Владимир Казаков - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1973. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

Здесь царил могучий инстинкт самосохранения, заложенный в роботов в те далекие времена, когда их было мало, а стоили они дорого, и теперь превратившийся в нечто большее, чем просто инстинкт.

Внезапно все насторожились. Наступила тишина, и роботы стали потихоньку отступать к стенам. Ирка с беспокойством завертелась, не понимая, почему с такой поспешностью освобождается середина коридора. Она не видела ничего страшного в маленькой тележке-кресле на трех колесиках, быстро приближавшейся к ней, но на всякий случай тоже освободила дорогу.

Тележка лихо развернулась перед одним из классов, двери распахнулись и снова закрылись за ней. Через несколько минут она вновь показалась. Теперь в кресле сидел робот. В его фигуре не было уже ничего живого. Тележка медленно поехала обратно, и роботы молча провожали ее взглядами, отдавая последний привет приговоренному. Они не жалели его: серийные роботы не знают жалости. Если ты не соответствуешь, тебе одна дорога… Но ведь рано или поздно каждый очутится на его месте.

Будь Ирка постарше, она поняла бы, что происходит. Она знала бы, что производство роботов достигло такой стадии, когда модернизация устаревших моделей стала просто экономически нецелесообразной: дешевле изготовить новый механизм. И вот страшное кресло отвозило не выдержавшего экзамен в печь.

Но Ирка, к счастью, ничего этого не знала и спокойно пробе-, жала мимо. Она неслась вдоль коридора, заглядывая во все классы.

В одних экзаменующиеся, с беспокойством поглядывая на секундомер, рассчитывали орбиты звездолетов, учитывая влияние всех небесных тел. В других они с помощью биотоков управляли работой громадных синтезаторов, из рупоров которых густо тек черный дым, материализуясь во всевозможные, подчас весьма заманчивые вещи. Ирка ахнула, когда по полу со звоном запрыгал маленький велосипед на антигравитаторах — ее мечта.

Ирка поднялась на третий этаж, потом на четвертый. Она видела удивительные вещи. На ее глазах глухая стена медленно растаяла, и в золотистом мерцании, крутясь и разбрызгивая, искры, в класс вплыла незнакомая планета. Маленькая, как глобус, но настолько четкая, что можно было разглядеть и горы, и реки, и даже города. Открыв еще одни двери, Ирка замерла от ужаса. В расплывающемся цилиндре кроваво-красного цвета, дрожащем между двух магнитов, не касаясь пола, стояло удивительное существо. У него было три руки и три ноги, зато головы вовсе не было. В верхней части груди сверкали три круглых глаза, расположенных треугольником, а между ними страшно щелкал огромный хищный клюв. Чудовище метнуло свирепый взгляд, и Ирка, завизжав, опрометью бросилась наутек.

Очнулась она уже в вестибюле. Двери медленно разошлись, выпуская ее на улицу. Она уже вступила в светлую полоску на тротуаре… и медленно убрала ногу. Предводитель так бы не поступил.

Ирка вздохнула и подошла к справочной будке:

— Скажите, пожалуйста, где сдают экзамены домашние роботы?

— По какой специальности? — равнодушно спросила завитая и наманикюренная женщина-киборг, взбивая кудряшки перед ручным зеркальцем.

Ирка тоже машинально поправила бант.

— Он нянька, — сказала она и уточнила: — Моя нянька.

— Назовите индекс.

К счастью, Ирка помнила индекс:

— ХТЩ-384-ОПР-585.

Почти немедленно последовал ответ:

— Седьмой этаж, семьсот сорок вторая комната. Ваш робот приступил к сдаче экзамена три минуты двадцать восемь секунд назад.

Ирке понадобилось полторы минуты, чтобы добраться до класса.

Будь на ее месте взрослый, он бы основательно подумал, прежде чем толкнуть дверь с табло «Идут экзамены». И не потому, что это было бы, скажем, опасно для жизни, если бы экзаменующийся работал, например, с полями высокой частоты. В этом случае дверь не открылась бы. Просто войти — значит отвлечь внимание работающих, нарушить нормальный ход экзамена, то есть совершить вопиющую бестактность. И нельзя сказать, чтобы Ирка этого не знала. Отлично знала и даже на мгновение замешкалась. Но тут же упрямо тряхнула бантом и в два прыжка очутилась возле своего Няня.

Ему было плохо, это она поняла сразу. Мощная фигура робота как-то съежилась, обмякла, по телу катились капли горячего масла. Ирка крепко обхватила его ногу и на всякий случай заплакала, инстинктивно понимая, что слезы — ее самое сильное оружие.

Члены экзаменационной комиссии растерянно вскочили со своих мест. Их было трое — людей, а не роботов, — и пели они себя чисто по-людски: бестолково спрашивали друг друга, что все это значит, вместо того чтобы прямо обратиться к виновнице переполоха. Наконец кто-то догадался подать стакан с водой. Ирка капризно оттолкнула его.

— Вы злые! — выкрикнула она, размазывая по щекам слезы. — Не отдам вам моего Няня, не отдам!

Экзаменаторы невольно улыбнулись, но тут же сделали серьезные лица.

— Простите, но, не затрагивая вопроса о правомерности вашего пребывания здесь, — строго сказал председатель комиссии, — позвольте заметить, что ваш робот не знает даже таких элементарных курсов, как «Теория дифференцированной микротрансформации применительно к сказкам» и «Теория качественного перехода интонаций в колыбельных песнях».

— Подумаешь! — сказала Ирка с великолепным презрением. — Я и сама их не знаю.

Председатель развел руками и рухнул в кресло, взглядом взывая о помощи. Но кто мог ему помочь? Заметив, что противник в замешательстве, Ирка перешла в наступление.

— Я без Няня не уйду! Или вместе домой, или вместе на переплавку.

Она содрогнулась, представив страшную печь, и зарыдала навзрыд, горько и безнадежно.

Этого Нянь не смог вынести. Инстинкт детской няньки сработал безошибочно и точно. Железный колосс, способный вырвать с корнем дерево, бережно поднял девочку на руки и стал напевать колыбельную. Голос у него был грубый, хриплый, но Ирка перестала плакать и успокоилась.

Члены комиссии нервно совещались в углу.

— Эта привязанность к роботу прямо-таки удивительна…

— Да, да, тем более в наше время, когда каждый стремится получить новую модель. Честное слово, я даже растрогался…

— Но позвольте, он же не знает теории.

— Да, но практика, практика… А потом, коллеги, простите за крамольные мысли, зачем няньке теория? Нет, нет, я не отрицаю, конечно, но все-таки согласитесь: для того чтобы вытирать ребенку нос…

— Ну, это вы, извиняюсь, преувеличиваете… Теория, конечно, необходима. Вопрос лишь в том, имеем ли мы право травмировать детскую психику…

Нянь пел и качал девочку. Ему уже было все равно, что решат эти взъерошенные, взволнованные существа.