Сергей Дмитренко - Погружение в горизонт. ч. 1

— Может, это нам приглашение зайти?

— Может быть, — я опять вздохнул, — тогда пошли, раз нас приглашают.

Мы сделали несколько шагов внутрь, с боков и сверху внезапно на нас надвинулся серый камень, звезда вверху ярко вспыхнула, на долю секунды все перед нами затянула серая мгла, и я понял, что мы совершаем то ли межпространственный, то ли межвременный переход. В следующее мгновение мгла исчезла, и мы оказались внутри гигантского храма.

Я быстро огляделся — нигде никого.

— Лео, ты что-то чувствуешь?

— Нет, все нормально, — также мысленно ответил мне мой напарник, — никакой угрозы вокруг нет.

Так, теперь можно спокойно разобраться с ситуацией. Я огляделся уже спокойнее и… ахнул. Такого храма я еще нигде не видел.

Этого нельзя передать словами, это было нечто действительно грандиозное! Кельнский костел рядом с этим удивительным строением выглядел бы просто неказистой избушкой. Колоссальное пространство перед нами заливали лучи света, пробивающиеся сквозь сказочно прекрасные витражи, рвущиеся вверх и сходящиеся где-то там, рвущиеся вверх и теряющиеся в вышине, пробивающиеся сквозь в бесконечности. Возле далеких стен угадывались какие-то огромные изваяния, но до них было так далеко, что рассмотреть подробности с нашего места было невозможно. Было только понятно, что практически все эти фигуры крылатые. Огромные серые плиты, которыми был вымощен пол, казались размером с хороший стадион. Далеко-далеко впереди угадывалось нечто вроде алтаря, но рассмотреть подробности отсюда тоже не удавалось.

— Лео, вот это да! — протянул я с восхищением, — такого я еще нигде не видел и, наверное, никогда больше не увижу.

— А что здесь такого? — простодушно поинтересовался тот.

— Да ведь это просто чудо! Ты знаешь, у нас на Земле было семь чудес света, а это, наверное, одно из самых прекрасных чудес Вселенной, — я покачал головой, — вот уж никогда бы не подумал, что с той унылой планеты мы с тобой попадем в это сказочное место.

— Вам нравится, сир Олфин, это место пребывания? — вдруг прямо рядом со мной из пустого пространства раздался спокойный, немного ироничный голос.

Я огляделся — вокруг по-прежнему ни души. Лео тоже никого не видел.

— Кто ты и где ты?

— Кто я? — мне послышался короткий смешок, — хороший вопрос. Я в последнее время и сам часто задаю его себе. И ты знаешь, иногда просто не могу на него ответить. Последние несколько десятков, а может, сотен тысячелетий я живу один среди призраков, которые меня окружают со всех сторон. Иногда я и сам думаю, что я призрак. А может быть, я просто осколок, последний осколок уходящего в никуда славного прошлого. И все чаще в последнее время я вообще сомневаюсь в своем собственном существовании. Я просто потерялся в веках! Странная речь, не правда ли? Ну, а на вторую половину твоего вопроса ответить довольно просто — иди вперед, и ты увидишь того, кто, прости, привел тебя сюда, в этот мир.

И мы с Лео пошли вперед, туда, куда звал нас этот бесплотный голос и где, далеко впереди, виднелось нечто, похожее на огромный, вздымающийся ввысь, алтарь. Приблизившись и поднявшись по многочисленным пологим ступеням, мы оказались перед огромным то ли столом, то ли странным мраморным саркофагом, на котором беспорядочной грудой лежал большой ворох пожелтевших от времени перьев.

Стоило нам подойти поближе, как эта груда зашевелилась, и прямо на нас взглянуло удивительное лицо ангела. Да, самого настоящего ангела! Если старость может иметь благородный вид, то это должно было выглядеть именно так, его лицо было прекрасно той странной, красотой, которая даруется немногим. И особенно поражали глаза, такие яркие, пронзительно синие и удивительно молодые на этом древнем лице. Прежде чем заговорить с нами, ангел попытался приподняться со своего ложа, и было видно, каких усилий это ему стоило. Мне стало жалко это древнее существо, и видимо это отразилось на моем лице, так как ангел заговорил:

— Ты даром жалеешь меня, сир Олфин, я прожил долгую и прекрасную жизнь, но теперь пришел и мой час, поэтому я и позвал тебя сюда, на Турион. — Он с трудом перевел дыхание, — да, так называется эта планета, и я надеюсь, что это название ты сохранишь. Время мое подходит к концу, и я не задержу тебя долго.

— Кто ты? — опять спросил я.

— Я тот, кого вы, люди, когда-то называли архангелами.

— Михаил, Гавриил…?

— Нет, нет, — ангел медленно покачал головой. — Эти, великие, давно уже ушли, я был не столь знатен, хотя имя Фейерхолда тогда, много тысячелетий назад, на твоей Земле знали многие.

Мы оба замолчали: ангел, казалось, собирался с мыслями, а я лихорадочно думал, что же его спросить.

— Так что же с вами случилось, почему вы исчезли? Или ушли в другие миры?

— Нет, — снова покачал седой головой мой собеседник, — все гораздо прозаичней, просто нашей расе пришло время уходить. Таков закон, а ты разве не знал, на смену одной цивилизации приходит другая, один мир сменяется другим? Вот и мы ушли, освободив миры новым, молодым…, — он замолчал, что-то вспоминая, потом с трудом, немного задыхаясь, продолжил, — а когда-то нам принадлежал весь мир, вся вселенная лежала у наших ног!

Тяжело в это было поверить, и я опять не справился со своими эмоциями, потому что, пронзительно глянув на меня, ангел попытался подняться и расправить крылья. Это ему почти удалось, и я увидел, как величественно раскрываются огромные крылья, пытаясь снова охватить весь мир, но… потом бессильно опадают на постамент. Одно большое перо отделилось и упало на пол, я нагнулся, поднял его и протянул ангелу, тот, наконец, немного отдышавшись, отмахнулся:

— Возьми его себе на память, может быть, оно когда-нибудь тебе пригодиться.

— Как? — поинтересовался я, внимательно оглядывая тронутое желтизной времени, перо.

— А там узнаешь, перо ангела дорогого стоит! Но я позвал тебя не за этим.

— Зачем же?

Немного повозившись и устроившись поудобней, он сказал:

— Каждый носит в себе свой собственный мир, который потом навсегда забирает с собой. И ты знаешь, мне захотелось с кем-то этим поделиться, чтобы после нас хоть у одного существа в этом мире осталась какая-нибудь память о нас.

Мы появились так давно, что мне кажется, мир тогда только рождался на наших глазах, дни сменяли ночи, река еще робко прокладывала свое первое русло, а из жаркой степной саванны появилось первое двуного существо. Как мы тогда смеялись над ним, как смеялись! Мы тогда могли вас уничтожить легким движением крыла, но это для нас казалось такой чепухой. Вы были смешны, развлекали нас, иногда путались у нас под ногами, и мы вас за это жестоко наказывали. А сейчас? Сейчас я лежу у твоих ног, а ты повелеваешь мирами, — он помолчал немного, потом продолжил, — но ты знаешь, я ни о чем не жалею. Мы воевали, потом мирились, опять воевали. Лилась кровь, летели перья, но нам это нравилось, мы, только мы одни тогда владели всем миром. Это была славная жизнь! А потом внезапно все это вдруг прошло. — Он опять надолго замолчал, потом неожиданно продолжил. — И однажды, я это почему-то очень отчетливо помню, мимо меня по реке проплыло огромное дерево с пустым гнездом, и я вдруг ясно понял, что все, все уже прошло. Странно, не правда ли, что иногда вспоминаются такие мелочи, которым раньше никогда не придавал значения.