Андрэ Нортон - Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата

— Мои сны! — удивилась Турсла. — Какая от них польза, мать клана?

— Сны порождаются мыслью — нашей или кого-то другого. А все мысли полезны. Ты не можешь отказаться от того, что вошло в тебя при рождении, дитя-мотылёк. И ты теперь готова отыскать это и использовать. Иди… Сейчас же!

Последние её слова прозвучали как приказ. Но Турсла всё ещё колебалась.

— Мать клана, дашь ли ты мне благословение, добрую волю дома?

И когда Мафра не ответила сразу, Турсла вздрогнула. Всё равно что оказаться перед домом и увидеть запертую дверь, отрезавшую её от всех родичей и товарищей по очагу.

Но вот Мафра подняла руку.

— Дочь-мотылёк, во всём, что поможет тебе исполнить возложенную на тебя цель, ты получаешь добрую волю дома. Но в ответ ты должна набраться терпения и понимания. Нет, я не буду ничего предсказывать тебе, никакое слово не должно руководить тобою; ты должна испытать только то, что у тебя в сердце и сознании. А теперь иди. Верь своим снам и иди!

Турсла вышла в ночь, в мир чёрного, потонувшего в болоте дерева, серебристого тумана и лунного света. Куда же ей идти? Она развела руки. Но на этот раз мотыльки не прилетели к ней.

Верить снам. В каком же направлении ей идти? Следуя дисциплине тех, кто обладает Даром, она постаралась очистить мозг от всяких сознательных мыслей.

И девушка пошла, уверенно, как человек, идущий к определённой цели. Она повернула не на восток, а на запад, ступив на камни одной из меньших дорог. Глаза её были открыты, но она не видела окружающего, не видела даже своего тела. Где-то впереди озеро её снов и вокруг него тот красный песок.

Туман окутывал Турслу словно покрывалом, скрывая, что лежит впереди, а что она оставила за собой. Она пересекла один остров, потом другой. Дорога наконец кончилась, но девушка безошибочно ступала на кочки и участки сухой земли. И наконец ветер, сильный, несущий запахи необычные для Торовых топей, разорвал туман.

Ветер пробудил Турслу из её транса. Она остановилась на самой вершине холма, поросшего травой и напоминавшего палец гиганта, указывающий на запад. Обеими руками девушка отвела от глаз серебристые пряди волос. При свете луны стало видно, что этот холм — первый в целой гряде.

И тут она побежала — легко. Какая-то преграда внутри неё лопнула, и её охватило стремление узнать, что лежит впереди, что ждало её долго, так долго.

Девушка совсем не удивилась, увидев место, знакомое ей по снам. Чистый пруд и песок. Но ночью это место было лишено ярких красок сна, пруд казался тёмным, песок тоже.

Девушка расстегнула платье и позволила ему, грязному от ходьбы по болоту, упасть. Но не на песок. Ничто не должно загрязнить или пометить этот песок.

И сама Турсла не ступала на его ровную поверхность. Напротив, забралась на камень на самом краю пляжа и с него нырнула в ждущую воду. Вода сомкнулась вокруг её тела, не холодная и не горячая, шёлково гладкая, ласкающая. Вода держала её, как рука гиганта, держала мягко, осторожно, успокаивающе. И девушка отдалась воде, застыв на поверхности пруда.

Спала ли она или была околдована магией, о которой не знают воспитавшие её? Этого она так никогда и не смогла узнать. Но Турсла чувствовала, что в ней происходят какие-то изменения. Открылась дверь, которая больше никогда не закроется. Она ещё не знает, что за этой дверью, но вольна исследовать, узнавать. Только вначале…

Плавая на мягкой подушке воды, Турсла запела. В её песне не было слов, она пела как птица, вначале еле слышно, негромко, потом всё громче. Это зов? Да, зов!

Девушка лежала лицом вверх, в небу, к луне, к звёздам, этим далёким ночным жемчужинам, и чувствовала, как вокруг неё начинается странное шевеление, причём ласково державшая Турслу вода оставалась спокойной. Это двигался песок вокруг пруда. Он трансформировался во что-то иное — частично в ответ на её призыв, частично по воле кого-то другого…

Турсла продолжала петь. Но теперь она решилась немного повернуть голову. На берегу она увидела песчаный столб, от которого доносился слабый шум, вызванный трением песчинок друг о друга. Они вращались вокруг оси колонны с такой скоростью, что казалось: нет отдельных частиц, а только сплошной тёмный столб. Всё громче пела Турсла, всё более толстым становился столб. По высоте же он достигал роста человека.

Очертания столба начали изменяться, в одном месте утончаться, в другом — утолщаться. Столб начал походить на статую — вначале грубую, с головой-шаром, с бесформенным корявым телом. Но песок продолжал изменяться, и фигура становилась всё более человекоподобной.

Наконец всякое движение прекратилось. Фигура стояла на камне, с которого при своём рождении собрала весь песок. Турсла побрела по воде, вышла на берег и остановилась перед существом, которому её песня открыла дверь.

В сознании девушки возникло имя, которое она должна произнести, имя, которое привяжет к ней это существо, сделает мост между мирами прочным и безопасным — между миром Турслы и другим, чуждым миром, столь необычным, что Турсла даже вообразить себе этого не может.

— Ксактол!

Веки песчаной женщины дрогнули, поднялись. Глаза, похожие на красные пылающие угли, разглядывали Турслу. Девушка видела, как поднимается и опускается грудь незнакомки, как лунный свет отражается от её тёмной кожи, такой же гладкой, как у неё самой.

— Сестра…

Слово прозвучало не громче шёпота. И в нём слышался звук ползущего песка. Но ни сама женщина, ни её голос не вызвали страха у Турслы. Девушка протянула руку, предлагая дружбу песчаной женщине. Её коснулась рука, не менее прочная, чем у неё самой; крепкое рукопожатие приветствовало её.

— Я жаждала… — медленно проговорила Турсла и в то же мгновение поняла, что сказала правду. Пока её не коснулись эти руки, в ней всегда жило стремление, какой-то внутренний голод, который она даже не осознавала.

— Жаждала, — повторила Ксактол. — Но больше не нужно, сестра. Ты пришла — и ты нашла, что искала. И сделаешь то, что должна.

— Да будет так.

Турсла сделала ещё один шаг вперёд. Рукопожатие прервалось, но теперь они развели руки. И обнялись, как обнимаются родичи, давно не видевшие друг друга. Турсла почувствовала, как по щекам её катятся слёзы.

2

— Что от меня требуется? — девушка высвободилась из объятий и посмотрела на такое близкое лицо. Оно было спокойно и неподвижно, как песок, перед тем как его встревожили.

— Только то, что выберешь сама, — последовал ответ.

— Раскрой своё сознание, раскрой сердце, сестра, и ты всё увидишь в назначенное время. А теперь… — песчаная женщина подняла правую руку, и чуть шероховатые кончики пальцев, коснувшись лба Турслы, задержались там на несколько мгновений. Потом пальцы медленно скользнули вниз по векам, которые девушка инстинктивно закрыла, тронули губы. Прикосновение на миг прервалось, потом Турсла снова почувствовала его, пальцы коснулись груди, где чаще забилось сердце.