Альфред Элтон Ван Вогт - Гамбит невидимки / Abdication

— Может быть, — пробормотал Проуг. — Если рассуждать по-твоему, это и в самом деле похоже на галлюцинации.

Он неохотно отвернулся, и Корлисс пошел вслед за ним завтракать.

Существо инстинктивно замедлило шаги, когда вступило в прямоугольник желто-оранжевого света, падающего из дверного проема. Изнутри слышался приглушенный гул низких мужских голосов, доносился стук посуды и странные запахи незнакомой еды. Существо задержалось на какую-то долю секунды, а затем вступило в дверной проем и остановилось там, щурясь от света и стараясь разглядеть своими рыбьими глазами то, что предстало перед ними.

За большим столом сидело шестнадцать мужчин, семнадцатый подавал на стол. Именно этот семнадцатый, тощий с отталкивающей внешностью мужчина в когда-то белом засаленном фартуке и посмотрел существу прямо в глаза.

— Чтоб мне провалиться! — вскричал он в удивлении. Это же не наш. Откуда ты свалился?

Все шестнадцать голов вскинулись. И шестнадцать пар глаз с удивлением и подозрением уставились на существо. Под их настороженными, испытующими взглядами оно ощутило неясное беспокойство, что-то напоминающее холодное предчувствие, что убить этих людей будет гораздо труднее, чем оно предполагало. Мгновение растянулось до бесконечности, и существу показалось, что не несколько, а миллион глаз качались и светились перед ним — миллион испытующих, подозрительных глаз, которые подрагивали, то загораясь, то подергиваясь дымкой.

Существо попыталось освободиться от этого неприятного ощущения. и тогда, где-то глубоко внутри себя оно почувствовало первую неприятно обеспокоившую его реакцию на вопрос маленького кокни. В ту самую минуту, когда проблеск мысли впервые расшевелил его мозг, другой мужчина задал тот же вопрос:

— Ты откуда?

Откуда! Вопрос проложил в его мозгу пока ещё едва заметную дорожку для мысли. Как откуда? Из моря, конечно. Откуда же еще? На всем огромном, мрачном и необитаемом пространстве на многие мили вокруг было только море и волны, вздымающиеся и падающие в непрестанном ритме — сверкающие, как драгоценные камни, в солнечные дни и набухшие и угрюмые ночью. Первобытное море с его неясными намеками на нечто, совершенно неописуемое.

— Ну! — потребовал ответа Проуг, не дав Корлиссу заговорить. — Ты что, язык проглотил? Ты кто? Ты откуда?

— Я… — начало существо неуверенно.

Всеми своими холодными рыбьими нервами оно ощущало страх. Теперь казалось совершенно невероятным, что оно заранее не придумало никакого объяснения. Откуда оно могло прийти, чтобы удовлетворить настойчивое любопытство этих грубых и проницательных людей.

— Я… — начало существо опять с отчаянием безнадежности. Оно лихорадочно пыталось вспомнить, что оно когда-либо слышало о том, что обычно случается с людьми. Перед ним встало изображение лодки и всего, что с ней могло произойти. Оно поспешно заговорило:

— Моя лодка… перевернулась. Я греб и…

— Лодка! — рявкнул Проуг.

Корлиссу показалось, что в тоне большого голландца прозвучало возмущение оскорблением, нанесенным здравому смыслу этим объяснением.

— Хватит трепаться. Лодка в нескольких тысячах миль от ближайшего порта! Для чего ты это говоришь? Ты кому лапшу на уши вешаешь?

— Проуг, уймись! — оборвал его Корлисс. — Ты что, не видишь, в каком он состоянии?

Он поднялся со стула, обошел вокруг стола, стянул с гвоздя полотенце и бросил его существу.

— На, оботрись.

Потом он повернулся к мужчинам за столом и с ноткой осуждения в голосе объяснил:

— Вы что, не понимаете чего он натерпелся? А ну-ка сами поплавайте в море, кишащем акулами, а потом случайно наткнитесь на этот остров. Да он, наверное, чуть с ума не сошел. Он слегка свихнулся и память потерял. Это называется амнезией. На, оденься в сухое!

Корлисс снял с крючка пару старых брюк и грубую рубаху, бросил их существу и стал смотреть, как оно осторожно надевает их.

— Эй, — сказал один из мужчин, — он же надевает штаны задом наперед.

— Вот видите, до чего он дошел — мрачно прокоментировал Корлисс, когда существо начало очень нерешительно исправлять свою ошибку. — Даже забыл, как надо одеваться. Хорошо хоть он вообще что-то понимает. Эй, давай, садись, набей брюхо чем-нибудь горячим. Должно хорошо пойти после всего, что с тобой было.

Единственное свободное место за столом было напротив Проуга. Существо нерешительно примостилось на стул и, также нерешительно взяв вилку и нож, принялось за еду, которую повар поставил перед ним.

Проуг заворчал:

— Мне не нравится, как этот тип выглядит. Посмотрите на его глаза. Может, он сейчас действительно как слабоумный младенец, но готов поклясться, что его просто выбросили за борт с проходящего парохода за те ещё делишки. Меня прямо трясет от его взгляда.

— Заткнись! — зарычал Корлисс в приступе внезапного гнева. — Нельзя же человеку ставить в вину его внешность. Во всяком случае, не тебе об этом говорить.

— Ха! — выдохнул Проуг. Он продолжал что-то невнятно бормотать. До Корлисса долетели только обрывки фраз.

— Если бы я был здесь боссом… ну, уж поверьте, тогда эта компания… разбой… если уж я не доверяю кому-нибудь, это уж точно. наверняка… с какого-нибудь грузового судна…такой типчик, что его сбросили в море…

— Этого не может быть, — решительно перебил его Корлисс. — Грузовые суда здесь не ходят. Сюда вообще не зайдет ни одно судно ещё 5 месяцев, до прибытия нашего. Этот парень хоть и туманно объяснил, но достаточно ясно. Он был в лодке, и ты, так же как и я, прекрасно знаешь, что к югу отсюда есть несколько довольно больших островов, где живут племена аборигенов, а также несколько белых. Он вполне может быть оттуда.

— Ну да! — взорвался Проуг, и его толстое лицо побагровело, а жилы на шее вздулись. — Он мне не нравится, понятно! Эй ты, слышишь?

Существо подняло на него глаза. Внезапная волна ярости обожгла его недобрый мозг. Оно почувствовало во враждебности этого человека, подозрительного, подвергающего сомнению каждый его шаг, опасность для своей миссии.

— Да, — рявкнуло оно своим человечьим ртом. — Я слышу. Горло у него напряглось и вытолкнуло дикое рычание, полное смертельной ненависти. Да, — вырвалось из его человеческих губ. — Я слышу. Одним прыжком оно вскочило на ноги, быстрым стремительным движением потянулось через стол, схватило Проуга за ворот рубахи и резко дернуло. Голландец взвыл от боли, когда нечеловеческая сила оторвала его от пола, ударила об стол, а потом со всего размаха выкинула за дверь головой вперед. Полдюжины тарелок при этом полетели на цементный пол, но ни одна не разбилась, так как они были сделаны из грубой глины.