Журнал «Если» - «Если», 2002 № 03

На этот раз, когда капюшон откинулся, я оказался в комнате с низкими потолками и полом из каменных плит. В глаза бил ослепительный свет. Я прищурился и попытался отвернуть голову, но стоявшие за спиной заставили меня смотреть вперед.

— Молодой господин, — донесся голос из темноты, — ты должен овладеть искусством общения с более здравомыслящими и достойными собеседниками.

Он выступил на свет, и я увидел перед собой Четыре Орла.

— Если станешь якшаться с теми, кто желает быть хуэтлакоатлями, жди неминуемых бед.

— А как насчет общества, в котором вращаешься ты? Что делает нянька запертых в клетки зверюг среди Теней Императора?

Я вспомнил его реплику насчет близкого знакомства с внутренностями множества людей, но попытался ничем не выказать того, что испытал при одной мысли об этом.

Четыре Орла улыбнулся.

— Человек многообразен. Это не только делает жизнь интересной, но и крайне необходимо в нынешние времена.

Я решил, что старик нравится мне куда больше сейчас, чем когда мы наливались пульке под оградой зверинца. А кроме того, сообразил, что пытался выудить информацию по крайне деликатному вопросу, и у кого! У крупного чина Теней Императора! Одно можно сказать о моей удачливости: главное ее качество — последовательность. Уж в этом она мне не изменяет!

— Как, молодой господин, кажется, ты не рад меня видеть?

— Думаю, с хуэтлакоатлями мне было куда спокойнее.

Ответ неверен. Недаром Четыре Орла мгновенно нахмурился, а я заработал чувствительный тычок в почки от одного из Теней, после чего обвис у них на руках и долго давился рвотой.

— Эти, с их костюмами и дурацкими трюками, понятия не имеют, что творят. Они ошибаются. Страшно ошибаются.

— Но они достаточно связно объясняются с хуэтлакоатлями.

Четыре Орла презрительно фыркнул.

— Точно так, как собака объясняется с хозяином. Они неплохо чувствуют эмоции, но понимают очень мало. Остальное — чистый обман. Они дурачат себя, а хуэтлакоатли лгут им и беззастенчиво используют.

— Как вы используете животных в зверинце?

— Отношения между человеком и зверем можно понять, — объяснил он, сузив глаза до едва заметных щелочек, — но между человеком и этими мыслящими, говорящими созданиями? Разве мы можем их понять? И тем более доверять им?

— Но вы же их понимаете…

Старик пожал плечами.

— Я знаю, когда они боятся. И хотя их язык по большей части тайна для людей, болтовню Представителей легко разобрать. Хуэтлакоатли не только расстроены, но находятся на грани истерики. Та вещь, которую ты взял с трупа, имеет для них огромную важность, — с улыбкой пояснил он и добавил: — Настолько, что хуэтлакоатли едва ли не насильно принудили самого Императора обратить внимание на это дело. Не слишком мудро ты поступил, разозлив их, молодой господин. Если мы не сможет иметь дело друг с другом, значит, торговля придет в упадок, а Император высоко ценит возможность торговых отношений с хуэтлакоатлями.

Слова Четыре Орла имели смысл. Хуэтлакоатли не слишком терзались, пока не обнаружили тело, на котором отсутствовало что-бы-там-ни-было. Потребовалось время, чтобы известие достигло столицы, и Император приказал своим Теням заняться этой историей. Все до тошноты логично, но будь я проклят, если это чем-то мне поможет.

— Клянусь, я ничего не крал с трупа.

— Так и Девять Оленей утверждал, — произнес старик, словно смакуя воспоминания.

Я постарался стряхнуть внезапный озноб, леденивший спину.

— Если что-то пропало, должно быть, это дело рук кого-то другого. Или городской стражи, которая вела расследование.

Кулак в латной перчатке врезался мне в лицо. Я закашлялся и выплюнул сгусток крови.

— Подобные версии были проверены… и тщательно, — заверил Четыре Орла. — Потому мы остановились на тебе, в процессе… э-э-э… планомерного устранения подозреваемых.

— Но я ничего не…

На этот раз ударили спереди и едва не вышибли из меня дух. Откуда-то сбоку потянуло дымком разгоравшихся углей, словно рядом разожгли жаровню. Я стал вырываться, понимая: это лишь начало.

Если только…

Представители постоянно твердили о пропавшей вещи, как о «части» хуэтлакоатля. Сами хуэтлакоатли могли использовать это понятие, но Представителям следовало бы выражаться яснее при допросе людей.

Очередной удар в лицо прервал ход моих мыслей.

— Господин, — охнул я, — эти твари… как они вынашивают своих детей?

— Что? — немного растерялся он, не ожидая, что беседа примет подобный оборот. — Несут яйца, разумеется. Как крокодилы или птицы.

Ну вот, еще одна прекрасная теория, напрочь убитая бандой уродливых фактов.

— Хотя, — медленно протянул Четыре Орла, — не все откладывают яйца в гнездо. Некоторые, как определенные виды змей, носят яйца в своих телах, пока не вылупятся детеныши.

Он пригвоздил меня взглядом:

— Детеныши хуэтлакоатлей.

— А погибшая особь была самкой.

Я даже не позаботился придать своему голосу вопросительные интонации.

— Толтектекутли постоянно твердит о великом единении людей, нас, англичан и даже хуэтлакоатлей. Чтобы претворить свои идеи в жизнь, ему понадобится кто-то вроде Представителей, — выдавил я и снова закашлялся от усилий, отчего ребра заныли еще пуще. Интересно, сколько из них сломано и сколько треснуло?

— А значит, это будут хуэтлакоатли, взращенные в окружении людей, а не наоборот, — озвучил он мою мысль. — Молодой господин, как я вижу, вы все поняли.

Он улыбнулся, и я ощутил, как хватка державших меня рук едва заметно ослабла. Но старик тут же нахмурился:

— Разумеется, все это пока только теория и не объясняет, где находятся яйца.

— Думаю, что объясняет, — задумчиво выдохнул я. — Господин, могу я умолять о милости? Не подарите ли мне несколько дней для разгадки этой тайны?

Четыре Орла потер подбородок.

— Дало тебе один день, — изрек он.

Учитывая вполне очевидную альтернативу, пришлось согласиться.

Единственное преимущество побоев в том, что напрочь отпадает необходимость в маскировке, если, разумеется, тебе пришло в голову изображать калеку. Искусственные шрамы и оспины довершили эффект. Зато хромота, нетвердая походка и болезненно затрудненное дыхание были самыми что ни на есть подлинными. Ветхая оборванная туника позаимствована у слуги, зато меч принадлежал мне с незапамятных времен.

В те части храма, куда разрешался доступ верующим, пробраться было легче легкого. Сегодня вечером службы не вели, но стайки паломников бродили по залам, останавливаясь на молитву у маленьких алтарей и выкладывая свои подношения. Разумеется, никакой стражи. Нужно быть либо безумцем, либо воистину молодым и глупым, чтобы осквернить или обокрасть храм, пусть и принадлежащий несколько необычной, если не сказать странной, религии.