Джек Вэнс - Дердейн: Аноме - Бравая вольница - Асутры.

Кочевники и Этцвейн сгрудились на мощеной площадке под огромным черным цилиндром корабля-накопителя. Над ними на узком наружном балконе с перилами стояли, как четыре черных статуи, одноглазые кха с асутрами под затылками. Старуха провела пленных к закрытому выходу огороженного бронзовым плетнем загона: «Ждите здесь! Я пошла будить спящих».

Прошел час. Пленные стояли, прислонившись к ограде, молчаливые, мрачные. Как утопающий, хватающийся за соломинку, Этцвейн заставлял себя помнить об обещании Ифнесса. Надежда позволяла с меланхолическим любопытством наблюдать за происходящим. Ощущение неприязненной чуждости незнакомого мира не проходило. Отовсюду доносились приглушенные, как пассажи флейты за стеной, окрики кха, терявшиеся на фоне шипения и свиста экипажей, быстро проносившихся по мокрой дороге прямо за оградой. Этцвейн провожал глазами восьмиколесные, подвижно сочлененные платформы. Кто ими управлял? Он не замечал в передней части машин ни кабины, ни лобового стекла — только сверху выступал небольшой полусферический прозрачный купол-пузырь, и в нем маленькая темная масса... Асутра!

Из корабля-накопителя промаршировала старуха, за ней — толпа оторопевших рабов, проспавших всю дорогу на нарах. Спотыкаясь и прихрамывая на затекших ногах, пленные озирались в унылом изумлении. Этцвейн узнал среди них Шренке, а потом и Гульше. Как все остальные, бывшие бравые разбойники-сорухи волочили ноги, опустив плечи и боязливо оглядываясь. Гульше скользнул взглядом по лицу Этцвейна, но, по-видимому, не вспомнил его. В хвосте угрюмой колонны брела Руна Ивовая Прядь — она тоже безразлично прошла мимо.

«Стой! — пронзительно заорала надзирательница. — Здесь ждем автобуса. Теперь слушайте! Забудьте прежнюю жизнь — возвращения нет. Вы на планете Кхахеи, вы родились заново, у вас впереди новая жизнь. Здесь не так уж плохо — тем, кого не забирают в лаборатории. Из лабораторий еще никто не вернулся. В любом случае, никто не живет вечно.

Тем временем вам не грозят ни голод, ни жажда, ни холод, здесь можно жить! Мужчин и здоровых, сильных женщин учат воевать. Заявлять, что вы не желаете участвовать в чужой войне или отказываетесь убивать себе подобных, бессмысленно! Война — действительность, неизбежная и окончательная. Вы должны делать все, что от вас требуется.

Не поддавайтесь унынию и скорби — это легко, но тщетно! Если пожелаете размножаться, подайте прошение одному из заступников, вам назначат подходящего партнера.

Неподчинение, халтура, своевольные отлучки, потасовки и шутовские проказы строго запрещены! За все провинности одно наказание для всех — смерть! Автобус подъезжает. Поднимайтесь по трапу и сразу проходите вперед».

Рабы набились в автобус плотной толпой. Сжатый телами со всех сторон, Этцвейн плохо ориентировался — он видел только часть узкой вентиляционной прорези. Сначала они ехали по дороге, параллельной подножию гряды холмов, потом повернули на равнину. Время от времени на фоне неба возвышались бугорчатые серые башни. Землю покрывала влажно-бархатная поросль мха — темно красного, темно-зеленого, фиолетово-черного.

Автобус остановился. Рабы вышли на обширный бетонный двор, окруженный с трех сторон строениями из ноздреватых светлых глыб грязно-желтоватого оттенка. С севера тянулась волнистая вереница пологих холмов с одним причудливо заостренным утесом осыпающегося базальта. К востоку простиралась безграничная черная топь, сливавшаяся с пасмурным горизонтом. Рядом, у самой обочины двора, покоился ржаво-бронзовый дисковидный звездолет. Все его люки были открыты, трапы опустились на бетон. Этцвейну показалось, что он узнал корабль, эвакуировавший атаманов-рогушкоев из котловины Энгх в Паласедре.

Рабов погнали в бараки. Они шли мимо нескольких длинных узких загонов, распространявших тошнотворную вонь. Одни пустовали, в других сидели и бродили человекообразные существа нескольких уродливых разновидностей. Этцвейн заметил дюжину рогушкоев. Другая группа больше напоминала кха. В третьем загоне сгорбились, обхватив руками колени, десять или двенадцать тщедушных уродов с торсами кха и нелепыми огромными головами, пародировавшими человеческие. За загонами находилось приземистое длинное строение без окон — по всей видимости биолаборатория, где проектировались экспериментальные гибриды. Так Этцвейн, многие годы размышлявший о происхождении рогушкоев, узнал наконец правду.

Пленных мужчин отделили от женщин и развели по бригадам. Каждой бригадой из восьми человек руководил один из рабов, прибывших на планету гораздо раньше. Бригадиром Этцвейна оказался тощий жилистый старик с кожей, напоминавшей кору засохшего дерева — но выносливый, непоседливый, с острыми локтями и коленями.

«Меня зовут Половиц! — заявил старик. — Первое, чему вы должны научиться — беспрекословное и немедленное повиновение. Не ждите прощения — каждый проступок карается беспощадно. Хозяева никому ни в чем не потакают. Они не наказывают, они уничтожают. Идет война. Хозяева имеют дело с сильным, опасным врагом и не расположены к милосердию. Напоминаю еще раз: каждый приказ следует выполнять точно и расторопно. Тот, кто этого не понимает, до второго приказа не доживет. Через день-другой вы сможете убедиться в справедливости моего предупреждения. Как правило, за первый месяц потери в партии новоприбывших составляют не меньше трети. Если вы цените свою жизнь, подчиняйтесь приказам без размышления.

Лагерные правила просты. Драться не разрешается. Я выношу решение по поводу любого спора, и мой приговор обсуждению не подлежит. Кроме того, нельзя петь, кричать и свистеть. Совокупляться без предварительного разрешения запрещено. Беспорядок не допускается, вы обязаны поддерживать чистоту. Улучшить свое положение вы можете только двумя способами. Во-первых, демонстрируя постоянное прилежание. Послушный, трудолюбивый работник становится бригадиром. Выдвигается также тот, кто проявляет особый талант к общению с кха. Способным петь Великую Песнь предоставляются ценные льготы. Таких умельцев немного. Каждый, кто пытается выучить язык кха, знает, что даже для приобретения самых основных навыков требуется невероятное долготерпение. Тем не менее, лучше быть переводчиком кха, чем погибнуть в первых рядах на фронте».

Этцвейн сказал: «У меня есть вопрос. С кем мы будем воевать?»

«Не задавай лишних вопросов! — отрезал Половиц. — Бесполезная привычка, признак ненадежности. Посмотри на меня! Я не задавал вопросов и прожил на Кхахеи много лет. Меня поймали ребенком в округе Шозейд еще в годы второй охоты на рабов. При мне проектировали краснокожих бойцов. Трудные были времена! Сколько нас выжило из той волны? Можно пересчитать на пальцах одной руки! Почему мы выжили?» Лицо Половица озарилось мрачным торжеством: «Потому что мы люди! Потому что судьба каждому дарует только одну жизнь, и мы взяли от нее все, что могли! Рекомендую вам то же самое — делайте все, что можете, трудитесь изо всех сил и через силу! Все остальное не учитывается».