Пол Уильям Андерсон - Патруль времени (сборник)

— Нет, рано еще. Я слишком возбуждена. — Проглотив комок в горле, она продолжала допытываться: — Где ты был? Приказал мне ждать, как только мы прибыли сюда, и пропал.

— Да, верно. Извини, не подумал. Но мне казалось, это очевидно.

— Я решила, что ты это специально.

Он затряс головой более энергично, чем можно было ожидать, исходя из его слов.

— Боже упаси. Хотя признаюсь, у меня мелькнула мысль сделать как раз наоборот, избавить тебя от нотаций. Занялся же я тем, что махнул снова на Оланд после наступления темноты в… тот самый день. Ребятишки ушли, и никого вокруг не было, как я и надеялся. Я погрузил тела, одно за другим, отвез подальше и сбросил в море. Не самая приятная работенка, и я не хотел, чтобы ты принимала в ней участие.

Она метнула взгляд в его сторону.

— Почему?

— Разве не понятно? — хмыкнул он. — Сама подумай. Причина та же, по которой я пристрелил тех подонков, до которых не добралась ты: свести к минимуму влияние на местное население. У нас и без того слишком много переменных факторов. Я уверен, что они более или менее поверят Эдх и Хайдхину. На то они, черт побери, и живут в мире богов, демонов и колдовства. Вещественные доказательства или чье-то свидетельство повлияли бы на них гораздо сильнее, чем малосвязный рассказ.

— Понятно. — Она переплела руки, прижав их к груди. — Я действовала глупо и непрофессионально, так? Правда, меня не готовили специально для такой работы, но это, конечно же, не оправдание. Извини.

— Ну, скажем так, ты меня удивила, — глухо проговорил он. — Когда ты кинулась действовать, я на секунду опешил. А потом мне оставалось только одно. Не запутывать еще больше причинно-следственные связи и беречься, чтобы Хайдхин не увидел мое лицо и не узнал меня в Колонии в этом году. Можно было, конечно, перескочить немного в будущее, переодеться, сменить образ и вернуться в ту же минуту, но не стоит смертным видеть, как ссорятся боги: от этого может стать еще хуже. Оставалось только подыгрывать тебе.

— Извини, — произнесла она в отчаянии. — Я не могла удержаться. Там была Эдх, Веледа, которую я видела у лангобардов, — ни одна женщина не производила на меня большего впечатления — я знала ее, — а тут она была юной девушкой, и эти животные…

— Понятно. Безумный гнев и безграничная симпатия к жертве.

Флорис напряглась как натянутая струна. Сжав кулаки, она с вызовом посмотрела на Эверарда и сказала:

— Я объясняю, а не вымаливаю прощения. И я готова принять любое наказание от Патруля.

Несколько секунд он молчал, затем, криво улыбнувшись, ответил:

— Не будет никакого наказания, если ты добросовестно и со знанием дела продолжишь свою работу. А в этом я уверен.

Как агент-оперативник, которому поручено это дело, я вправе самостоятельно принимать решения. Ты оправдана.

Она усиленно заморгала, потерла глаза запястьем и невольно вымолвила:

— Ты слишком добр ко мне. То, что мы работаем вместе…

— Эй, успокойся, — запротестовал он. — Да, ты превосходная напарница, но я бы не позволил этому факту повлиять на мое решение… Слишком повлиять. Здесь в зачет идет то, что ты показала себя первоклассным агентом, а таких всегда не хватает. Ну и самое главное, это не твоя вина.

— Что? — изумилась Флорис. — Я позволила эмоциям взять верх…

— При таких обстоятельствах это вовсе тебя не дискредитирует. Я совсем не уверен, что сам поступил бы иначе, ну, может быть, осторожнее; однако я не женщина. Меня не мучает совесть из-за этих ублюдков. Меня не радуют такие ситуации, как ты догадываешься, тем более когда у противника против меня никаких шансов. Но если уж обстоятельства вынуждают к этому, поверь, я сплю спокойно. — Эверард на мгновение замолчал. — Знаешь, когда я был зеленым юнцом, перед вступлением в Патруль, я выступал за смертную казнь за изнасилования, пока одна дама не высказала мысль, что тогда у подонка появляется причина убить свою жертву и почти не будет мотивов не делать этого. Чувства мои остались прежними. Если я правильно помню, в твоей цивилизованной Голландии двадцатого века проблему решают кастрацией преступника.

— Тем не менее я…

— Перестань, забудь про свое чувство вины. Ты что, слабонервная дамочка, что ли? Давай отложим эмоции и подумаем о происшествии с точки зрения Патруля. Послушай. Я думаю, ты согласна, это были морские купцы, которые завершили свои дела на Оланде или еще где-нибудь и направлялись, скорее всего, домой. Они заметили на пустынном берегу Хайдхина с Эдх и решили воспользоваться случаем. Такое в древнем мире происходило часто. Наверное, они не собирались сюда возвращаться или иметь дело с этим племенем, а может быть, решили, что о злодействе никто не узнает. Как бы там ни было, они схватили ребят. Если бы мы не вмешались, они увезли бы Хайдхина и продали в рабство. И Эдх тоже. Если бы не изуродовали настолько, что напоследок, ради развлечения, им оставалось бы только перерезать ей горло. Вот что могло случиться. Происшествие одно из тысяч подобных. Оно ни для кого не имеет значения, кроме самих жертв, да и те вскоре погибают, пропадают, забываются навеки.

Флорис сложила руки на груди. В ее глазах отражался убывающий свет.

— Вместо этого…

Эверард кивнул.

— Да, вместо этого появились мы. Нам придется навестить ее поселение через несколько лет после того, как она покинет свой дом. Поживем там некоторое время в качестве гостей, порасспрашиваем людей, познакомимся с ее народом. Тогда, может быть, мы поймем, как бедная маленькая Эдх стала ужасной Веледой.

Флорис поморщилась.

— Мне кажется, я и так понимаю, в общих чертах. Могу представить себя на ее месте. Она, скорей всего, была умнее и чувствительней большинства других, даже благочестивей, если такое можно сказать о язычниках. На нее обрушилось ужасное горе, страх, стыд, отчаяние; не только тело — душа ее была сломлена этим непереносимым грузом. И тут вдруг появляется настоящая богиня, поражает насильников и говорит с ней. Из глубины ада — к высотам славы… Но потом, потом! Осквернение, чувство униженности в такой ситуации никогда не покинет женщину, Мэнс. Ей тяжелее вдвойне, потому что в германском железном веке кровь, лоно священны для клана, а неверность жены карается жестокой смертью. Ее бы не стали винить, я полагаю, но это как отметина, а элемент сверхъестествености вызывал бы скорее страх, а не почтение. Языческие боги хитры и часто жестоки. Сомневаюсь, что Эдх и Хайдхин решились рассказать обо всем. Может быть, они вообще ничего не рассказали, и это тоже основа внутреннего конфликта.

Эверарду очень хотелось курить, но он не мог решиться подойти к роллеру и достать свою трубку. Флорис была сейчас слишком ранима. Она никогда раньше не называла его по имени, поскольку они старались избежать осложнений в отношениях. Скорее всего, она даже не заметила этого.