Аскольд Шейкин - Солдатская дорога домой

Радин положил ладонь на руку Тополя, сжал ее. Карандаш перестал прыгать.

- Если обрушилось хотя бы сорок процентов...

- Возможно, - проговорил Радин.

- Конечно! - воскликнул Тополь. - Но это еще: не все! Важнее другое! Я бы, наверно, не стал тебя будить, но ты понимаешь, что получилось?

- Что получилось? - сурово спросил Радин. - Что у тебя получилось? Бери себя в руки!

- Делая гравизасечки щита, я наткнулся на удивительную возможность: если нам двести суток продержаться на орбите спутника Юпитера, а потом сойти с нее, мы даже без всякой помощи окажемся дома через шесть лет!

Радин еще сильней сжал руку Тополя. Выражение внутренней боли появилось на его лице. Но Тополь не видел этого и говорил все громче, восторженней:

- А продержаться у Юпитера можно! Надо только на одном "Десанте" идти к нему. Ну и надо, чтобы орбита вокруг Юпитера была такой вытянутой, что в апогее нас перехватит Марс. Я рассчитал: расход низона будет ничтожный! Столько его у нас есть! У Марса мы пробудем подольше. Таким же способом перейдем на орбиту к Земле. Там нас снимут любым кораблем, если только еще у Марса кто-нибудь нас не обнаружит. Ты понимаешь, Рад? Рад!

Радин быстро встал, обеими руками держась за кресло, грудью оттолкнул Тополя. Тот не ожидал этого и отлетел к противоположной стенке кабины, отскочил от нее, но успел ухватиться за один из поручней и задержался на нем, испуганно глядя на Радина.

- Покинуть "Сигнал"? - спросил тот. - Но это же очень разное дело: идти в десантной шесть лет или восемнадцать в корабле типа "Сигнал"!

- Но это в три раза быстрей! - Тополь понял, что, вопреки всем ожиданиям, Радин против его предложения, и растерялся. - Я все рассчитал! Ты можешь проверить!

- Психология - тоже наука, - ответил Радин. - Шесть лет в десантной гораздо большее испытание, чем восемнадцать в "Сигнале". И еще с возможностью покинуть его на "Десанте" в пятистах тысячах километров от Земли и приземлиться на Московском космодроме. Приземлиться и сказать: "Здравствуйте!".

Тополь смотрел на него с изумлением:

- Я не понимаю тебя. Рад. Ты извини, это впервые так, но я просто не понимаю. Почему ты так говоришь? Почему так думаешь?

Радин молчал с неподвижным, хмурым лицом.

- Я не понимаю тебя, - видимо, потеряв надежду переубедить Радина, Тополь перешел на шепот. - Ты мне должен очень хорошо объяснить. Столько всего случилось за эти часы...

- Я объясню, - уверенно и спокойно ответил Радин. - Пока мы в "Сигнале", у нас есть достаточная энергия, продовольствие, кислород.

- Ну и что?

- В "Десанте" углекислоту придется разлагать биологическим циклом, жить по-прежнему только в скафандрах.

- Ну и что? - повторил Тополь.

- Научная ценность нашего полета в сведениях об астероидах, которые мы посещали, в твоих вычислениях. Все это мы не сможем забрать в "Десант".

- Но ведь у нас будет радиосвязь!

- Не раньше, чем мы перейдем на орбиту вокруг Земли, то есть лет через пять-шесть. Да и кто поручится, что к тому времени она еще будет работать?

Тополь настороженно смотрел на Радина.

- Я понял: ты просто против нашего скорого возвращения. Это ж не довод: шесть лет - все равно что восемнадцать, в "Сигнале" удобней, чем в "Десанте". Да плюнем на все удобства!

Резким взмахом руки Радин остановил его:

- Считаешь, что я не хочу возвращаться? Считай! Да, сейчас я не хочу возвращаться! И давай прекратим разговор. Он ничего не даст.

- Но почему? Что произошло? В нашем с тобой положении - не слушаться логики! Что тебя так пере родило?

Радин захлопнул забрало шлема. Голос его звучал теперь из радиофона и казался еще более глухим и холодным:

- Повторяю: в "Десанте", как части "Сигнала", мы продержимся восемнадцать лет. У меня есть опыт. Я знаю. Шесть лет в "Десанте" нам не продержаться. Это я тоже знаю.

- Но мы же тренировались, готовились. Нас специально подбирали, чтобы мы были такими, что никогда не постыдимся друг друга, никогда не перестанем пони мать друг друга. Ты же сам и нашел меня! Ты помнишь, когда прилетел в отряд?

- Да. Тренировались, готовились, - говоря. Радии утвердительно кивал. Но в гораздо более разнообразных условиях и всего лишь около года. А надо выдержать шесть! Система "Сигнал" - человек гораздо надежней системы "Десант" - человек, тем более, что важно вернуться, а позже или раньше... В конце концов, это не самое главное!

- Но что тогда делать. Рад? - Тополь сжал руками голову, и на лице его появилось выражение глубокого отчаяния, физического страдания. - Ты подумай только ведь и шесть лет - очень долго. А надо будет и еще двенадцать. Мне не выдержать. Ты стань на мое место... Я готов на все. Я подчиню себя самому суровому режиму, не дам себе ни минуты расслабленности. Я хорошо знаю себя. Я выдержу любое, если только будет шесть лет, а не восемнадцать. Ты должен понять меня. Ведь ты ж еще недавно понимал меня без всяких слов!

- Хорошо, - сказал Радин. Лицо его было бледно. Говорил он почти не разжимая губ. - Сейчас мы выйдем к главному пульту и просчитаем этот твой вариант со всей строгостью. Если действительно только шесть лет, я дам согласие...

Через трое суток они прощались с "Сигналом".

Они знали на этом корабле каждый люк, переход, отсек. Но аварийные шторы по-прежнему отгораживали малый кольцевой коридор от всего корабля. Приказать им убраться? Но зачем?

Они ограничились кабиной главного пульта. Здесь они не только работали. Здесь они жили.

Пульт был темен. Холодно голубели экраны. Растеньица зоны отдыха поблекли, иссушенные разряженным воздухом.

Радин не возвращался больше к разговору о том, что не считает возможным покинуть "Сигнал", но он был так угрюм, что Тополь чувствовал себя виноватым. Ему хотелось как-то утешить Радина, но слова не находились.

Внезапно Радин сам пришел ему на помощь.

- Рано мы с тобой родились, Вил, - сказал он, глядясь, как в зеркало, в темный экран кругового обзора. - Тем, кто после нас будут выходить в космос, уже не придется быть партизанами. Правда, и задачи им решать более трудные.

- Разве наш щит - легкое дело? - удивился Тополь. - Но вообще-то ты прав. У меня как-то нет ощущения, что мы совершили такой уж титанический подвиг.

Радин перебил его:

- Напрасно. И подвиг есть, и риск.

- В геофизическом отряде я рисковал ничуть не меньше в каждом полете. Ты думаешь, я этого не знал?

- Меньше, Вил! Меньше!

- Но ведь Чайкен еще при жизни похоронит меня! А я дал себе слово прожить так, чтобы ни разу не причинить ей горя. Ни большого, ни малого. А теперь причиняю самое страшное: переживать мою смерть в то время, как я буду жив! Лучше уж тогда действительно умереть!.. Когда я думаю о твоей жене, Рад, о тебе, вы представляетесь мне такими людьми, которые дошли к нам, ну, что ли, из далекого прошлого, скажем, из первых лет советской власти. И что вы так вот и шли рядом, поровну деля трудное. Если и отступая, то вместе. Я даже несколько раз ловил себя на мысли: да по скольку ж вам лет? Сколько лет тебе, Рад? А у нас всегда было иначе: я сильней и оберегаю Чайкен.