Клиффорд Саймак - Почти как люди

Я промолчал — меня вдруг поразила вся несуразность этой ситуации: подумать только, мне приходится беседовать с существом, как две капли воды похожим на огромную собаку, и обсуждать с ним других пришельцев, которые покупают Землю, действуя, по словам моего инопланетного союзника, обычными для них методами обмана и жульничества.

— Дело в том, — продолжал Пес, — что они могут стать кем угодно и чем угодно. Они никогда не бывают собой. Вся их деятельность основана на лжи.

— Ты сказал, что они твои конкуренты. Стало быть, ты тоже агент по продаже недвижимости?

— О да, благодарю вас за такое понимание, — польщенно подтвердил Пес, — причем агент наивысшего класса.

— Следовательно, если бы этим кегельным шарам, или как их там, не удалось купить Землю, ты приобрел бы ее сам, так ведь?

— Никогда! — запротестовал Пес. — Это было бы неэтично. Понимаете, именно поэтому я так в этом заинтересован. Настоящая операция нанесет исключительной силы удар всей галактической торговле недвижимостью, а этого ни в коем случае нельзя допустить. Торговля недвижимостью — древняя и благородная профессия, и она должна сохранить свою первозданную чистоту.

— Что ж, весьма похвально, — одобрил я. — Рад это слышать. И что ты намерен предпринять?

— Честно говоря, сам не знаю. Ведь вы мне мешаете. От вас не дождешься никакой помощи.

— Я мешаю?

— Нет, не вы. Вернее, не только вы. Я имею в виду вас всех. Ваши идиотские правила.

— Но зачем им понадобилась Земля? Что они будут с ней делать, когда купят?

— Я вижу, что вы не сознаете, — произнес Пес, — какое у вас в руках богатство. Должен вас поставить в известность, что немного найдется таких планет, как эта, которую вы называете Землей. Это нормальная, покрытая плодородной почвой планета, а таких планет очень мало. И они расположены далеко друг от друга. Утомленный может дать здесь отдых измученному телу и утешить свой воспаленный взор изысканной красотой, которая встречается отнюдь не на каждом шагу. В некоторых системах были построены и выведены на орбиту конструкции, на которых попытались создать условия, имеющиеся здесь, у вас, в естественном виде. Но искусственное никогда не может до конца приблизиться к настоящему, поэтому ваша планета имеет такую большую ценность как естественная спортивная площадка и курорт. Надеюсь, вы понимаете, — извиняющимся тоном добавил он, — что, исходя из вашего языка и ваших понятий, я все упрощаю и употребляю грубое, приблизительное сравнение. На самом деле это не совсем так, как я вам рассказал. Во многих аспектах это нечто совершенно иное. Но вы ухватили основную идею, а на большее у меня нет возможностей.

— Ты хочешь сказать, что, завладев Землей, эти существа откроют на ней своего рода галактический курорт?

— О нет, — возразил Пес, — для этого у них слишком тонкие кишки. Но они продадут ее тем, кто сумеет этим заняться. И хорошо на этом заработают. В космосе выстроено много увеселительных заведений и планет типа Земли, на которых самые разнообразные существа могут устраивать пикники и проводить свои отпуска. Но в действительности ничто не может заменить настоящую, плодородную планету. Уверяю вас, они могут получить за нее все, что попросят.

— А что они могут за нее запросить?

— Запах. Аромат. Благовоние, — ответил Пес. — Никак не могу найти подходящее слово.

— Духи?

— Правильно, духи. Запах, который доставляет удовольствие. Запах для них — это что-то необыкновенно прекрасное. Когда они бывают сами собой, в своем естественном виде, он является их самым большим, может быть даже единственным, сокровищем. Ведь в своем естественном состоянии они совсем не такие, как вы и я…

— Кажется, я имею представление об их естественном состоянии, — проговорил я. — Это те штуки, которые сидят у тебя в мешке.

— Ну, тогда, может быть, вам понятно, — сказал Пес, — какие это полнейшие ничтожества.

Он яростно встряхнул мешок, сбивая шары в кучу.

— Полнейшие ничтожества, — повторил он. — Лежат себе в мешке и наслаждаются своими духами, для них это — вершина счастья, если подобные твари вообще способны испытывать счастье.

Обдумав его слова, я решил, что все это просто возмутительно. У меня мелькнуло подозрение, не пытается ли Пес меня одурачить, но я сразу же отбросил эту мысль. Ведь если все это мистификация, то сам Пес неизбежно должен быть ее частью. Хотя бы потому, что по-своему он был таким же гротескным и несуразным, как те существа в мешке.

— Мне жаль вас, — проговорил Пес без особой грусти в голосе, — но вы сами виноваты. Все эти идиотские правила…

— Я это слышу от тебя не в первый раз, — сказал я. — Что ты подразумеваешь под «всеми этими идиотскими правилами»?

— Ну как же, это правила для каждого, кто владеет какими-либо вещами.

— Иными словами, наши законы о собственности.

— Должно быть, так они называются по-вашему.

— Но ты же сказал, что кегельные шары собираются продать Землю…

— Это совсем не то, — возразил Пес. — Я вынужден был так сказать, потому что не мог выразить это иначе, как в ваших понятиях. Но убедительно прошу вас поверить, что это совсем другое.

А ведь верно, подумал я. Вряд ли две совершенно разные цивилизации могут в своем развитии выработать одинаковый образ действий. У них должны быть разные мотивы, разные методы, потому что сами цивилизации всегда в корне отличны друг от друга. Даже их языки — не только по словарному составу, но и по самой своей концепции — не могут иметь ничего общего.

— Это средство передвижения, которым вы сейчас управляете, — сказал Пес, — заинтриговало меня с самого начала, но у меня не находилось возможности с ним ознакомиться. Как вы можете себе хорошо представить, я был очень занят, собирая необходимую мне информацию другого рода.

Он вздохнул.

— Вы понятия не имеете — да и откуда вам это знать? — сколько всего нужно изучить, когда без подготовки попадаешь в чужую цивилизацию.

Я рассказал ему о двигателе внутреннего сгорания и механизме передачи, с помощью которого энергия, вырабатываемая двигателем, приводит машину в движение, но сам я довольно-таки слабо в этом разбираюсь. Объяснение получилось поверхностным и примитивным, однако он вроде бы усвоил основной принцип. По его реакции я заключил, что он впервые встретился с подобным устройством. Но у меня создалось отчетливое впечатление, что это устройство поразило его отнюдь не совершенством конструкции, а, скорее, своей явной, с его точки зрения, бездарностью.

— Очень вам благодарен за столь четкое объяснение, — учтиво проговорил он. — Я не стал бы вас беспокоить, но меня одолевало большое любопытство. Быть может, было бы лучше и в некотором смысле полезнее, если бы мы потратили это время на обсуждение дальнейшей судьбы этих вот штук.