Станислав Лем - Навигатор Пиркс. Голос неба

В основе рассказов о Пирксе и романа “Голос Неба” — события, связанные с проникновением человека в космос. Выход в космос поставил человечество перед множеством разнообразных проблем. Отнюдь не случайно космическая тема составляет основу почти всего творчества Ст. Лема. Лем ясно и точно сказал об этом еще в романе “Солярис”: выход в космос ставит человечество перед “зеркалом”, в котором оно может увидеть себя, выход в космос позволяет найти шкалу для измерения степени зрелости своей цивилизации.

В девяти рассказах о Пирксе перед нами проходит почти вся его жизнь. В первом из них — “Испытании” (1958 г.) мы с улыбкой и сочувствием следили за трагикомическими злоключениями молодого курсанта в искусно имитируемом учебном полете. В последнем рассказе — “Дознании” (1967 г.) перед нами опытный командир корабля, глубоко осознавший свою ответственность перед людьми, не теряющий самообладания и способности логически мыслить в самых невероятных обстоятельствах.

Серия рассказов о Пирксе — образец увлекательного исследования в художественной форме поведения человека в космосе. Главное достоинство героя, помогающее ему успешно выходить из самых тяжелых, самых невероятных испытаний, состоит не только в уравновешенности его психики, его психической устойчивости. При любом стечении обстоятельств, будь то удачи или неудачи, Пиркс выступает как представитель всего человеческого общества, как олицетворение человеческой социальной сущности.

Проблемы, возникающие перед Пирксом в его разнообразных приключениях, — это, по существу, извечные проблемы гуманизма: жизни и смерти (“Испытание”, “Патруль”), товарищества и долга (“Условный рефлекс”, “Альбатрос”, “Терминус”), сохранения и утверждения человеческого начала на самой высокой ступени развития техники (“Охота”, “Несчастный случай”, “Дознание”). На новом уровне развития человечества — космическом — эти “вечные” проблемы приобретают новое качество, новую глубину и остроту и требуют новых решений.

В космосе, утверждает Лем, нет места индивидуализму и самолюбованию (Бёрст в “Испытании”), нет места пренебрежению к ближнему — хотя бы в данном конкретном случае это был всего лишь “разумный” робот Анел (Крулль в “Несчастном случае”), нет места суевериям, какому-либо недоверию к строгому, логическому, научному анализу ситуации (“Патруль”, “Условный рефлекс”) и т. п. В рассказе “Дознание” мы видим, как погоня одной из крупных фирм, производящих кибернетическую технику, за прибылью создает опаснейшую угрозу не только для товарищей Пиркса по полету, но, по существу, и для всего человечества. Как бы Пиркс ни был одинок в той или иной конкретной ситуации, как бы ни сужалась в данное мгновение направленность его действий — всегда и во всем за ним стоят нравственные завоевания человечества, совокупный человеческий разум, все лучшее, что накоплено человеком… Поэтому и происходит здесь становление нового в человеке, вырабатывается та новая “формула человеческого”, поиски которой составляют содержание фантастики Лема.

Однако это новое человечество, его культура, психология и мораль не появятся автоматически в результате только взаимодействия человека с природой, выхода в космос, открытия атомной энергии или развития кибернетики. За определенным порогом сама возможность найти и эффективно использовать что-то существенно новое в овладении природными силами оказывается ограниченной теми социальными целями, которыми руководствуются люди. Возможность выхода человечества на новый уровень своей истории необходимо предопределяется коренным революционным изменением социальных отношений.

Всем своим творчеством Ст. Лем утверждает, что способность человечества к познанию нового сама по себе безгранична. Однако в каждую историческую эпоху, в том числе в наше время, старые, отживающие общественные отношения воздвигают предел познанию — предел, который необходимо и неизбежно должен быть преодолен. Анализ такого предела полному и всестороннему вступлению человечества в космическую эру, поставленного буржуазностью общественных отношений и общественного сознания, образует главную идею романа “Голос Неба”.

…Математик Хоггарт (роман написан в форме его воспоминаний) неторопливо, с многочисленными философскими отступлениями, рассказывает нам внешне весьма простую, но полную глубокого внутреннего драматизма историю неудачи Проекта “Глас Господа”, созданного правительством США и Пентагоном для расшифровки сигнала из космоса, полученного от некоей цивилизации. Для реализации Проекта собраны выдающиеся ученые — представители различных отраслей знания. Проект оснащен самой совершенной исследовательской техникой, созданы, казалось бы, все мыслимые (и даже немыслимые) условия для его успешного завершения, но… все попытки расшифровать Послание заканчиваются неудачей. Неудача тем более обидна и тем более сокрушительна, что какие-то отрывки, какие-то частицы Послания, казалось, уже удалось понять, какие-то его элементы осмыслить… Но даже и эти частные успехи оказываются весьма сомнительными, ибо они лишь оттеняют отсутствие нужного обобщающего решения.

В романе Лема получили развитие две линии, два аспекта анализа неудачи Проекта. Одна линия составляет явное и непосредственное содержание записок Хоггарта: она лежит на поверхности и неискушенный читатель может даже не заметить за ней основного.

Вторая линия — это как раз те выводы, которые должен сделать сам читатель, призванный не только выслушивать исповедь Хоггарта, но и судить ее с позиций современного мировоззрения. Эта линия отнюдь не столь очевидна и далеко не столь проста, однако именно в расчете на нее и написан роман, для ее реализации в романе расставлены автором все акценты, созданы необходимые предпосылки.

Хоггарт понимает, что человечество, может быть, пока еще не в состоянии расшифровать Послание со звезд потому, что многого попросту не знает. Естественные науки еще не поднялись пока на те вершины знания, которых достигли неведомые Отправители. Мучительно ощущая неполноту, односторонность своих представлений о мире, Хоггарт понимает, что причина этого явления в шаткости, неполноте философской и социологической базы его знаний. Без подлинного единства философского и научного мышления все усилия найти ключ к звездным сигналам заведомо обречены на неудачу. Именно с этих позиций Хоггарт подвергает уничтожающей критике бесплодие и бессилие позитивизма, претендующего в системе буржуазного мировоззрения на роль пастыря естественных и социальных наук.

Хоггарт — плоть от плоти окружающего его мира. Но, будучи ученым, мыслителем, творцом, он логически приходит к его отрицанию. Отрицание Хоггартом буржуазного мира скорее интуитивно и эмоционально, чем последовательно логично. Окружающее для него неприемлемо прежде всего потому, что оно кажется ему “неразумным”. Но как бы там ни было, для Хоггарта очевидна удушливость окружающей обстановки, бессмысленность и неадекватность общественных форм своего мира, ограниченность и негуманность буржуазной культуры.