Аластер Рейнольдс - Ковчег спасения
План колонии разработали быстро, и первые лагеря появились уже через месяц после прибытия «Ностальгии по бесконечности».
Медленно, степенно, будто выполняя самую нормальную для четырехкилометрового субсветовика операцию: «Ностальгия по бесконечности» снижала орбиту, входя по спирали в верхние, разреженные слои. Она затормозилась до суборбитальной скорости, чтобы не сжечь корпус трением об атмосферу. Кое-где в отсеках поднялась паника, ведь корабль перестал подчиняться командам. Но в целом преобладал спокойный фатализм – чему быть, того не миновать. Клавэйн и триумвират не понимали намерений корабля, но вряд ли он хотел причинить людям вред.
Так и оказалось. Снижаясь, субсветовик развернулся, сориентировавшись длинной осью перпендикулярно к поверхности планеты. Если бы спускался наклонно, гравитация переломила бы его. При вертикальном же спуске нагрузка на корпус не превысит обычную, ту, что бывает при ускорении в один g.
На борту не ощущалось дискомфорта. Разве что слышался мощный рев двигателей – прежде незаметный, он теперь передавался сквозь атмосферу. По мере снижения корабля грохот делался громче.
В предполагаемой точке приземления не было суши. Хотя Бренниген подвел «Ностальгию» к предназначенному для поселения архипелагу, огромный субсветовик опускался на море.
Поняв это, Клавэйн чертыхнулся. Ясно теперь, для чего понадобилось переделывать корабль. Что бы ни уцелело от капитанского разума, оно решило опуститься в океан, как только выяснилось, что это за мир. Корма сплющилась, чтобы надежно опереться о морское дно.
Далеко внизу море закипело под мощными струями главных двигателей. Корабль снижался в плотном облаке пара, уходящем на десятки километров в стратосферу. Глубина в месте посадки превышала километр, океанское дно поблизости от островов резко уходило вниз. Но для «Ностальгии по бесконечности» километр – всего лишь четвертая часть длины. Когда корма опустилась на грунт, по кораблю разнесся тяжкий стон. Утвердившись, субсветовик оставил над водой, среди беснующихся волн, бо́льшую свою часть.
Так «Ностальгия по бесконечности» опустилась на безымянную водную планету в системе двойной звезды, затерянной на самом краю освоенного людьми космического пространства.
Эпилог
Еще много дней после посадки с кормы доносились хруст и лязг – звездолет приспосабливался к давлению на глубине. То и дело безо всякой команды роботы срывались с места и неслись в трюмы – заделывать очередную протечку. Корабль временами угрожающе покачивался, но постепенно утвердился настолько, что стал казаться не чужеродной конструкцией, а диковинной частью ландшафта, обточенной выветриванием скалой из туфа или обсидиана, древним утесом, в котором люди пробили большие и малые тоннели. Над головой висели серебристо-серые облака; лишь изредка они расходились, показывая пастельно-голубое небо.
Неделю после посадки никто не покидал субсветовик. Шаттлы метались вокруг него стаей встревоженных птиц. Хотя многие шлюзы остались над водой, высаживаться не рисковал никто. На связь вышли приземлившиеся ранее группы, и одна из них отправила самодельную лодку с ближайшего острова, находившегося всего в пятнадцати километрах. Гребцы добрались до отвесного корабельного бока и отыскали небольшой, только на людей рассчитанный люк – через него можно было выбраться на определенной стадии прилива.
На этой лодке Клавэйн и Фелка поплыли к острову. Скользя по воде сквозь серый, напитанный влагой туман, они за все плавание не сказали друг другу ни слова. Старик наблюдал с холодной отрешенностью, как черная громада «Ностальгии» скрывается в тумане. Вода казалось густой, точно наваристый суп. Она кишела микроорганизмами – неподалеку находилось крупное скопление биомассы жонглеров. Микросущества уже начали облеплять субсветовик выше ватерлинии. Там образовался комковатый слой зелени, немного похожий на патину. Оттого казалось, что звездолет стоит здесь уже далеко не первый век.
Клавэйн поразмыслил над тем, что будет, если капитан не согласится подняться в небо. На уговоры есть двадцать лет. Однако нельзя исключать, что корабль твердо решил укорениться здесь, найти окончательное пристанище, где станет памятником своему преступлению и последовавшему искуплению.
– Клавэйн? – спросила встревоженная Фелка.
– Со мной все хорошо, – заверил он.
– Выглядишь усталым… Ты нам очень нужен. Мы еще и не начали воевать, понимаешь? Все случившееся до сих пор – только начало. А теперь у нас есть оружие.
– Его мало. И по-прежнему Скади хочет им завладеть.
– Тогда ей придется сражаться. И думаю, она встретит врага куда посильнее, чем ожидала.
Клавэйн оглянулся – корабль уже целиком скрылся в тумане.
– Сидя здесь, вряд ли мы сумеем оказать ей хоть малейшее сопротивление.
– Орудия можно вывезти и без «Ностальгии». Да и Ремонтуар наверняка вернется раньше, чем Скади отыщет нас. «Свет Зодиака» сумеет себя починить, ведь повреждения не были фатальными.
– Да, наверное, – согласился Клавэйн, поморщившись.
Она сжала его руку ладонями, будто желая согреть:
– Скажи, что́ не так? Это же ты привел нас сюда. Мы верим в тебя, мы готовы следовать за тобой и дальше. Ты не можешь отступить, бросить нас.
– Я не отступаю и не бросаю. Я попросту устал. Да, устал. Пора другим взвалить груз на плечи. Пусть они воюют. Я слишком долго был солдатом.
– Так поменяй профессию.
– Я не то имел в виду. – Старик попытался придать голосу бодрый тон. – Слушай, я не собираюсь умирать ни завтра, ни через неделю. У меня долг перед нашими людьми. Нужно поставить эту колонию на ноги. Но вот возвращения Ремонтуара я могу уже и не дождаться. Будущее имеет привычку неприятно удивлять всех, кто строит на него планы. Уж в чем в чем, а в этом я убеждался слишком часто.
Дальше плыли в молчании. Лодку изрядно качало, приходилось вилять, огибая скопления похожей на водоросли биомассы, явно реагировавшей на близость суденышка. Ее движения выглядели целеустремленными и даже угрожающими.
Но вскоре показалась земля, и лодка, заскрежетав днищем, села на камни.
Пришлось лезть за борт и брести по пояс в воде. Когда наконец, хлюпая и чавкая подошвами, Клавэйн выбрался на берег, то замерз до дрожи. Лодка казалась ужасно далекой, а контуры «Ностальгии по бесконечности» и вовсе не угадывались.
Осторожно выбирая путь между серыми лужами, так густо усеявшими берег, что он напоминал пчелиные соты, навстречу шла Антуанетта Бакс. За ее спиной на склоне высился первый лагерь – скопище палаток-пузырей на голых скалах.
Клавэйн задумался над тем, как колония будет выглядеть через двадцать лет.
На борту «Ностальгии по бесконечности» более ста шестидесяти тысяч человек. Для одного острова слишком много. Придется организовывать сеть поселений, наверное с полсотни, и центральный город на каком-нибудь острове покрупнее. Как только закончат со стационарными постройками, нужно будет браться за сооружение плавучих островов, дающих более долговременное убежище. Работы хватит на всех. Клавэйн чувствовал, что должен принять в ней участие. Но радости эта перспектива не доставляла. Имей сочленитель выбор, он предпочел бы заняться чем-нибудь другим.
– Антуанетта, – обратился он, понимая, что Фелка не узнает девушку без его помощи, – как тут дела?
– Да не сказать, что здорово. Может завариться серьезная каша.
Он шагал, глядя под ноги, чтобы не оступиться.
– А в чем дело?
– Многие купились на посулы Торна, рассчитывая попасть прямо домой, на Йеллоустон. А застрять на двадцать лет в необитаемой медвежьей дыре не входило в их планы.
Клавэйн кивнул и оперся на Фелку.
– А вы не пытались объяснить этим людям, что, если бы мы не вывезли их с Ресургема, они бы уже погибли?
– Конечно пытались. Но вы же знаете: некоторым хоть кол на голове теши. Ничем их не задобрить.
– Отчего-то я этого не предвидел. Кстати, кто-нибудь может провести нас по острову?
Фелка помогла ему выйти на участок поровнее.
– Антуанетта, мы вымокли и продрогли, – сказала она. – Надо бы согреться и обсушиться.
– Ну так идите за мной. У нас уже и чай готов.
– Чай? – спросила Фелка с подозрением.
– Из водорослей. Местный. Не беспокойтесь, от него пока никто не умер, а ко вкусу можно привыкнуть.
Кругом кипела работа: ставились новые палатки, прокладывались траншеи для силовых кабелей, – извиваясь, они тянулись от силовых генераторов, похожих на черепах. Антуанетта завела гостей в палатку, задернула полог. Внутри было и теплее, и суше, но оттого старик ощутил себя совсем замерзшим и промокшим до нитки.
Он подумал, что провести двадцать лет в таком месте – это уже слишком. Конечно, скучать не придется, но что это за жизнь, когда все силы уходят на элементарное выживание? Жонглеры образами могут оказаться интереснейшим объектом для изучения, изобилующим древними тайнами космоса. А могут и не открыться людям. На других мирах, заселенных жонглерами, люди потратили десятки лет, пытаясь нащупать дорогу к контакту. Но там аборигены оставались всего лишь вяло движущимися сгустками растительности, – впитывая информацию о разумной деятельности, сами они ее не проявляют. Вдруг окажется, что человеческая психика здешних жонглеров нисколько не интересует? Лишенное единственной радости, которую способна дать эта планета, пребывание на ней наполнится тоской и унынием. Участь Ремонтуара, Хоури и Торна, решивших нырнуть в нейтронную звезду, может показаться завидной в сравнении с бесконечной скукой водного мира.
