы, спросил:

— Хочешь, я расскажу тебе истории, которые слышал от него? Это красиво, Вьюрок. Может быть, никто больше их не услышит.

Вьюрок собирал вещи. Немного — в основном то, что необходимо актеру. Краска, маски, веер, похожий на крыло или на хохолок пестрой птицы, разноцветные шарики для жонглирования, нож с уходящим вглубь острием. Повертев в пальцах нож, поморщился — бросил на самое дно дорожной холщовой сумки. Несколько амулетов — порой Вьюрок сомневался, есть ли от них прок, не обманули ли его, подсунув полное барахло. Только один, доставшийся по наследству, сомнений не вызывал — смешная фигурка из кости, помогает невзгоды переносить. Too в чехле — это для Айхо. Вьюрок намекал — схожу в город, принесу тебе инструмент, но мальчишка смотрел тоскливо и не отвечал.

Айхо ничего не сказал Вьюрку, когда тот собрался в город за пожитками. И то верно — ни денег, ни предметов, необходимых в ремесле актера. Жить-то надо. Опасно в город идти, но, если пока не выследили, может, и обойдется.

Остерегался, шарахался от каждой тени, но никто вроде внимания на Вьюрка не обращал. Хотя кто знает…

К Рэите заглянул — не дело бросать хозяина театра, ничего не сказав. Он хорошо обходился с актерами.

В подробности не вдавался — просто сказал, что решили уйти.

— Ты лишаешь меня всего, — горестно сетовал хозяин. — Айхо… украшение города. И зачем вам уходить?

— Я с ним. А он хочет уйти. Скажите, положа руку на сердце, — разве обойдется он без присмотра и заботы?

— В семнадцать лет я обошел полстраны, — проворчал Рэита, но махнул рукой и смирился. Он был человеком незлым. А историю с Айхо до конца знали немногие — хозяин театра онна в их число не входил.

Вьюрок шагал, глядя под ноги, сердито отбрасывая с дороги некстати попавшиеся камешки. Спроси его кто про Айхо сейчас, выругался бы длинно и непристойно. Устал уже уговаривать этого безмозглого покинуть Окаэру — а тот не говорил ни да, ни нет. Как девица на первом свидании, не знает, чего хочет! А ведь медлить нельзя, каждый миг на счету! Скоро найдут их убежище, можно не сомневаться.

Отшвырнув очередной камень, заметил всадника рядом. Видно, актер сильно задумался — даже стука копыт не услышал. Поклонился и пошел себе дальше.

— Вьюрок!

Актер обернулся, вновь отвесил учтивый поклон и некоторое время всматривался в молодого человека в темной одежде. Потом охнул и упал на колени. Сообразил наконец, кто перед ним.

Йири спрыгнул с коня. Выглядел он совсем не властно и очень молодо.

— Встань.

— Высокий… Я не узнал.

— Встань же. Хватит собирать на себя дорожную пыль!

Вьюрок поднялся, попробовал отряхнуться — и ждал, что скажет наместник. Верно, его люди неподалеку — не станет же он в одиночку ездить по городу.

— Он у тебя? — спросил Йири.

— Айхо? — посмотрев ему в лицо, актер понял, что солгать не сумеет. — Да.

— Где?

— Не в моем доме. Если возможно, Высокий, я отвечу за то, что он сделал.

Тот нетерпеливо качнул головой.

— Не ты.

Вьюрок снова рухнул на колени.

— Не троньте его, Высокий. Ради милости Неба!

— Это все лишнее. Он сам решил спрятаться у тебя?

Вьюрок хмуро молчал, уставившись в серо-желтую пыль.

— Я нашел его. Он хотел умереть.

— Вот как?

— А вы ожидали другого?! — почти со злостью вскинул глаза. — У него тоже есть гордость!

— Или нет смелости?

— Есть! Умения не хватило.

— Я не о том. Смелости явиться ко мне.

— Явиться к вам — подвиг для такого, как он. А его не учили быть героем.

— Учили только играть героев. — Йири с едва заметной усмешкой взглянул на актера. — Возможно, он слишком увлекся красивой игрой? Или, поранив себя, рассчитывал получить прощение?

— В таком не лгут, Высокий. По крайней мере, не Айхо.

— Неужто? Умеющий предавать?

Вьюрок осмелился встать, на сей раз не дожидаясь позволения. И похож был на птицу, что защищает птенца.

— Он не предавал вас, Высокий. Он просто ошибся.

— Как трогательно! — впервые в голосе наместника прозвучали недобрые нотки. Актера словно голого бросили в снег, он заговорил сбивчиво, торопясь изложить все — пока не велели молчать.

Йири выслушал. Повел плечом:

— Где он?

— Простите мою дерзость, Высокий… я не скажу.

— Хочешь разделить его вину?

— Я и так уже…

Господин задумчиво произнес:

— Если скажешь сейчас — ты свободен. Я не стану тебя преследовать.

— Нет, — оказывается, так светло и легко бывает, когда нечего терять.

Наместник улыбнулся — удивительно мягко, по-доброму.

— Нетрудно будет его разыскать.

— Я знаю, шин… Но сделаю все, чтобы Айхо не нашли. А если найдут — не отдам.

— Что же ты сделаешь? — все так же мягко — и без насмешки.

— Уж лучше я сам… Все равно Айхо попробует вновь, если увидит вас. Сколько можно мучить его? Он создан для радости, а знал лишь игру в нее.

— Каждый получает то, для чего создан.

— Я не верю в эти слова! Почему человек, наделенный красотой и талантом, должен испытывать только боль — или смириться и стать игрушкой?!

Наместник молчал. Потом спросил:

— Значит, не отдашь его мне?

— Господин… если меня живым отпустят, не отдам!

— Что же… Спешить некуда. Пусть поразмыслит. Только знай — я сомневался. Но после твоих слов… Ты сам не понял, что сказал — и в этом твое счастье.

Лежал, облокотившись на руку — царапина на боку еще немного мешала. Смотрел на щегла в узорной клетке, скачущего, чистящего яркие перышки.