Фрэнк Герберт - НИТОЧКА ПАМЯТИ Сборник фантастических произведений

Месней начал объедаться сразу после отлета "Золотого Кольца", но требовалось определенное время, чтобы он скова стал "упитанным"… А потом топливо его корабля забрали, и он дрейфовал по очень узкой орбите вокруг Тритона, причем эта орбита мало-помалу сокращалась.

— Так обманывать — просто неестественно, — говорил Смоки, сообщая о происшедшем флоту Пояса. — Еще печного такого обмана, и Месней был он мертв. Даже теперь он выглядит ужасно.

Теперь возле Нереиды кружилось четыре космических корабля.

— Вам надо заправить горючим каши корабли, — сказал Гарнер. — Вот как мы сделаем. — Он начал излагать свой план.

Смоки заявил:

— Я не оставлю свое судно!

— Мне жаль, Смоки. Смотри, если только уследишь. У нас есть три пилота, верно? Ты, Вуди и Месней, Мы с Андерсоном двигаться не можем. Но у нас четыре корабля. Мы должны один бросить.

— Хорошо, но почему мой?

— Пять человек должны разместиться в трех кораблях. Это значит, что мы должны оставить себе двухместные корабли, верно?

— Ну так.

— Мы вынуждены отказаться либо от твоего корабля, либо от радарного прикрытия. Что бы ты оставил?

— Но ты же не хочешь сказать, что на Плутон мы полетим, чтобы воевать?

— Мы могли бы попытаться. А ты захотел домой?

— Ладно, успокойся.

Флотилия двинулась на Тритон без четвертого номера, а половина его горючего перешла в судно Меснея "Иво Джима". Гарнер сказался пассажиром Меснея, Смоки остался на "Хайнлайне" вместе с Андерсоном. Три корабля парили над ледяной поверхностью большого спутника, и их двигатели плавили слой за слоем замерзшие азот, кислород и двуокись углерода, пока не достигли тонкого слоя водяного льда. Они сели на лед, каждый в своем конусе. Затем Вуди и Смоки отправились за четвертым судном.

Смоки спустил свое судно почти на пустых баках. Он перекачал остатки горючего в "Иво Джиму" и туда же пошел запас "Хайнлайна". Вуди отключил охлаждение в баке с водородом, разбортовал обогреватель кабины и перенес его в бак. Затем они вырезали дыру в стене и включили питание.

Несколько часов ушло на нарезку блоков льда. Месней все еще недомогал, поэтому всю работу делали парни с Пояса. Когда дело подошло к концу, силы их были на исходе, а два лазерных резака были почти уже непригодны; но топливный бак четвертого корабля был полон теплой, правда, не очень чистой воды.

Они запустили батарею шестого номера на электролиз расплавленного льда. Смесь водорода и кислорода залили в бак "Хайнлайна". Они установили термостат выше точки конденсация водорода, и кислород оседал как снег. Смоки и Вуди, сменяя друг друга на дне бака, трамбовали белые сугробы. Затем они занялись номером шестым, облетели вокруг него и перезарядили батареи. Но ощущение упущенного времени не покидало — "война" удалялась от них все дальше с каждой проходящей минутой.

За два дня они заправили горючим все три корабля. Баки не были заполнены до конца, но их бы хватило для доставки небольшой флотилии на Плутон при постоянном ускорении и с небольшим запасом горючего. Четвертый корабль оказался ненужным, его баки были пусты и сухи.

— Мы отстаем на три дня, что бы там ни происходило, — угрюмо сказал Вуди, — Зачем нам вообще лететь?

— Нам надо войти в зону радиоконтакта, — убеждал Смоки. — Мне нравится, что Гарнер рядом и может подсказать флоту, что делать дальше. Он больше знает об этом циклопе.

— Основной довод в том, что наша группа опаздывает на три дня, — произнес Люк. — Мы можем рвануть вперед и сэкономить день. Можем оставаться здесь. Решайте.

Вуди Атвуд тут же радировал сообщение флоту, зная, что остальные не перехватили их разговора: когда луч мазера перехвачен, радио визжит на высокой ноте.

— Серия партий! — В голосе Кзанола проступало тринтанское презрение. — Мы могли бы с равным успехом раскладывать пасьянс. Какая странная вещь — признавать себя проигравшим.

— Скажем так, — предложил Кзанол-Гринберг. — Мы могли бы поделить Землю на части и играть на людей. У нас было бы по восемь миллиардов человек с небольшим. Фактически, можно договориться прямо сейчас и поделить Землю по двум меридианам на западное и восточное полушарие. Пока мы не вернемся с усилителем, можно остановиться на этом, и каждый получает по восемь миллиардов.

— Звучит хорошо. А почему на западное и восточное?

— Тогда каждый получит полное разнообразие климатических зон. Почему бы и нет?

— Согласен. — Кзанол получил две карты рубашкой вверх и одну открытую.

— Ставлю семь! — объявил пилот.

— Пасую, — ответил Кзанол-Гринберг. Он прислушался к рычанию Кзанола и увеличил предыдущую ставку. — Мы могли бы забрать Меснея, — сказал он. — Опасно оставаться без пилота.

— Ну что ты! Предположим, я взял Меснея. И как бы ты себя чувствовал, наблюдая, что я распоряжаюсь твоим бывшим рабом?

— Паршиво. — По сути дела он только сейчас понял, что, оставив Меснея за бортом, Кзанол проявил редкий такт, Ллойд был пользованным рабом, он уже принадлежал другому. Традиция требовала для него чуть ли не смерти и ясно предписывала, что им никогда не должен владеть уважающий себя тринтанин, хотя его и можно было отдать нищему.

— Еще пять, — сказал пилот. Он сидел так, чтобы не видеть карт, но был готов перевести на человеческий язык непереводимый сленг покера; когда же Кзанол хотел говорить, пилот был готов транслировать Кзанола-Гринберга. Кзанол взял одну открытую и одну закрытую карту…

— Забавно, — сказал Кзанол-Гринберг. — Я почти что-то вспомнил, но потом это ушло.

— Открой свой ум, и я расскажу тебе, что это было.

— Нет. Это все равно по-английски, из памяти Гринберга. — Он сжал голову руками. — Что это? Чертовски сходится. Сходится с тем, что мы говорили о Меснее.

— Играй!

— Девять человек.

— Поднимаю на пять.

— Десять сверху.

— Вызываю. Гринберг, почему ты выигрываешь больше меня, хотя и чаще пасуешь?

Кзанол-Гринберг щелкнул пальцами:

— Вспомнил! Когда я вырасту и стану взрослым, я буду гордым и великим. И я скажу другим мальчикам и девочкам: не лезьте к моим игрушкам, Стивенсон. — Он засмеялся. — И это заставляет меня…

— У тебя двойка, у меня дама, — сказал пилот.

Кзанол продолжал по-тринтански:

— Если бы люди имели телепатический регистратор, им бы не надо было мучиться с произношением и речью. Однако — хороший ход.

— Да уж, — рассеянно согласился Кзанол-Гринберг. Он проиграл эту партию, поставив почти две сотни на вару четверок.

Немного позже Кзанол прервал игру и сказал:

— Передатчик. — Он встал и прошел в кабину пилота. Кзанол-Гринберг последовал за ним. Они придвинули креста к двери рубки управления, и пилот увеличил громкость.