Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян

– А зачем? – спросил Сергей, который мало понимал в погрузчиках и хорошо разбирался только в ношеных кроликах.

– На склад, наверное… Или прямо в столовку.

– Где это ты видел, чтобы в столовках лягушек готовили?

– А может, это французская столовка.

– Где ты видел, чтобы у французов…

Договорить Сергей не успел, поскольку контейнер довольно бесцеремонно бросили на подставленные лаги.

Кто-то, видимо приемщик, громко выругался по-русски, а затем перешел на быструю неразборчивую речь, продолжая начатую по-русски тему.

Водитель погрузчика что-то лепетал в ответ на том же языке.

– Татары… – со знанием дела произнес Леха шепотом.

– А точно не французы? – Точно.

Вскоре препирательства закончились – на складе появились посторонние.

– Который брать, Чингисхан? – пробасил кто-то.

– Вот этот. Только я тебе не Чингисхан. Я тебе Бил-лялетдинов. Что, трудно запомнить?

– Запомнить не трудно. Произносить мудрено, – пробасил грузчик. – Давай накладную. – И после небольшой паузы велел:

– Взяли, Вася! – И тут же:

–Ух е… ! Они туда камней, что ли, наложили?

– А по мне так все равно, – пробубнил Вася.

После недолгого покачивания, сопровождавшегося ненормативными фразами первого грузчика, контейнер снова поставили.

– . Дави на одиннадцатый.

И опять Леху с Сергеем качнуло.

– Мы в лифте, – шепнул Окуркин.

– Я понял. Как думаешь, Люба не заволнуется?

– Не заволнуется. Она же знает, что мы «запорожец» откапываем. Она и Ленке скажет, если что. За это я спокоен, к тому же нас запросто могли ребята из МЧС попросить им помочь. Могли же?

– Ну… – Серега пожал в темноте плечами.

– Могли-могли. Даже сам ихний министр. По-моему, нормальный мужик, а? Тебе как показался?

– Да, лопат не пожалел. Только вот фамилие его никак не могу вспомнить.

– На какую букву?

– На букву «ша».

– На «ша»? Не Шумахер?

– Нет, не Шумахер.

Лифт остановился, контейнер снова подхватили.

– Скорей бы нас принесли, – прошептал Сергей. – У меня ноги затекли.

– Да скоро уже. Я запах харча чувствую. Мы уже в пищеблоке.

– Слушай, а мы ведь так и не пообедали.

– Хочешь, лягушку достану?

– Шутишь все, – обиделся Серега.

Контейнер в очередной раз поставили, однако чей-то пронзительный голос потребовал:

– Не так! Чуть правее! Да, так и оставляйте. Свободны. Было слышно, как, тяжело топая, удалялись грузчики. А затем раздался странный звук, как будто кто-то прилип к контейнеру. Серега и Леха вздрогнули. В стенку поскреблись, и снова послышался тот же голос:

– Мои хорошие, я чувствую вас! Я чувствую, хотя вы там и затаились – мил-лые, неж-жные, пит-тательные! Сейчас я должен уйти, но через минутку я вернусь… Ждите…

Неизвестное существо убежало, громко цокая каблуками, а Леха с Сергеем еще какое-то время сидели молча, напуганные этим сладким и жутким «…пит-тательные…».

– Сматываемся, Леха, а то я боюсь чего-то…

– Ага.

Они вдвоем навалились головами на крышку, и та открылась.

– Ой, где это мы? – – удивился Окуркин, оглядывая странную квадратную комнату – совершенно пустую, если не считать нескольких стульев вдоль стен и тяжелых бархатных портьер, которыми были закрыты окна.

Друзья только-только выбрались из ящика и прикрыли за собой контейнер, как где-то за двустворчатой дверью послышался торопливый топот множества ног.

– За шторы! – указал пальцем Леха, и они с Сергеем моментально укрылись за вишневым бархатом.

Двери распахнулись, в помещение буквально влетели человек двадцать дядек в дорогих костюмах.

– Вот он! Какое счастье!

– Будем ли мы ждать распорядителя?

– Чего там ждать, сами разберемся! – загалдели дядьки и, распахнув контейнер, стали выдергивать плоские ящики, в которых лежали на колотом льду, вытянув тщедушные ножки, лягушки реки Каменки.

– Моза бутка капермунд, батистута! – воскликнул кто-то на непонятном языке.

– Что это за народы Российской Федерации? – удивился Сергей, подглядывая в щелочку между портьерами.

– Боюсь, что это представители неизвестной нам страны, – серьезно ответил Окуркин. – Смотри, как жрут, прямо без соли. И не варят.

– В сырых витаминов больше, – предположил Серега.

– Прошу говорить на местных диалектах, господа! Нас могут подслушивать! – предупредил лысый дядька, и все согласно закивали, сметая лягушек и роясь в колотом льду.

В считаные минуты пиршество было закончено.

Опоздавшие дядьки перевернули несколько ящиков со льдом и, разочарованно хныча, ушли следом за теми, кому повезло больше.

В комнате стало тихо.

Сергей и Леха медленно выбрались из-за портьер, подошли к перевернутой таре и застыли, глядя, как растекается по красному паласу натекшая со льда вода.

Неожиданно дверь снова распахнулась, в комнату влетел еще один опоздавший. Вытаращив глаза на Леху с Сергеем, он протараторил:

– Бадама жума?

– Нихт жума. Нихт, – ответил, качая головой, Окуркин, и человек в дорогом костюме, поникнув головой, развернулся и вышел.

22

Покинув наконец таинственное помещение, друзья выбрались в коридор, застеленный мягкой ковровой дорожкой, ступать по которой было приятно.

На стенах красовались стилизованные под бронзу подсвечники, фарфоровые светильники и целые галереи репродукций на гастрономические темы. Это обостряло чувство голода, ведь пока что вместо еды Леха с Сергеем получали только приключения.

– Чую запах кофе и пирожных, – поднял кверху палец Окуркин.

– В смысле наверху?

– Нет, это я так настраиваюсь. У тебя деньги есть? Серега проверил карманы брюк, мятых и порыжевших от глины, и выложил на ладонь рупь сорок три копейки мелочью.

– Немного, – вздохнул Окуркин и добавил собственные три рубля. – Может, хоть на чай хватит с сахаром.

– Уходить нужно.

– Выпьем чай и уйдем, – заверил Окуркин. – Вон я уже вижу, где здесь буфет.

Леха одернул стоявшую колом рубашку и смело двинулся вперед.

– Там небось такие цены, что закачаешься. Смотри, какие здесь люстры.

– Не бойся, сейчас разберемся.

Острый приступ голода делал Леху бесстрашным и очень уверенным в себе.

Залетев в буфет, он остановился перед стойкой и даже слегка прищурил глаза от белоснежной наколки на голове буфетчицы.

– Присаживайтесь, господа, – с улыбкой произнесла та, указав рукой на ряд столиков с накрахмаленными скатертями.

Только за одним из них сидел посетител . остальные были – свободны.