Валентин Иванов - Энергия подвластна нам

«Сэр…», – и он докладывает о посетителе, называя имя человека, который, несмотря на относительно молодой возраст, был не так давно министром островной империи. Лакей пропускает гостя и осторожно, но плотно закрывает дверь. Назад он идёт медленно. Он также бесшумно двигается, но теперь походка его изменилась. У него что-то неладно с левой ногой, кроме того, у него подёргивается щека. Это не годится, ему не хотелось бы расстаться с местом. Платят хорошо и работа нетрудная, особенно когда хозяина не бывает дома. Хозяин отсутствует часто. Сестра хозяина, мисс Молли, добрая старая леди. Хозяин тоже хороший, он никогда не обращает внимания на слуг. Самое лучшее, когда хозяева не говорят со слугами… А хозяин чудак… читает «Рабочий день»! Забавно! Что он там находит? А ведь читает! Это сразу видно по газете. Другие газеты часто остаются неразвёрнутыми… Да, из-за воспаления седалищного нерва, нажитого в окопах, можно потерять хорошее место. Если это будет усиливаться, – в дом призрения бедных или на улицу.

Лакей остановился и потёр бедро. Проклятая болезнь. Но если не будет хуже, он выдержит и никто ничего не заметит…

Полицейский офицер сидит в вестибюле в кресле. Как же он его не заметил? Чортова болезнь! Оплошал…

– Не угодно ли вам подняться наверх, сэр?

Лакей опять скользит по лестнице автоматической бесшумной походкой.

– Стакан старого портвейна, сэр? Бисквиты, сэр? Сигару, сэр?

Громадная комната, дверь которой открылась, чтобы пропустить посетителя, кажется тёмной, несмотря на яркое освещение. Чёрно-коричневый резной дуб потолка и стен. Чёрный блестящий паркет. Тёмнокрасная кожа кресел и диванов. Чёрное дерево столов и стульев, чёрное дерево книжных шкафов, откуда глядят длинные ряды коричневых корешков. Тусклые, тёмных тонов картины мастеров старой фламандской школы висят над шкафами. Окна задёрнуты занавесами из тяжёлого темновишневого бархата. Белого цвета здесь только борода хозяина, закрывающая ему грудь, жёсткий пластрон сорочки гостя, открытый низко вырезанным жилетом вечернего костюма, да два мраморных бюста – Аристотель и Фарадей – на высоких подставках. Гость начинает первым:

– Как поживаете, сэр Артур? Какой туман! Какая отвратительная погода!

Хозяин смотрит на гостя маленькими, упрямыми светлоголубыми глазами и молча принимает его рукопожатие. Он утвердительно наклоняет седую голову. Кажется, на него не производит впечатления ни высокий пост, который прежде занимал его гость, ни положение, которое он и сегодня удерживает в своей партии.

– Отвратительная погода, – явно только из вежливости произносит, наконец, сэр Артур Форрингтон. – Вчера газеты не давали мне покоя и я был вынужден принять репортёра… – он назвал одну из наиболее распространённых утренних газет.

– Я читал ваше интервью, сэр Артур. Оно необычайно интересно. Я давно не имел удовольствия беседовать с вами. Я только из газет узнал, что вы здесь. Я предполагал, что вы находитесь в… – бывший и, возможно, будущий министр назвал один из мало известных городов заокеанской страны, показав тем самым полную осведомлённость о занятиях сэра Артура.

– Да, я намеревался пробыть здесь всего один день, но меня задержал туман.

– Вы уезжаете, сэр Артур?

– Томас Макнилл настаивает на свидании со мной. При первом прояснении я вылечу на континент.

– Я отношусь с большим уважением к мистеру Макниллу и ко всем членам этой сильной семьи. Они были на высоте положения во время войны…

– Я давно связан с ними…

– Кто же не знает, сэр Артур, чем обязана вам наша промышленность и мощь империи!

Сэр Артур не отвечает. Гость выдерживает требуемую вежливостью паузу и, видя, что хозяин не собирается говорить, меняет тему разговора:

– Вы высказали в вашей беседе с репортёром очень интересные мысли, но не считаете ли вы их преждевременными?

Сэр Артур смотрит на гостя в упор и молчит.

– Для вас, сэр Артур, не является секретом, что, несмотря на смену парламентского большинства, наша (гость делает ударение на этом слове) внешняя политика не претерпела изменений. Вам известно, что у нас есть большие шансы вскоре вновь взять всё в свои руки. Ваше участие в научных изысканиях, которые проводит империя совместно с нашим заокеанским партнёром, представляется нам очень важным…

Сэр Артур делает движение, и гость прерывает свою речь.

– Почему же я не могу высказать свои мысли? Кому не известно, что атомная, как вы её называете, энергия может повысить температуру Гольфштрема, превратить арктические льды в маленькое пятно около полюса и на век покончить с нашими туманами?..

Гость мягко улыбается:

– Но к чему при современном международном положении внушать массам необоснованные надежды, тем более что враги цивилизации и империи пользуются всеми средствами для того, чтобы поколебать нашу мощь?

Сэр Артур начинает раздражаться:

– То, о чём я говорил, можно осуществить в ближайшее десятилетие!

– Я хотел сказать, сэр Артур, что место, занимаемое вами в комиссии учёных двух стран… и нежелательность огласки…

Сэр Артур резко перебивает гостя:

– Я, вероятно, скоро не буду занимать этого места…

Гость говорит с нескрываемым удивлением:

– Но интересы империи, сэр?

– У вас нет монополии на понимание интересов империи. Огласка? То, о чём я говорю, является сейчас тайной только для политиков и учеников приходских школ. Каждый студент, если он занимается не только спортом, знает это!

Сэр Артур становится всё более и более резким в выражениях, однако гость не хочет замечать адресованных ему колкостей.

– Но война приближается! Мы обязаны готовиться к оборонительной войне, сэр Артур.

– К войне с русскими? Старая, навязчивая идея! Вы хотите уверить, что русские кровожадны и невежественны, хотя сами не верите этому! Вам первому известно, что там есть очень знающие люди, вот например (и сэр Артур назвал фамилию Фёдора Александровича). Я видел его перед войной. Он окружён учениками. И он делает то, что хочет. Да!

– Но ведь вы, сэр Артур, всегда принимали деятельное участие…

– А теперь, по вашему мнению, дорогой сэр, настало время и мне заняться политикой, причём по вашему рецепту? Вы ошибаетесь!!! Вы хотите вынудить всех заниматься политикой? Что же… Ею, наконец, займутся! Но не так…

Сэр Артур уже несколько минут ходит по комнате и говорит очень громко, не глядя на бывшего министра.

Гость встаёт.

– Я вижу, сэр Артур, что вы сегодня не расположены к деловой беседе, – говорит он, вежливо улыбаясь, но глаза его становятся холодными, колючими.

– Я всегда расположен к разумным беседам.