Эдди Шах - Второй мир

— Но зачем им понадобилось кончать с собой?

— Точно такой же вопрос задал мне председатель. По-моему, они хотели жить вечно здесь, во Втором мире. Понимаете? Сплавиться в одно целое, соединиться в Джиме, перелить в него свои характеры. Очень остроумно! А Инфокалипсис служил бы для них своего рода страховкой, с помощью которой можно шантажировать. Для них вечность гарантирована!

— По-моему, ваша версия притянута за уши…

— Знаю. Но все охотно нам поверили.

— Что пошло не так?

— Нам повезло. Несмотря на ваше вм-мешательство, моему Билокси удалось прервать загрузку.

— Как он? — Я криво улыбнулся.

— Ему очень… да, оч-чень больно. Он сильно страдает, как психически, так и физически… как будто от передозировки.

— Передавайте ему привет.

— Передам… не сомневаюсь, ему захочется с вами связаться. — Я пропустил угрозу мимо ушей. Они первые не захотят возвращаться к той истории. — Вы еще не решили, чем займетесь дальше?

— Нет.

— Когда решите, сообщите… да, с-сообщите мне. Очень не хочется с вами расставаться.

На самом деле я уже все решил, но хотел потомить их в неизвестности. Конечно, им не захочется уступать меня конкурентам. Пока, на время… до тех пор, пока сочту нужным, я останусь в «Теме». Пока не придумаю веской причины для отставки. Все кругом врут и мошенничают, даже чертов президент, но за своими жуликами я хотя бы смогу присматривать.

Я договорился с властями Джамби-Бэй и устроил Энди и Тибора на вилле. Джамби-Бэй — маленький остров в составе островного государства Антигуа; раньше он считался лучшим в мире семейным курортом, а сейчас славится лучшими на свете Катакомбами.

Все имеет свою цену — и жизнь, и смерть.

Я оплатил лучший медицинский уход и приобрел лучшие системы жизнеобеспечения, какие смог себе позволить. За их кадаврами ведется круглосуточное наблюдение; вилла соединена напрямую с коттеджем «Роза», так что мне удобно будет навещать их.

Я положил их бок о бок, на две кровати, в помещении с регулируемой температурой воздуха. Их подключили к системам жизнеобеспечения, которые поддерживают в них… состояние вечного сна. Вечного покоя. Наверное, они именно этого и хотели бы.

Больше они не ПВП. По крайней мере, в физическом смысле они оба живы. Может быть, кто-нибудь со временем придумает, как освободить ПВП. Может, однажды придумают, как их вернуть.

К родителям Энди я решил не ездить — наверное, они и так перенесли много горя, — но скачал еще немало денег, нажитых неправедно, со счетов преподобного Джеремии Поста и перевел на их счета.

Я рад, что признался Энди в любви — когда мы с ней остались одни в «Темных зонах». Там все было по-настоящему; к тому же это было еще до того, как она подхватила вирус. Может быть, где-то в темном, неизвестном месте, где она сейчас обитает, она вспоминает простые слова и у нее появляются силы, которые помогают ей влачить существование в бесконечном тусклом сумраке.

На Антигуа я сел на рейс до Генуи, а оттуда на один день слетал в Портофино.

Переночевал я в отеле «Сплендид» на склоне холма; из окон открывался чудесный вид на городок и гавань, на церковь и маленький замок на другой стороне. Я любовался разноцветным закатом и очертаниями зубчатых стен, которые постепенно исчезали во мраке ночи.

На следующее утро, проснувшись рано, с птицами, я поднялся по длинной узкой тропе к церкви и замку. Церковь была точно такая, как во Втором мире. Можно было не опасаясь наслаждаться ее простой элегантностью, бродить в холодке между статуями и картинами, изображавшими святого Георгия, которые больше не содержали никаких скрытых угроз. К замку я подниматься не стал, зато погулял на маленьком кладбище.

Я очень удивился, найдя там ее статую. Теперь ее, правда, звали не Энди. То была статуя некоей Раджио Паолы, которая умерла в 1960 году. Я прикоснулся к статуе, почувствовал холод мрамора. И все же лицо по-прежнему оставалось лицом Энди; на короткий миг я уловил ее тепло в холодных белых каменных глазницах.

Конечно, то была лишь моя фантазия, глупая и бесполезная фантазия.

В Портофино было так мирно! Вокруг бродило множество посетителей, настоящих, реальных, не аватаров, — а драконов не было вовсе. Я вдыхал соленый запах Средиземного моря и сравнивал, сравнивал. Все как во Втором мире, только здесь есть что-то еще. Пряное, неописуемое… Что-то настоящее.

Тогда я дал себе слово проводить больше времени в Реале. Может, проведя целую жизнь во Втором мире, в виртуальной реальности, я чего-то себя сознательно лишил? Я скрывался от мира в Норфолке, но понял, что можно еще очень много сделать и много всего повидать.

Что там мне посоветовал врач? «Будьте в форме, мистер Смит!» Я ухмыльнулся; да, старый пердун прав, пора возвращаться к чему-то более надежному. Может, и правда завести собаку и целыми днями выгуливать ее? Или двух собак… Да, да, да…

Сидя на траве над церковью, я размышлял о своем одиночестве и о порождаемых им вспышках гнева.

Вдруг я понял, отчего время от времени на меня накатывали приступы ярости; дело не в одиночестве как таковом, но в досаде на неспособность как-то изменить мое положение.

Может, поэтому я так и привязался к Энди. Она была ненастоящей, а поддерживать отношения с настоящей, живой женщиной я не был способен…

Надо же, какой я сложный! Смит, иди гулять и радоваться жизни! Да, легко сказать, но нелегко сделать!

Я спустился по склону холма к гавани; меня отвезли в аэропорт Генуи. Затем я вошел в Виртуал и вернулся в Норидж во Втором мире. Оттуда перешел в Реал. Мои прогулки стоили мне двухлетнего жалованья… Ну и что? Теперь я долго никуда не уеду.

Грусть, которую я ощущаю, по-прежнему иногда накрывает меня, как пыльное старое одеяло. И вот я сижу один на своем балконе и смотрю на последние закатные лучи. Еще один день прошел… Мне так грустно, что даже красивые закаты лишь подчеркивают мое одиночество. Меня называют «крутым», но и за крутизну приходится платить. Мне нелегко жить в изоляции, которую я сам для себя создал. Чтобы все осознать, мне понадобилась Энди.

Когда наступает ночь, я иду в спальню. Несмотря на депрессию и сильное стремление пожалеть себя, я выдвигаю ящик и достаю старый наган. Разряжаю, а потом снова заряжаю в барабан один патрон. Потом, крутанув барабан, я заряжаю еще один патрон. И сразу учащается пульс, и сразу внутри все сжимается…

Вот тебе настоящая игра, Смит. Хватит прятаться во Втором мире!

Я долго смотрю на револьвер, положив палец на спусковой крючок. Взвожу курок…

Кому какое дело?