Анри Бертьен - Инопланетянка (или: No Fate)

Когда он уезжал, в семье часто не на что было купить хлеба. Когда он уехал, ситуация почему-то не изменилась. Когда второй брат ушёл в армию, ситуация почему-то не изменилась тоже. Хотя теперь на каждого взрослого осталось всего по одному ребёнку. Отец по-прежнему, основываясь на том, что четверых детей поднимать трудно, продолжал пить – с горя – и бить мать. За которую уже некому было вступиться… Подросла старшая дочь – вся в мать: красивая, добрая, работящая – просто умница… Девчонке нечего было одеть, чтобы пойти в школу или к одноклассниками на вечеринку. То, что было в доме, она одевать стеснялась… Парни-одногодки знали, что она умная и добрая; видели, что красива. Красива настолько, что попробовать быть ближе с ней никто не осмеливался. Хотя – 'просто дружить' хотели все. Она же причиной их нерешительности считала свою нищету…

Наконец нашёлся один… женатый уже… Жена его была беременна, а ему срочно захотелось девки. Ну, он и положил глаз на эту – дескать, все её чуть ли не чумной считают, а её чуток приодень – и готова первая красавица… Ну, а поскольку она этого не понимает – значит, ломаться особо и не будет. Тем более, что говорит ведь как ласково – значит, хочет… Бог мой,- Лин передёрнула плечами,- какая тупость… Короче говоря, пригласил он её как-то на свидание. Удивилась: с женатиком? Не пошла… Обозлился он: Ах, так! – И нашёл дружка-собутыльника – одногодок её, да и недурён собой… Подговорил его малость увлечь девку да в лесок сманить – там, дескать, мы её вдвоём и сделаем… А чтоб не волновалась – с собой местную шалаву прихватим: дескать, видишь – в две пары идём, просто чтоб в лесу не страшно было… А так – каждый сам себе хозяин, никто к тебе приставать не будет… Короче – поухаживал парень за ней самую малость, поводил по деревне – да и стал уговаривать. Добрая она, ласковая, отзывчивая… Вся в мать… И, на беду, такая же наивная… Уговорил быстро – сходили… Шалава держать помогала, а эти двое по очереди девку насиловали… Кричи, не кричи – никто не услышит: лес большой… Только деревья шумят… А шалава на ухо шептала:

– Ты думаешь, я грязная, да? Да ты во сто крат грязней меня: тебя вот сразу, с первого раза – двое… Я разве так просто по рукам пошла? Я ведь от горя: первый обманул, второй – тоже обманул… Поди угадай, который не обманет… А ты – видишь, сама пошла…- Девка ошарашенными глазами смотрела на неё.- Что – не сама, скажешь? А чем докажешь? Кто подтвердит? Все видели, как ты с нами ушла. И все скажут – сама пошла. И я, и он, и он – все тоже скажут: сама пошла. И – сама просила, чтоб её хором, сразу. И – в ногах валялась, умоляла. Так-то…- Философски заключила шалава, под шумок накачивая девку водкой: 'Да ты пей, оно легше будет – я знаю…'.

После этого события стала девка попивать… 'Чтоб оно легше было'. Да покуривать – тоже шалава научила… Никто о происшедшем не знал – да разве кому такое расскажешь? Отцу? Прибьёт на месте… Матери? Побежит, дура, жаловаться отцу, чтоб тот с парнями разобрался, а у того, как всегда, виноват тот, кто ближе да слабее… Всё равно прибьёт… Брату, который, вырвавшись из нищеты, иногда в белых брючках приезжал? Да разве ж ему такое расскажешь… Спросил однажды, чего это она с той девкой компанию водит – шалава ведь…

– Да знаю я… Гадость она, гнилая…- ответила.

– Так чего ж ты?- Удивился брат.

– А кто меня ещё в свою кампанию примет?!- Закричала как-то отчаянно, зло, и, выплюнув чинарик, убежала. 'Грязная я, грязная… А он чистый… Он любил и любит… И жена у него – вон какая… и дочка растёт… А я – я с шалавой спуталась… И сама такой же стала… Теперь мне другого пути нет…'- Сквозь слёзы думала она, всякий раз при встрече кидаясь ему на шею с криком 'Братишка!'… Догадывался он, почему сестрёнка его так встречает, догадывался, почему лопочет, что ближе да роднее его никого нет у неё на целом свете… Как-то вывел сестрёнку за околицу да попробовал разговорить: дескать, как ты – с мальчиками-то уже пробовала? 'Ага,- она отвечает,- вынув сигаретку изо рта, чтоб сплюнуть,- а то как же!'- И при этом лихо как-то смотрит, вызывающе; а у самой – такая тоска в глазах… 'Бравирует,- думал братишка.- Ох, чует моё сердце – неладно тут что-то, ох, как неладно…' Но так и не смог он сестрёнку разговорить – не посмела она ему – чистому – о себе – грязной – такое рассказать… 'Ты ж, это – смотри: не увлекайся этим делом сильно, для любви себя побереги…'- пытается увещевать братишка. А у неё – слёзы в три ручья, аж сигаретку выплюнула да в плечо ему вжалась и только 'Иииииууууу'- вой стоит…

– Да ты чё, глупая? Да ведь есть любовь на свете – и у тебя будет,- в нерешительности лопочет братишка. А девка только головой качает, да, подвывая, всё ему в плечо вжимается:

– Братишечка… Братик мой родненький!- Так и не выведал он ничего в тот раз, так ни с чем и уехал. А через месяц сообщают ему, что утонула, дескать, сестрёнка. Примчался он туда – а гроб заколочен, даже взглянуть не дали: утопленники некрасивы на вид, говорят… В фате хоронили, в платье подвенечном – как положено… Только он ни невесты, ни платья так и не увидел… Сердце ныло – что-то здесь не так… Начал интересоваться – говорят, что нашли её утром в воскресенье, а утонула, дескать – в пятницу вечером. Лежала, мол, на берегу, верхняя половина тела – в воде, нижняя – на песке… И голая… А одежда – неподалёку в грязь втоптана – так, как будто её демонстративно туда ногами втоптали… А кулаки у неё сжаты так, что разжать их, распрямить так и не смогли, и – почти по локоть в песке… Стал допытываться – как попала туда, с кем была? Говорят, что три мужика было: один – тот парень, что обхаживал её – их часто в деревне видели… Другой – женатик, который, говорят, когда-то подкатывался к ней, да она его отшила… Третий – собутыльник их – тоже женат… А ещё с ними была та самая шалава… Мать говорит, что дочка слёзно просилась – отпусти да отпусти; мы, мол, на речку – с ночёвкой, нас там пять человек будет, я со своим парнем иду – ну, кто тронет? Не хотела мать пускать – может, сердце чуяло… Долго не хотела… Да уж больно слёзно дочка просила, почти умоляла – и сжалилась мать: авось, хоть у дочки с её парнем лучше получится, чем у неё самой жизнь сложилась… Уступила, скрепя сердце, отпустила дочь – а сама до утра не спала, всё ждала, всё ей ужасы всякие мерещились. Уговаривала себя: она ведь не одна – что может случиться? Так до утра глаз и не сомкнула. Время к обеду – нет дочки… Что такое? Вскоре совсем невмоготу стало – пошла по домам тех, с кем дочку отпустила, с рук на руки передала… А они уже все давно дома – ещё утром вернулись – спят, отсыпаются… Не велели будить… Не выдержала мать, парня-то растолкала: где дочка, спрашивает…