Харлан Эллисон - Все звуки страха (сборник)

Затем Артур зашел домой — привести себя в порядок и… надеть синий костюм.

Женщина была на месте. Длинные ноги элегантно скрещены, краешек комбинации приоткрыт, голова странно наклонена вправо. Волосы и глаза — в точности как в видении.

Артур будто заново разыгрывал роль в какой-то до боли знакомой ему пьесе. Смущенно приблизившись к женщине, он присел на свободный табурет.

— Простите, мисс… вы позволите… можно я закажу вам чего-нибудь выпить?

Лишь одобрительное «угу» и едва заметный кивок. Будто бы нехотя женщина дала понять, что заметила присутствие мужчины и что вопрос до нее дошел. Тогда Артур подозвал затянутого во все черное бармена и пробормотал:

— Пожалуй, я выпил бы имбирного пива. А молодой леди подайте, пожалуйста… уфф… ну, чего она сама пожелает.

Женщина чуть повела бровью и буркнула:

— Бурбон с содовой, Нед.

Бармен отошел. Пока он не принес заказ, они так и сидели молча.

Потом женщина все же выдавила:

— Спасибо.

Артур кивнул и принялся развозить по стойке лужицу под бокалом.

— Люблю, знаете, имбирное пиво. А вот спиртного я, признаться, никогда не уважал. Такие дела.

Тут женщина резко повернулась на табурете и уставилась на соседа. И правда очень привлекательная — даже морщинки не портят.

— Да хрена ли мне с того, любишь ты имбирное пиво или нет? Люби хоть козлиное молоко! Мне-то что за дело? — Она опять отвернулась.

Артур поспешно забормотал:

— Простите, я вовсе не хотел вас обидеть. Я просто… — Ладно, проехали.

— Но я же…

— Слышь, Мак, ты по делу? Закинул удочку или нет? Если закинул, то потопали. Уже поздновато.

И тут, столкнувшись с этим вплотную, Артур вдруг понял, что смертельно напуган. Слова застревали в горле.

— Я… ну, я это самое…

— А-а, черт, что тут будешь делать! Вот урод. И вечно мне такая непруха. — Женщина допила бурбон и соскользнула с табурета. По дороге к дверям огладила мини-юбку.

Артур пришел в отчаяние. Ведь тут его последний шанс! И это так важно — страшно важно! Резко повернувшись на табурете, он окликнул женщину:

— Мисс…

Та оглянулась.

— Ну чего?

— Знаете, мы могли бы… уфф… можно я вам чего скажу?

Женщина, похоже, наконец уловила его затруднение.

Понимание отразилось у нее на лице. Вернувшись обратно к стойке, она встала прямо перед Артуром.

— Ну, рожай.

— Выэто… уфф… скажите, пожалуйста, вы сегодня свободны?

Лукавый взгляд женщины мигом приобрел деловитость.

— С тебя пятнаха. Ну как, наскребешь?

Артур совсем остолбенел. Не мог шевельнуть языком.

И тут его рука, словно поняв, что настало время действовать, сама заползла в карман пиджака и вытащила оттуда четыре тысячи долларов. Пачечку новеньких, хрустящих стодолларовых купюр. Купюры Артур сразу протянул женщине, чтобы она их получше разглядела. Потом рука сунула деньги обратно в карман- Все делала именно рука — а сам Артур был всего лишь зрителем.

— Е-мое, — пробормотала женщина, и глаза ее хищно заблестели. — А ты, выходит, парень хоть куда. Может, у тебя есть и где?

Они вошли в большой безмолвный дом, и Артур разделся в ванной. Все для него было впервые — и в груди подрагивал ледяной кусочек страха.

Когда это кончилось, он лежал в тепле, полный радости и счастья, а женщина встала с постели и направилась к его пиджаку. Артур взглянул на нее, и его охватило странное чувство. Но он знал, что это за чувство, — ведь нечто подобное он уже испытывал к Матушке. Отчасти Артур Фулбрайт знал, что такое любовь, — и теперь безмятежно наблюдал, как женщина вылавливает у него из кармана банкноты.

— Ух ты, черт! — благоговейно прошептала она, перебирая бумажки.

— Возьми себе, — с любовью и нежностью вымолвил Артур.

— Чего-чего? А сколько?

— Все. Ведь деньги ничего не значат.

А потом он добавил наивысший из известных ему комплиментов:

— Ты славная женщина.

— Ну спасибо, дружочек.

Деньги женщина сжала покрепче. Четыре тысячи баксов! Вот фраер безмозглый! Лежит себе в постели — и вроде бы все ему до балды. Но лицо так странно светится, точно с ним и впрямь стряслось что-то страшно важное. Точно он целым миром овладел.

Стоя у окна, женщина негромко усмехнулась. Ее влажное нагое тело омывал бледно-розовый отблеск полночи. Ха! Уж она-то наверняка знает, что почем. Что важнее всего на свете, а что ничего не значит. И то, что важнее всего на свете, она теперь держит в руках.

Розовый отблеск подрумянился, затем покраснел ~ и сделался наконец кроваво-красным.

Артур Фулбрайт лежал в постели, чувствуя глубокий, как океан, покой. А женщина все разглядывала деньги, точно осведомленная об их истинном значении.

Деньги обратились в пепел за миг до того, как пеплом стала ее рука. Артур Фулбрайт медленно и спокойно опустил веки.

А там, снаружи, весь мир превратился в океан бушующего пламени — на этом все и закончилось.

Вы слушаете?

Меня зовут Харлан Джей Эллисон. В армии Соединенных Штатов я был US51403352. Для Обеденного клуба я 2435-0853-8. Для каждого, кто пытается до меня дозвониться, я 213-271-9636. Если кто желает послать мне письмо, то я 91403. Когда полицейский останавливает меня за какой-нибудь неправильный заворот, я М271930. Если мне требуется получить деньги по чеку, то я 1223-1400-02139-02622. Хоть мне ни разу в жизни не посчастливилось получить пособие по безработице, но если бы оно мне причиталось, я был бы 280-30-8327. В закладной на мой дом я прохожу как 5537-16361. Литературная Гильдия Америки, хоть и понятия не имеет, что я пишу книги, благосклонно взирает на меня как на 022-041396LG.

Вот так так. Сперва крадут ваше имя, потом начинают охоту за вашей индивидуальностью, а в конце концов — как и произошло с героем следующего рассказа завладевают вашим лицом и телом. Отчуждение? Да, полагаю, именно это и происходит, когда клуб «Книга месяца» опускает вас на пятьсот долларов, — и вы негодуете, но в ответ слышите лишь глуховатое ржание компьютера в Кемп-Хилле, штат Пенсильвания. Думаю даже, что именно отчуждение и заставляет нас слишком легко сдаваться, позволяя любой паршивой корпорации от «Три-М» до «Деликатесов Нейта и Эла» получать барыши за наш счет.

О да, это прибыльно. Будьте уверены. Для них. Дела у них обделываются быстро и четко. Для них. Но если ваша закладная хранится в компьютеризированном банке и там совершается ошибочка, то, пока чертова хреновина прочистит свои необъятные мозги и расставит все по своим местам, вы вполне можете оказаться «перемещенным лицом». Вот почему мы и сопротивляемся. По крайней мере — некоторые из нас. Сопротивляемся по мелочам, ибо тех из нас, кто осмеливается навлечь на себя гнев машины, пока не так много. Сопротивляемся, переплачивая по 73 цента в месяц по счету за телефон, — при этом поиски ошибочки и тщательная проверка всей бухгалтерии влетают телефонной компании в сумму порядка долларов пятидесяти. Сопротивляемся как можем. Тянемся, гнемся, изворачиваемся. И частенько вопим: