Виталий Забирко - Теплый снег

«Махаон», круто накренившись, разворачивался, и по левому борту медленно перемещалось изображение базы.

— Не знаю, как ты, — прогнусавил Сунита, смотря за перемещением базы, — а я уже, кажется, стал этим поводом. — Сидя на полу, он сморкался кровью. — Это же надо, в абсолютно мягкой кабине умудриться расквасить себе нос!

— Как же это ты? — сочувственно спросил Ноали.

— А вот так. Собственным коленом.

Лопнула перепонка двери бытового отсека, и оттуда вывалилась троица полуголых людей.

— Что случилось? — сиплым спросонья голосом пробасил Мыдза. Приехали?

— Приплыли. — Ноали недовольно окинул их взглядом. — Оденьтесь. Нас встречают.

Сверху хорошо было видно группу людей, стоявших на снегу возле купола базы и размахивающих руками. Первая вахта переглянулась между собой и весело рассмеялась. Похлопывая друг друга по спинам, они полезли назад в бытовой отсек. Гарвен, шедший последним, оглянулся и, заметив сидящего на полу Суниту, удивлённо остановился.

— Что с тобой?

— Это у меня от избытка чувств, — прогнусавил Сунита, зажимая пальцами нос. — Понимаешь, разные люди по-разному выражают свой восторг. Одни, например, скачут голыми, а другие предпочитают разбивать себе носы.

— Может, помочь?

— Спасибо. Я уже.

Гарвен хмыкнул.

— Тогда желаю дальнейшего успеха в твоём предприятии, — сказал он, заращивая за собой перепонку двери. — Голову запрокинь!

Ярек посадил «махаон» метрах в ста от людей, стоящих на снегу. Сзади, почти с тем же интервалом, мягко сели беспилотные «махаоны».

— Пойди умойся, — сказал Ноали Суните, открывая фонарь «махаона». — А то о тебе действительно будут ходить анекдоты.

К «махаону» бежали люди. Ноали спрыгнул на снег, за ним последовал Ярек. Они так и остались стоять, поджидая встречающих.

Ярек удовлетворённо похлопал ладонью по борту «махаона». Огромные крылья, слабо вибрируя, медленно опускались. Хорошая машина… Ему вдруг стало жаль её. Все биомашины были обречены. Если, конечно, Шренинг не изыщет возможности акватрансформации их биосистем.

Первым подбежал высокий мужчина в голубом биотраттовом комбинезоне с нашивками начальника базы на рукаве.

— Наконец-то! — запыхавшись, выдохнул он. — Сидим больше недели без связи… Что у вас там случилось?

Ноали молчал. Трудно было так сразу сказать правду.

— Что-нибудь серьёзное?

— Да, — наконец глухо сказал он. — Вся система Корриатиды находится в Чёрном Коконе.

По лицам персонала станции Ноали понял, что им это ничего не говорило.

— Это означает, — продолжил он, — что мы, возможно, на всю жизнь отрезаны от мира. Это также означает, что Снежана осталась без обыкновенной воды…

Взгляд человека в голубом комбинезоне вдруг скользнул за спину Ноали.

— Простите, — перебил он. — Это все?

Ноали обернулся. Позади него стояла демонтажная бригада спецназначения в полном составе.

— Да, все.

— Вчера утром мы отправили в академгородок «попрыгунчик». Вы не встретились с ним?

— Нет. — Лицо Ноали помрачнело. — Ярек, — попросил он, — проверь-ка аэросъёмку.

Ярек молча кивнул и полез в «махаон». Поскольку вся биокомпьютерная техника в свёрнутом пространстве Чёрного Кокона несла откровенную чушь, пришлось вернуться к дедовским методам — аэросъёмке. Она велась на протяжении всего полёта, чтобы легче было найти обратный путь. Ярек репродуцировал малый экран и стал быстро прокручивать съёмку в обратном направлении. Примерно в полутора тысячах километрах от базы он увидел то, что искал. Он прокрутил съёмку ещё немного и включил прямое воспроизведение.

Под «махаоном» медленно проплывали снежные барханы, и тут из-за одного из них, прямо по курсу, выпрыгнул «попрыгунчик» и застыл на вершине. Из него выскочили люди и замахали руками. А «махаон», беспристрастно скользнув по ним тенью, поплыл дальше. В довершение всего замыкающая машина выстрелила вешку-маяк и чуть было не попала в «попрыгунчик».

— Да… — с расстановкой проговорил кто-то сзади.

Ярек повернулся. За спиной стоял начальник базы. Глаза его смотрели на Ярека откровенно недобро.

— Вахта была трудной? — спросил он.

Ярек не ответил. Он отвернулся и почувствовал, как его помимо воли заливает краска стыда.

— Их надо забрать.

— Заберём, — через силу выдавил Ярек. — Разгрузимся, и я слетаю.

7

Косташен сидел на снегу, по-турецки поджав под себя ноги, и пригоршнями бездумно пересыпал перед собой снег. Удивительная белизна снега поражала. В его чистоте было что-то нереальное, бутафорское. На Земле такой снег бывает только в первый момент, когда ещё кружатся последние снежинки. Затем он сереет, быстро уплотняется, тает, становится ноздреватым, и его мгновенно убирают кибердворники. И снова тротуар чист и сух. А такой снег… Белый, скрипящий — почти как настоящий, но тёплый, плохо комкающийся, словно пеносиликетная крошка… Такого снега не бывает. Такого снега просто не может быть.

Косташен с отвращением отбросил пригоршню снега в сторону, отряхнул ладони и встал. Корриатида, вся в радужных разводах, степенно садилась за горизонт, и в преддверии беззвёздной ночи Одаму стало муторно. Он повернулся. Городок еле виднелся из-за огромных барханов, и разноцветье его домиков, сливаясь воедино в аляповатое пятно, казалось нереальным миражом. Возвращаться в город было страшно, но оставаться один на один с пустыней и ночью было ещё страшней. Хотелось, чтобы и пустыня, и ночь, и городок оказались на самом деле миражом, а он сам далеко отсюда, лучше всего на Земле.

Косташен пересилил себя и шагнул в сторону городка. Всё это время, почти с самого Начала (как он окрестил про себя возникновение Чёрного Кокона вокруг Корриатиды), он практически не спал. Крелофонию забросил, чего с ним не случалось никогда, ночи напролёт просиживал в своём номере, дотошно выспрашивая у информатора причины и возможные последствия этой дикой нелепицы, происшедшей на Снежане, а днём уходил в пустыню, подальше от города, от людей, от их непонятной ему, чужой, чуждой деятельности и сидел здесь, опустошённый и отрешённый, без всяких мыслей до самого вечера. Пока сумерки не загоняли снова в городок, в гостиницу, в его номер, как в мышеловку, где он опять начинал искать выход. Как будто он существовал…

В городок Косташен вошёл уже в сумерках. На улицах было пустынно. Сейчас редко кто без дела покидал свои дома. Наметённый ветром из пустыни снег ровным слоем лежал на тротуаре, вздёргиваясь аккуратным мениском у стен домов. Уже неделю его никто не убирал — в городке экономили энергию, и кибердворники бездействовали. Это хорошо, что на улице никого не было. Косташену ни с кем не хотелось встречаться.