Иржи Брабенец - Преступление в Радужном заливе

- Настоящий лабиринт.

Взгляды Родина и Гольберга встретились.

- Да, в известном смысле слова лабиринт, - подтвердил Родин, - но трагический лабиринт. Совершено преступление. И, оказывается, никто не мог его совершить. У каждого есть алиби, подтвержденное показаниями других или же приборами. Но это значит, что у нас неверный угол зрения. Должен же у кого-то из вас быть ключ, который может открыть заржавевший замок!

Глац с минуту смотрел Родину прямо в глаза.

- Нет, - устало произнес он, - я действительно не знаю, чем бы... - Он не окончил.

- Возможно, вы просто не осознаете значения той информации, которой располагаете, - вмешался Гольберг. - Попробуйте вспомнить обо всем, что хоть как-то могло вас насторожить.

- По-моему, - начал командир, - я рассказал вам все. Нет ничего, о чем бы я не упомянул, разве только какие-нибудь ничтожные подробности, которые не имеют ничего общего с убийством.

- Например?

- Ну, вроде того, что на командный пункт в субботу утром все время заходил Мельхиад: он сверлил какие-то отверстия в стене, где установлены телеэкраны. Он еще справлялся, не мешает ли нам работать... Кроме того, я разговаривал с Реей Сантос.

- Лично?

- Нет, по телефону. Я звонил после десяти, потому что не мог разобрать ее записей, она пишет, как курица лапой. Об этом я уже подробно рассказывал.

- Ну, а что бы вы могли еще нам сказать?

- Еще? Не понимаю.

- Постарайтесь припомнить какую-нибудь деталь, характерную для другого момента. Факты. Может, вы хотели бы дополнить характеристики членов экипажа.

- Возможно, вас заинтересует такая деталь, - начал Глац с некоторым колебанием, - мне трудно об этом говорить. Я скрыл, вернее, не стал тогда говорить о патологическом любопытстве Маккента. Он не только все фотографирует, обо всем выспрашивает - это, видимо, не укрылось и от вас, но - мне неприятно об этом говорить - занимается также слежкой. Я сам видел, как он подслушивал у дверей комнаты Шмидта.

- Когда это было? Вы помните дату?

- Это было... Да, в среду утром.

- А что, если настоящий Ланге спрятан где-нибудь в Париже, а Юрамото в Гонолулу? А что, если Маккент - не Маккент? - вполголоса произнес Родин. Если этих людей подменили? Кто-то пробрался сюда, на лунную станцию, и выдает себя за астронома или биолога. Как вы на это смотрите?

- Но это же абсурд! - раздраженно воскликнул Глац. - Наши люди давным-давно знают этих ученых! По международным конференциям и симпозиумам. Это исключено!

На Луне сила притяжения в шесть раз меньше, чем на Земле. Но когда Глац уходил из комнаты, он ступал тяжело.

БЕЗ СВЕТА НЕТ ТЕНИ

Рассеянный, мягкий свет упал на спокойное лицо Уго Неймана, стоявшего в дверях.

- Мне предстоит еще кое-что сделать, поэтому я хотел, чтобы вы скорее закончили, - легкая улыбка скрасила неприятные слова, - этот допрос.

- Допрос? - Майор пододвинул пилоту стул. - Значит, восемь подозреваемых - восемь перекрестных допросов?

- Но вы же именно это имели в виду, не так ли? Теперь один за другим мы будем приходить сюда.

Гольберг задумчиво провел рукой по подбородку, словно решая, стоит ли ему вмешиваться в разговор.

- Вы же понимаете - майор не имел в виду настоящего допроса.

- Разумеется, - подтвердил следователь.

- Я так и понял, - согласился пилот, - но, вероятно, вы все же захотите о чем-то спросить, раз уж карты открыты...

- Я убежден, - прервал его майор, - что существуют какие-то мелочи, детали, известные кому-то из вас, которые могут вывести нас из тупика. Но что это может быть? И как отыскать их среди обычных, повседневных наблюдений?

- Понятно. Мне сейчас вспомнился один разговор, который произошел в прошлую среду или четверг. Я говорил с Шмидтом в узле связи. Он был весьма рассеян, перед ним лежал открытый блокнот с какими-то числами. "Что это вы занялись головоломками, от нечего делать? - спросил я его. - Надеюсь, вам здесь не скучно?" - Бедняга Шмидт усмехнулся и сказал: "Головоломки? Вряд ли, хотя и задали они мне задачу". И он посмотрел на меня, как на пустое место.

- Отсутствующим взглядом, - уточнил доктор.

- Вот именно.

- Видимо, у него было нарушено управление вниманием, ибо...

- Ну, конечно, - подтвердил майор, - иначе и быть не могло.

В глазах Неймана мелькнула улыбка, и Родин вдруг подумал, что этот медлительный, флегматичный человек чем-то очень привлекателен. В его медлительности чувствовалась основательность, в спокойствии - уверенность.

Родин протянул ему раскрытый блокнот Шмидта.

- Да, это его заметки. - Нейман полистал странички. - Кто бы мог подумать, что все это так окончится? Бедняга Шмидт. - Пилот снова взглянул на числа. - Пожалуй, это они. Держу пари, что это те самые числа.

- Вы абсолютно уверены?

- Абсолютно - нет. Но если это не те числа, что я тогда видел, то очень на них похожие. Вот все, что я хотел сказать...

Едва за Нейманом закрылась дверь, доктор вскочил с места и возбужденно забегал по комнате.

- Выходит, радист Михаль Шмидт занимался деятельностью, о которой здесь, в Радужном заливе, никто и не подозревал! И это не какая-нибудь невинная забава, не связь с любознательными радиолюбителями! Вот почему он был озабочен! Он же признался Нейману, что ломает над чем-то голову! Возможно, это связано с его смертью?

- Исключить этого нельзя.

- Но есть еще вероятность, - продолжал Гольберг, - Шмидт вовсе не был ни с кем связан, а, наоборот, сам о чем-то узнал. А что, если эти числа являются тайным сообщением, которое он стремился расшифровать? И поэтому он должен был умереть - как нежелательный свидетель?

- Мне эта мысль тоже приходила в голову, - отозвался майор.

- И еще. Если эти числа действительно как-то связаны со смертью Шмидта, то Нейман ничего общего с убийством не имеет. Ибо в противном случае он не обратил бы на них нашего внимания.

- А что, если он сделал это умышленно, в надежде выпытать, что нам известно?

- Хорошенькая работенка. - Доктор взлохматил свою весьма жидкую шевелюру. - Фактов практически нет, а те, что есть, можно истолковать двояко. К тому же... А вот и следующий!

Смущенно улыбаясь, в комнату вошел Юрамото.

- Я ненадолго. - Селенолог присел на краешек стула. - Ведь река уносит грязь лишь в одном направлении. Как и река времени.

Родин мельком взглянул на часы.

- Верно. Время нас действительно поджимает. Ведь до смены экипажа станции Радужного залива осталось совсем немного - это время скоро будет измеряться часами.

- И вы предполагаете до смены закончить следствие?

- Обязан, ибо на Земле эта ваша река унесла бы с собой слишком много важных улик.

- Да, кстати, - встрепенулся Гольберг. - Вы мне напомнили. Река... форель... Простите!