Сэмюель Дилэни - Пересечение Эйнштейна

Мы ели драконьи яйца, драконье же сало с кусочками хлеба, обильно посыпанное солью и перцем. Наевшись, я поднес мачете к губам и заиграл.

Это музыка!

Это была мелодия со множеством ритмов. Я выбрал один и продолжал играть. Проиграв еще пять нот, я заметил, что Паук удивленно таращит на меня глаза.

— Где ты это слышал?

— Думаю, что мелодия пришла откуда-то свыше.

— Не прикидывайся дурачком.

— Музыка рождается в моей голове.

— Сыграй ее снова.

Я заиграл. Паук засвистел и наши мелодии слились.

Когда песня закончилась, он сказал:

— Ты знаешь, что ты иной?

— Мне об этом говорили. Скажи, как называется эта песня? Это совсем не похоже на ту музыку, которую я играл раньше.

— Это соната Кодали для виолончели.

Дрок закачался от утреннего ветра. «Что это?» — спросил я. Позади нас застонали драконы.

— Ты услышал ее из моей головы? — спросил Паук. — Ты не мог слышать ее раньше, разве только я, сам того не замечая, напевал ее про себя. И я не мог напевать крещендо с тройными паузами.

— Значит я получил ее от тебя?

— Эта музыка звучит у меня в голове несколько недель. Я слышал ее прошлым летом на побережье, за ночь до того, как отправился в путешествие к Болоту с оплодотворенными яйцами. Тогда я откопал часть музыкальной секции в развалинах античной библиотеки в Хайфе.

— Так значит, этой музыке я научился у тебя? — внезапно все стало ясно... все разговоры с Ла Страшной, встреча с Родной, когда я заиграл «Билли, Билли». — Музыка. Так вот откуда я получаю музыку, вот чем я отличаюсь от остальных, вот почему я иной, — я воткнул мачете в землю и присел рядом.

Паук пожал плечами.

— Я не знал, что получаю ее от других людей, — я нахмурился и пробежал пальцами по отверстиям рукоятки.

— Я тоже иной, — сказал Паук.

— Как?

— Вот так, — он закрыл глаза и на всех его плечах вздулись бугры мускулов.

Мачете вылетело из моей руки, протащилось по земле и завертелось в воздухе. Потом оно вонзилось в бревно и задрожало.

Я захлопнул в прямом смысле отвисшую челюсть.

Все это было настолько захватывающим...

— То же самое я могу проделывать и с животными.

— С какими?

— С драконами. Я могу успокаивать их, сгонять вместе, отгонять от них опасных зверей.

— Челка, — сказал я. — В этом вы похожи на Челку?

— Кто это?

Я посмотрел на мачете. Мелодия, которой я оплакивал ее, была моя собственная.

— Никто. Не спрашивайте меня о ней.

(Мелодия была моя собственная). Потом я спросил:

— Вы что-нибудь слышали о Киде Смерть?

Паук отложил еду, сложил руки на груди и склонил голову. Длинные ноздри раздувались. Я отвернулся, чтобы не спугнуть его. Но остальные смотрели на меня так, что я снова перевел взгляд на Паука.

— Зачем тебе Кид Смерть?

— Я хочу найти его и... — я подбросил мачете и завертел его, как Паук, но только руками. — ...я хочу найти его. Расскажи мне о нем.

Они засмеялись. Сначала Паук, потом Вонючка и Ножик, а потом и Зеленоглазый.

— Ты отправился в трудное время, — в конце концов сказал Паук, — но, — он поднял вверх палец, — идешь в правильном направлении.

— Расскажи мне о нем, — еще раз попросил я.

— Минуты на это не хватит, а нам сейчас нужно работать.

Он встал, порылся в холщовом мешке и бросил мне кнут. Я поймал его за середину рукоятки.

— Отложите мачете, он будет петь потом, — над моей головой свистнул кнут.

Он подошел к своему верховому дракону и из мешка, висящего на чешуйчатом горбе, достал узду и стремена. Потом я понял, почему Паук не заставил меня садиться на неоседланного дракона. Это было трудно, а полуседло и ножные ремни делали верховую езду на драконе почти приятной.

— Направляй его за нами, — крикнул Паук, и я стал подражать движениям пастухов, двигавшихся рядом со мной.

Драконы толпились в солнечном свете.

Над горбами заблестели и защелкали смазанные жиром кнуты, и весь мир сосредоточился для меня в покачивающемся подо мной звере. Деревья, холмы, можжевельник, валуны и земляника — все было в движении.

Драконы стонали. Это значило, что они счастливы.

Иногда свистели. Это значило, что надо быть поосторожней.

Ворчанье, проклятия и крики. Это значило, что пастухи тоже счастливы.

Этим утром, носясь взад-вперед среди драконов, я научился невероятному количеству вещей. Пять или шесть драконов были вожаками, а остальное стадо следовало за ними. Главной задачей было — направлять вожаков. Драконы свернули вправо. Ими легко управлять, пощелкивая кнутом по заднему бедру — этому я научился позднее — там находятся нервные узлы, превосходящие величиной даже мозговой центр.

Один из вожаков все время норовил вернуться, беспокоясь о своей самке (она была отягощена неоплодотворенными яйцами, как объяснил Паук) и мы делали все, что могли, чтобы удерживать этих животных порознь. Я потратил кучу времени (подражая Зеленоглазому), помогая пастухам следить за драконами, которых волновали совсем другие вещи.

Я начал понимать, что мне, например, надо делать, когда двадцать драконов попадут в мятное болото (болота из сыпучего песка зарастали громадными кустами мяты. Поэтому их и называют «мятными», верно? Мятное болото). Паук объезжал стадо, хлопая тремя кнутами, и следил, чтобы ящеры не проваливались в зыбучие пески.

Наконец, мы вывели драконов из болота.

— В этих местах болот не очень много, — заметил Паук, когда мы выбрались на твердую землю. — Скоро доберемся до города, если, конечно, не собьемся с пути.

Рука болела от постоянных взмахов кнутом.

Некоторое время я ехал, слушая Зеленоглазого: «Не это ли самый глупый способ потратить свою жизнь, парень?»

Он усмехнулся.

Потом два очень дружелюбных дракона запрыгали между нами. Пот заливал мне глаза, тело ныло, хотя упряжь несколько смягчала тряску. Неожиданно меня окликнул Паук.

— Смотри, Город над головой!

Я посмотрел наверх, но глаза залил свежий пот, а воздух рябил от жары.

Я подстегнул дракона. Заросли дрока стали пореже, и мы начали спускаться.

Земля крошилась под ногами ящеров. Солнце вонзало золотые иглы в наши шеи, от земли веяло жаром. Начался песок. Драконы пошли медленнее. Паук остановился возле меня и тыльной стороной ладони вытер пот с глаз.

— Мы обычно останавливаемся на Мак-Клеллан-авеню, — сказал он, взглянув на дюны. — Но сегодня, я думаю, мы дойдем до Майн-стрит, это в пяти километрах от Мак-Клеллан. Остановимся на перекрестке и отдохнем до сумерек.

Драконы шипели в песках Города. Болотные создания, они не переносили сухости. Когда мы проходили по этому древнему месту, я вдруг с ужасом ощутил себя окруженным толпой. Узкие улицы, сажа, дым, странный шум погибшей планеты старой расы.