Майкл Суэнвик - Хроники железных драконов (сборник)
Войдя в кабинет олдермена, Вилл скинул капюшон и какую-то долю секунды наслаждался полным, откровенным изумлением своего бывшего работодателя.
Затем Салем Туссен протянул руку и крепко сжал его локоть, словно уверяя самого себя, что Вилл – это действительно Вилл.
– Так ты по правде, что ли, царь? – спросил он с сомнением, но тут же вернулся к своей всегдашней безапелляционной манере. – Нет, конечно же, нет. Так что же это ты задумал?
– Во всяком случае, я никак не считаю себя настоящим наследником, – начал Вилл. – Но мне тут стали говорить, что все-таки я наследник, и теперь… – Он пожал плечами. – Теперь я просто не знаю. – Он нагло врал своему старому наставнику и должен был вроде бы терзаться угрызениями совести. Но на практике это давало ему странное и очень приятное ощущение собственной силы. – Теперь я просто действую по обстоятельствам. Плыву по течению и жду, куда вынесет.
– Не дури ты мне голову, молодой человек, этот город говорит со мной без утайки. Что знает Вавилон, то знаю и я. И я очень надеюсь, мальчик, – Туссен надел самую строгую из своих бесчисленных масок, – что ты понимаешь, во что ввязался. А в противном случае позволь мне тебя предупредить: политика – это мясорубка. Не суй в нее пальцы, а тем более голову, если не имеешь точного представления, что и зачем ты делаешь. И даже если имеешь, все равно лучше не суй. А теперь скажи мне, что тебя сюда привело.
– Я хочу попросить тебя об одной услуге.
– Затем я, сынок, здесь и сижу, – облегченно улыбнулся Туссен, – затем я здесь и сижу. – Он вновь ощущал под ногами привычную почву.
– Нату нужна контора. В каком-нибудь таком месте, чтобы выглядело официально, но при случае сдавалось частным лицам. Чтобы выглядело вместе и солидно, и малость подзапущенно. Чтобы обилие посетителей не привлекало особого внимания. И чтобы кто-нибудь – ну, скажем, вроде тебя – мог быстро организовать аренду без всяких бумаг и за наличные. Вот эта ваша Старая Ратуша, – Вилл обвел рукою кабинет, – подошла бы идеальнейшим образом.
– Да зачем вам вдруг это?
– Ну… понимаешь… мы тут с ним прикинули, что, если появится новый царь, появится и уйма всяких личностей, которые хотели бы иметь к нему доступ, чтобы подсунуть свои жалобы и замыслы, и которые были бы вполне готовы ради такого доступа подмазать где и что надо.
– А-а, – понимающе кивнул Туссен. – Ты будешь продавать титулы и должности.
– Ты видишь меня просто насквозь! Ну так что, договоримся?
– Видишь ли, тут есть одно обстоятельство. Ната я, конечно же, очень люблю, но только он самую малость слишком известен в этих местах, чтобы мне можно было…
– Нет, что ты, – замахал руками Вилл, – и ноги его здесь не будет. Я и сказал-то про него, чтобы ты понимал: я ничего от тебя не скрываю. Заходите, графиня, – сказал он, распахнув дверь кабинета, а затем опять повернулся к олдермену. – Это графиня Лизетта иль Вольпоне. Это она будет сидеть в кабинете как представительница Ната.
На лисице был мужской пиджак без галстука, с орхидеей на лацкане. Глубоко расстегнутый ворот рубашки открывал для обозрения верхнюю часть ее грудей. В таком костюме вид у лисицы был обворожительный и чуть плутоватый, а подчеркнутая эксцентричность придавала фантастическому титулу нечто вроде достоверности.
– Знакомство с вами, олдермен, – это большая честь, – поклонилась лисица. – Вилл рассказывал мне о вас очень много хорошего.
– Миледи. – Салем обошел свой стол, низко склонился и поцеловал ей руку.
– Ой, мамочки! – зарделась лисица и обмахнулась веером. – Вилл, возьми на заметку. Зуб даю, этот кент никогда не ложится в постель в одиночку.
Туссен разулыбался, как десять тысяч добрейших дядюшек, слитые воедино.
В этот самый момент из боковой двери показался Джими Бигуд. Увидев Вилла, он пораженно присвистнул, пробормотал: «Чтоб меня черти драли», крикнул через плечо: «Дохлорожий, оторви свою задницу от стула и беги сюда!» – и недоуменно воззрился на Туссена.
– А не тот ли он, случаем?..
– Тише, тише, – успокоил его Туссен. – Не будем делать поспешных выводов. Лучше подождем и посмотрим, во что нам выгоднее верить. А пока что этой прелестной леди нужно помещение под офис.
Начались переговоры. Называли суммы, спорили о размере комиссионных. Предложения выдвигались и тут же забирались обратно. Затем наступил волшебный момент, когда все уже было согласовано, и Вилл поспешил объявить сделку заключенной, иначе лисица и олдермен промчались бы дальше и торговались всю ночь из чистого удовольствия иметь дело с достойным профессионалом. Туссен вручил лисице ключи от кабинета, расположенного не слишком близко к его собственному, но и не слишком далеко, чтобы всегда была возможность за нею присматривать. Лисица сложила перед собой ладони и низко поклонилась.
– Домо аригато[84].
– Де нада[85], – откликнулся Салем Туссен и тут же удивленно спросил: – А что это там за шум?
Джими Бигуд открыл окно, и они увидели, что улица внизу запружена хайнтами. И все они смотрели вверх, на здание. Заметив в окне движение, хайнты начали скандировать:
– Дай-те нам ца-ря, дай-те нам ца-ря!
– Мать твою так, – сказал Дохлорожий.
– Слышишь, мальчик? – спросила лисица. – Это они тебя так любят. Выйди на балкон и помаши им ручкой.
Как ни странно, эта демонстрация преданности ввергла Вилла в тоску.
– Ну чего это их так волнует? – спросил он всех и никого. – Разве в те времена, когда Вавилоном, Вавилонией и Присовокупленными территориями правил царь, было хоть на йоту лучше? Ну с какой такой стати те, кто никогда не видел от монархии ровно ничего хорошего, приветствуют ее восстановление?
– Дай-те нам ца-ря.
– Его Отсутствующее Величество являет собой воплощение справедливости, – объяснил Салем Туссен. – Поэтому более чем естественно, что все честные граждане жаждут его возвращения, а те, кто их эксплуатирует, боятся. – Один из его золотых зубов жарко сверкнул на солнце. – И эта сцена наглядно подтверждает, что все мои избиратели суть порядочные граждане.
– Дай-те нам ца-ря, дай-те нам ца-ря.
Все это время Джими Бигуд дергал высокое, до пола, окно, выходившее на маленький захламленный балкон. Теперь его труды увенчались успехом: окно с треском распахнулось.
– Ты надел бы этот свой колпак, – посоветовал Виллу Туссен. – А потом выйди, чтобы они на тебя посмотрели.
Вилл вышел на балкон с чувством, близким к головокружению, и увидел внизу, на улице, море запрокинутых лиц. Не придумав ничего содержательнее, он вскинул руку.
Толпа взорвалась криками и аплодисментами, заморгали слепящие вспышки фотокамер. Волна любви, кипевшая на улице, захлестнула Вилла и понесла, наполнила его невероятной энергией. Он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы поднять автобус, достаточно ловкости, чтобы ходить по воде. Это было изумительное, незнакомое чувство. Он поворачивался то налево, то направо, махал то одной рукой, то другой и все улыбался, улыбался, улыбался, как слабоумный. Скажи ему прежде, что такое возможно, он бы никогда не поверил.
Но по прошествии какого-то – до обидного малого – времени чьи-то руки схватили его за плечи и втащили назад в кабинет. Он задыхался и хватал ртом воздух. А потом из тумана выплыло лицо Салема Туссена, и тот явно что-то говорил.
– Да послушай же ты! – Олдермен встряхнул Вилла за плечи. – Слышишь или нет? Я сказал Дохлорожему, чтобы подогнал машину. Нужно вытаскивать тебя отсюда. Это дело, – он повернулся к лисице, – слишком уж склизкое, чтобы мне напрямую с ним связываться. Но у меня есть какое-то странное предчувствие. Возьмите с собою Джими. Все прекрасно знают, что он из моих ребят, но в крайнем случае я всегда смогу сказать, что послал его как наблюдателя. Ну, – повернулся он к Виллу, – счастливо. Я так и считаю, что только полный псих может делать то, что уж ты там делаешь. Но будем надеяться, что как-нибудь оно проскочит.
– Спасибо, Салем, ты настоящий мен.
– Я вобью за тебя в нкиси-нконде новый гвоздь.
У парадного входа Старой Ратуши столпилась уйма зевак, у заднего входа их было немногим меньше, поэтому Вилл попытался проскользнуть в боковую дверь. Но все равно его заметили.
– Да это же белый, – сказал чей-то голос.
– Привет, очень рад с тобой познакомиться. – Вконец смешавшийся Вилл пожал какому-то хайнту руку. – Как жизнь? – Он хлопнул другого по плечу.
Подходили все новые и новые хайнты, они восхищенно бормотали, тянулись его потрогать, он ощущал на плечах и спине их легкие, как дуновение, пальцы, а сам тем временем пожимал руки и хлопал по спинам, как белый помолодевший извод Салема Туссена.
