Евгений Белоглазов - Нуменал Анцельсы

В опустошенную голову ничего путного не приходило. Отражение хрональной ретроспективы?.. Следствие разделения временных течений?.. Но если так, то почему в отличие от оригинала болван не движется, не копирует его движения?.. А может это следствие действий перестроившегося в n-мерный формат миарта? Тем более, что приборы показывают откровенную белиберду.

Собрав силы, он развернул кресло в сторону сохраняющего монументальную неподвижность монстродомуса и, стараясь избегать гипнотического взгляда, потянулся к нему.

Малейшее движение давалось с величайшим трудом. Казалось, при каждом вздохе грудь набивается абразивной крошкой, бронхи протыкаются ребрами, а сам он вроде как находится внутри разлива полужидкого стекла.

Пальцы коснулись комбинезона копии и, не встретив сопротивления, вошли вглубь тела.

«Черт! Да это же голограмма! — нашел в себе силы удивиться он. — Миарт!.. Его работа. Похоже, в этой вывертомерности и он свихнулся».

Только тогда Шлейсер обратил внимание, что свист, который продолжал давить в уши, исходит от двойника. Он поводил рукой внутри бесплотной копии и, убедившись, что она не имеет телесной оболочки, облегченно вздохнул.

В этот миг тембровая окраска свиста изменилась, частота звука понизилась, а сама копия сперва сократилась в размерах, побледнела, утратила четкость очертаний, а затем и вовсе девизуализировалась. Вместе с ней пропал и звук.

Исчезновение «симпатяги-близнеца» поразило Шлейсера не так, как его появление. И он готов был признать, что его уже ничто не может удивить.

Но то, что последовало дальше…

— Чи-у-ла-и-ли-и… чи-у-ла-и-ли-и… — пропел на высоких тонах невидимый Голос, после чего звук снизился до уровня обертонов человеческой речи.

— Ы-у-а-у-э-а-и… — ответил Шлейсер, не понимая, куда следует обращаться и что надо говорить.

И тут как ударило.

«Зачем пришли? Здесь вас не ждут», — отчетливо и ясно прозвучало у него в голове.

«Ну, все, — пронеслось в замутненном сознании. — Галлюцинативный бред. Наверное, так уходят из жизни те, кому довелось стать экзотом».

Он сжался и приготовился к концу. Но хуже почему-то не становилось, хотя трясло и корчило не меньше.

Потом что-то произошло. Сперва он даже не понял что именно. Потом сообразил: просветлело в голове. Откуда-то взялись силы связно формулировать мысли и различать в информативе алогических связей признаки различий.

«Вы обрекли себя на смерть, тем самым нарушили главное условие организации живых систем», — снова пронеслось у него в голове, да так отчетливо, будто тот, кто это произнес, находился у него внутри.

— Ы-а-у-а-э-ы… — Шлейсер попытался продолжить свой доисторический речитатив, но Голос прервал его.

«Отвечай через сателлита».

Действуя скорей по инерции, он послал миарту телепатический сигнал — первое, что пришло на ум: «Снарт и те, кто с ним… Они погибли?..»

Ответ последовал незамедлительно: «Переход трехмерных структур в состояние „статус-ноль“ сопровождается распадом связей, поэтому в принципе необратим».

Сообщение было ужасным. Вместе с тем вернувшиеся в обычный формат посылы исинта, придали ему сил. «Если завязался этот сверхстранный разговор, значит не все потеряно», — трепыхнулась в уголке вздыбленного сознания еще не до конца сформировавшаяся мысль.

«Кто вы?» — догадался он сформулировать главное и пожалуй единственно правомерное в той ситуации послание.

«Постановка вопроса исключает возможность ответа».

«И все-таки?» — Несмотря на пароксизм отупения, он все еще пытался шевелить мозгами.

«Естество, открепленное от материи», — в Голосе, похоже, наметились признаки одушевленности, чего раньше у миарта не наблюдалось. Но опять же, что это было: надменность, снисходительность, презрение?..

Шлейсер верил и не верил. Такой спектакль в его жизни еще не разыгрывался. Но телеквантор извещал о записи диалога. А если так, то события действительно происходят в режиме реальности.

«Неужто и впрямь Меганоид?» — ударила в темя еще одна шальная, но уже готовая обрести форму непреложности мысль. — «Да. Все сходится. Миарт, если и окончательно слетел с катушек, сам до такого никогда не додумается. Да и не заложено в нем это…»

Он вспомнил о пропавшем двойнике и отправил следующий посыл: «Это вы меня скопировали? Зачем?».

«Электромагнитный дубль был сформирован так, чтобы репрезентировать формат представляемого вами витаценоза. Твое неуместное вмешательство заставило его разрушить. Но это несущественно. С представителями вашего сапиенариума и до этого были контакты».

«Вы имеете в виду Снарта и Даниила Хартана?»

«Не только».

Шлейсер порылся в памяти, но ничего другого не припомнил. Голос по-прежнему оставался невидимым и это конечно же не способствовало рассеиванию тумана иррациональности.

«В каком виде вы существуете? И почему не показываетесь в своем истинном обличье?» — передал он далее, чтобы окончательно развеять сомнения.

«Любая форма реализации для нас, не более чем инфаза, — последовал ответ. — Мы можем проявляться абсолютно в любом качестве, наделяя предмет воплощения признаками чего угодно».

«Это как?» — не понял Шлейсер.

«Есть определенная мера состояния информационного поля. И она не испытывает зависимости от геометрических, физических или темпоральных начал».

«Невероятно!» — несмотря на сверхкритическое положение, поразился командор.

«Но такой путь необязателен для всех. — Голос выражал мысли простым и понятным Шлейсеру языком. Ему уже казалось, что он просто дискутирует с исинтом, как приходилось делать не раз. — Все определяет эволюция и условия среды. Для вас, например, наиболее приемлема та форма, в которую вы на данный момент облечены».

«Какая же это форма, если уже при таком колебании констант меня разрывает на части?!» — послал мысленный ответ Шлейсер.

«Способы формирования связей формируют и соответствующие запреты. Для каждой системы отношений — свои. И с ними следует считаться. Для вас проникновение в ареалы развития многомерных пространств еще надолго, если не навсегда останется за гранью возможного. И даже способность к сверхскоростному перемещению ни на шаг не приближает вас к полимериуму».

«Но здесь то мы как-то оказались?!»

«Дело случая. В целом, такого рода переходы возможны только при энергозатратах, на порядки превышающих расщепление атомных ядер».

«Почему я еще жив?», — задал он следующий вопрос, понимая, что ни одна биосистема не способна сохранять целостность в таких условиях.