Максим Бондарчук - Фируз (СИ)

В само центре стоял стул. Деревянный, но очень массивный. На его корпусе виднелись крепления для рук, а снизу — для ног.

Страх наполнил девушку.

Неужели они посмеют сделать это? Разве они не знают кто я такая?

Вопросы рождались в ее голове быстрее ответов. Она пыталась взбодриться, но чем глубже входила в комнату, тем явнее становились цели Хаммонда.

Группа распалась. Двое мужчин отошли в стороны и дали девушке осмотреться. Но здесь нельзя было разобрать ничего кроме стула. Вот взгляд упал на нечто похожее на широкий стол. Силуэт старой мебели то появлялся перед ее глазами, то пропадал, уступая место другому силуэту.

— Что дальше? — не выдержав, она задала вопрос и посмотрела прямо в лицо старику.

Но тот не спешил отвечать. Он видел растерянность молодой девушки и вовсю смаковал ее волнение.

— Так что же дальше? — она постаралась придать голосу уверенности, но дрожь, возникшая в самый неподходящий момент, срезала все на корню, окончательно обнажив ее страх.

Он подал знак и, стоявшие в сторонах, мужчины вышли за пределы комнаты. Дверь закрылась и в воздухе нависла тишина.

Хаммонд медленно двигался по периметру вдоль стен, изредка бросая хитрый взгляд на испуганную девушку. Ему нравилось это. Чувство превосходства над другими. Столько раз он ощущал его прикосновение у себя внутри и радовался как ребенок. Он владел каждым нервом этой девушки, мог одним словом заставить ее плакать, смеяться, дрожать от страха. Он был похож на кукловода, чьи руки контролировали каждое движение и не позволяли игрушке вырваться из его костлявых рук.

— Я здесь по повелению вашего отца, Она. До него дошла информация, что во время пребывания на верху вы имели неосторожность не просто заговорить с этими безбожниками, но говорить с ними на равных.

Он проскользил взглядом по ее телу и ловил мельчайшие вздрагивания.

— Это очень насторожило Отца.

Девушке стало не по себе. Руки сжались в кулаки, а ноги были готовы подкоситься, как соломинки. Она не могла поверить в слова этого человека. Ведь там никого больше не было. Откуда они все узнали?

— Молчание в нашем случае, мисс, может трактоваться не в вашу пользу. Знак согласия, знаете ли.

Хаммонд подошел к деревянному стулу и облокотился на него, показывая к чему он может прибегнуть в крайнем случае.

— Это все ложь — она еле-еле выдавила из себя несколько слов и вновь ощутила колющую хватку ледяного воздуха, что врывался внутрь и скреб ее легкие.

— Я ждал этих слов, — он продолжал, — но мне, как доверенному человеку вашего отца, нужно нечто большее, чем просто отрицание. Как насчет более убедительных доказательств.

Но доказательств не было. Он знал это и спокойно ждал очередных оправданий.

Все это напоминало игру кошки с загнанной в угол мыши. Как бы сильно она не старалась оправдываться, Хаммонд легко парировал любые доводы, еще сильнее загоняя и без того напуганную девушку.

Глаза широко раскрылись. Темные зрачки впились в бледное лицо мужчины, ожидая приговора.

— Мне нечего предъявить вам, Хаммонд, и вы прекрасно знаете это. К чему этот разговор?

Старик удовлетворенно выпрямился и на лице родилась омерзительная улыбка. Она обнажила желтые зубы, оскалившиеся готовые впиться в очередную жертву.

— Вы правы. Я знал это еще до того как увидел вас. Несложно было сделать такие выводы. Люди хрупкие механизмы. Они ломаются от любого напряжения. От любой нагрузки, не рассчитанной на него. Именно поэтому нам поручено следить за этими механизмами, время от времени проверять их способность сопротивляться влиянию извне.

Он сделал шаг вперед. Затем, убедившись, что сопротивление почти сломлено, шагнул еще раз.

— Мисс Она, наша миссия подходит к завершающей стадии. Сейчас, как никогда проявляется истинная сущность человека и его веры. Мы не можем допустить, чтобы чужеродное влияние людей сверху нанесло непоправимый ущерб и пошатнуло веру наших людей.

Хаммонд замолчал и внимательно посмотрел на девушку.

— Подумайте. Если такому влиянию подвергнитесь вы, дочь нашего Отца, то, что скажут другие?

Его глаза раскрылись так широко, что глазные яблоки были готовы выпасть наружу. Их бледный, почти мертвый цвет, наводил страх на нее. Дыхание стало учащаться, а с ним и боль, что непременно попадала в грудь вместе с воздухом.

— Это ложь. Моя вера крепка как никогда.

— Вранье!

Он выкрикнул так неожиданно и громко, что тело встрепенулось, и девушка сделала шаг назад, ощутив своей спиной холод, бивший из пробитой двери.

— Еще никому не удалось обмануть меня! Даже тебе, Она, не получится сделать это. Я чувствую предательство за версту, и вера моя помогает мне выслеживать отступников.

Старик вскинул тощие руки. Рукава скатились вниз, оголив на коже зловещие отметины. Выжженные каленым железом, она следовали по всей поверхности его рук до самого предплечья.

Знаки были неведомы ей. Замысловатые узоры, символы древних религий, животные. Все они переплетались на его коже, создавая сложную картину, смысл которой был ведом лишь ему одному.

— Существует только один способ проверить твою веру, Она.

Хаммонд вытянул руку и указал на массивный деревянный стул, где даже в приглушенном свете можно было заметить пятна крови.

Девушка отшатнулась. Одна лишь мысль об этом наводила на нее ужас. Страх толкал ее в обратную сторону, ближе к двери.

— Не пытайся уйти, девочка. Сегодня ты должна доказать, что не поддалась мерзкому влиянию с верхних этажей. Докажи мне это!

Старик стал подходить. Шаг за шагом, его тело приближалось к ней, нагоняя страх и убивая последние частички сопротивления в ее душе. Наконец, когда он смог прижать ее и спина девушки уперлась в ледяную дверь помещения, откуда веяло холодом и смертью, она сломалась. Воля окончательно приняла поражение и отдалась в тощие руки старика.

Он взял ее. Пальцы обхватили ее запястье и потянули в самый центр комнаты,

усадив на массивный деревянный стул. Она вдруг почувствовала как на руках и ногах сжались широкие ремни, лишившие ее хоть какого-то движения. С боку появились тени.

Несколько человек вышли из другого помещения, неся в своих руках раскаленную кочергу с наконечником в виде человеческого глаза и век.

— Перед Господом нашим и Отцом, перед детьми его и мной, поклянись, что вера твоя непоколебима. Что ересь человеческая не имеет власти над тобой и душа твоя целиком посвящена Ему.

Старик говорил громко. Голос разлетался во все стороны и звоном расходился в разных направлениях, оставляя звучное эхо. Он взял кочергу и обошел девушку, встав за спиной и приготовившись слушать ответ.