Майкл Муркок - Город в осенних звездах

Монсорбье, кажется, раскусил наконец, что именно здесь затевается.

- Ну хорошо. Я приму ваш вердикт. Я знаю, что конь мой здесь.

- Вы, сударь, истинный демократ. Только, видите ли, у святых отцов тоже есть право голоса. Что вы скажете, братья? Вор фон Бек или нет?

Старший из священников,-сухопарый с выстриженную тонзурой отец Себастьян,-пробормотал что-то нечленораздельное, отступив в тень дверного проема.

- Что-что?-Бамбош сложил ладонь чашечкой и приставил ее к уху. Святой отец буркнул что-то отнюдь не лестное насчет "этого безбожника и прохвоста". Несомненно, он тут же поверил,-без тени сомнения,-что я именно тот, кем называл меня Монсорбье.

- Его, стало быть, разыскивают как преступника?

- Да, святой отец,-весьма любезно обратился Монсорбье к одному из тех, кого он с легким сердцем дюжинами отправлял на виселицу еще пару недель назад.-Черный след за ним тянется по всему миру. По России, почти по всем странам Европы... и даже в Америке он успел проявить себя как негодяй и предатель. Изменник Саксонии, убийца особ, королевской крови, он есть Ад, воплотившийся на Земле!-Он говорил с неприличным даже упоением. Я начал уже опасаться, что моя госпожа,-новый свет, озаривший мне жизнь,-поверит пламенным его речениям, и едва подавил в себе настоятельное побуждение выпрыгнуть прямо в окно и со шпагой в руке защитить свою честь.

Впрочем, мастер Ольрик уже ринулся на защиту доброго моего имени. - Так вы говорите, сударь, его разыскивают во Франции?-Он подступил еще ближе к Монсорбье.-И по какой же причине? За участие в заговоре против Его Величества? За измену вашим врагам саксонцам? Я, сударь, простой мушкетер, и мне не под силу постичь подобные парадоксы. Буду вам очень обязан, если вы просветите меня.

Монсорбье, привыкший повелевать, равно как и к тому, чтобы его повеления исполнялись, вновь был захвачен какой-то пассивной инертностью, так и пышущей яростью, каковая еще пока не взяла верх над ним, но к этому, видимо, шло. Он аж побелел от гнева, пальцы его сами сжались в кулаки.

- Все, сударь, мне надоело,-он говорил теперь очень тихо, и я бы наверняка не расслышал его, если бы не был знаком с его голосом.- Я прекращаю всякое разбирательство и еду отсюда немедленно, поскольку дело мое не ждет.

- Прекращаете разбирательство? У вас, сударь, что, есть какая-то власть здесь в Во?

Монсорбье сделал движение,-не более чем легкое подергивание руки, но я всерьез испугался за жизнь мастера Ольрика. К счастью, именно в этот момент один из переодетых национальных гвардейцев вывел на двор "испанца", которого давеча я позаимствовал у Монсорбье, и тот вдруг весь обратился в заботливое внимание: тщательно осмотрел седло, словно выискивая, не ли царапин, удостоверился, что пистолеты и шпага на месте, заглянул коню в глаза и зубы, ощупал все сочленения на ногах,-убедился, проявляя при этом явное беспокойство, что вороной его не пострадал, поставил ногу на стремя, взлетел в седло и, с безопасной своей позиции, одарил Ольрика убийственным взглядом. Тот же спокойно стоял, опершись о плечо Бамбоша, этого лжепростака. Глаза Монсорбье были сейчас холодней всех снегов Швейцарии.

- Искренне уповаю на то, джентльмены, что вы вскоре окажетесь в моей части мира, где я смогу отплатить вам за теплое гостеприимство.

Тут еще один "персонаж" вышел на сцену, разрядив появлением своим нарастающее напряжение: тот самый схоласт в квакерской шляпе и сером в пятнах чернил камзоле, со связкою книг, завернутых в непромокаемую материю, в руке. Голос его звучал слегка смазано, словно бы он переспал и еще не проснулся как следует; кода его,-как я заметил,-казалась такой же грязно-серой и шероховатой на вид, как и его одеяние.

- Это карета в Лозанну?-спросил он, указав на экипаж моей госпожи.

- Это карета герцогини Критской.-Монсорбье склонил голову и почтил любезной улыбкой своего единственного из оставшихся потенциальных союзников.

Конторщик заморгал глазами, увидел миледи, поспешно снял шляпу, обнаружив сальные волосенки, заплетенные в некое подобие косицы. Он, похоже, узнал ее. По крайней мере-ее титул.

- Позвольте представиться, ваша милость, мейстер Карл Платц.-Он не на шутку разволновался, сообрази, что совершил, по его разумению, очень серьезный faux pas, и принялся беспокойно переминаться с ноги на ногу, хлюпая жидкою грязью, каковая покрывала весь двор.

Монсорбье тоже приподнял шляпу,-этакий непринужденно галантный, едва ли не елейного обхождения кавалер.

- Почтем за честь сопроводить вас, мадам,-нашел он очень изящный способ выпутаться из затруднительного положения.

Дабы сокрыть свое собственное смущение, схоласт наш грубо набросился на трактирщика:

- А где тогда на Лозанну карета?! Экое, право, нахальство, ну почему, скажите на милость, все всегда тут опаздывают? Я уже час как собрался, сижу и жду. А к полудню повалит снег. Сам погляди!

И правда, темные армии туч уже скапливались на востоке за барьером горных вершин.

Мейстер Платц тяжко вздохнул.

- И что мне теперь делать прикажете?-Он понуро застыл на месте, морально готовясь вернуться обратно к себе в комнату. Но тут к нему обратилась миледи, которая в тот момент о чем-то тихонько шепталась с Ольриком через окошко кареты:

- Вам далеко ехать, сударь?

О если б слова эти были обращены ко мне! Тело мое поглотило очередная волна огня.

- В Лозанну. Я там на должности.-Платц был обижен и мрачен.

- Мне тоже туда. И еще в Ивердон. Прошу вас, сударь.-Она распахнула дверцу кареты, но Платц колебался. Болван!--Вы вовсе нас не стесните,-настаивала она.-В тесноте, как говорится, да не в обиде. Я уразумел наконец, что любезная моя союзница старается увезти подальше отсюда всякого потенциального моего врага.-А вы, ваши преподобия?-ласково обратилась она к этим тупоголовым святым отцам.

Юный неофит шагнул было вперед, но отец Себастьян удержал его.

- Спасибо, любезная госпожа, у нас есть свои лошади.-Он с явным сожалением покосился на кремовую с голубым обивку сидений кареты. Однако, если вы не возражаете, мы поскачем рядом. Безопасности ради.

- Проверьте как следует стойла, святой отец,-посоветовал Ольрик, сам направляющийся к конюшням.-А то, как я понял, французский этот генерал убежден, будто какой-то немчура украл весь табун. Послушать его, так выходит, что даже тот конь, на котором он в данный момент восседает, скачет теперь по дороге на Фрайбург. Может быть, это волшебный конь, сударь? Который чудесным образом един в двух лицах, когда нужно ехать одновременно в два разных места?- Ольрик явно решил, что последнее слово в перепалке его с Монсорбье должно непременно остаться за ним, и, издав победный смешок, вышел из моего поля зрения. Я понял, что Ольрик сговорился с моей госпожою и что мне тоже пора потихонечку перебираться к конюшне, где он меня будет ждать. Но мне так хотелось взглянуть еще раз напоследок на воплотившийся мой идеал совершеннейшей женственности!