Барри Лонгиер - Враг мой

— Дядя, а почему мясо не портится, если его прокоптить?

Я задумался.

— Точно не могу сказать, но знаю, что не портится.

— Откуда знаешь?

Пожимаю плечами.

— Знаю, и все. Читал, наверное.

— Что значит «читал»?

— Чтение — это вот как я сажусь и читаю Талман.

— А в Талмане объясняют, почему мясо не портится?

— Нет. Я имел в виду — что читал в другой книге.

— У нас есть другие книги?

Я отрицательно покачал головой.

— Читал до того, как попал на эту планету.

— Зачем ты попал на эту планету?

— Я ведь тебе объяснял. Мы с твоим родителем совершили здесь вынужденную посадку после боя.

— Почему люди и дракониане воюют?

— Все крайне сложно.

Я неопределенно махнул рукой. У людей позиция такова: дракониане — это агрессоры, вторгшиеся в наш космос. Позиция дракониан, напротив, сводится к тому, что люди — агрессоры, вторгшиеся в их космос. А где же правда?

— Заммис, все объясняется колонизацией новых планет. Обе расы ведут экспансию, у обеих рас издавна сложилась традиция отыскивать и колонизировать новые планеты. Насколько я понимаю, с какого-то определенного дня наша экспансия пошла за счет друг друга. Понял?

Заммис кивнул и — на мое счастье — умолк, поскольку глубоко задумался. Главное-то я от драконьего детеныша познал: существует уйма вопросов, ответ на которые мне неизвестен. При всем том я был весьма доволен собой, ведь я успешно втолковал Заммису краткие сведения о войне и тем самым увильнул от необходимости обнаруживать собственное невежество в вопросах, связанных с заготовкой мяса впрок.

— Дядя!

— Да, Заммис?

— Что такое планета?

К концу сырого, прохладного лета мы битком набили пещеру дровами и пищевыми припасами. Сбросив эти заботы с плеч долой, я вплотную занялся тем, как бы приспособить естественные озерца (в глубине пещеры их было предостаточно) в качестве своего рода внутренней водопроводной системы. Сама-то ванна не составляла проблемы. Бросая раскаленные камни в одно из маленьких озер, можно довести воду до терпимой и даже приятной температуры. После купания с помощью полых стеблей растения, напоминающего бамбук, можно удалять из пещеры грязную воду. Затем нетрудно вновь наполнить ванну чистой водой из вышележащего озерца. Проблема заключалась в том, куда отводить грязную. В полу нескольких гротов были отверстия. Мы испытали первые три; через них вода просачивалась в нашу центральную жилую «залу», стекая при этом к ее порогу. Прошлой зимой мы с Джерри какое-то время подумывали использовать одно из этих отверстий вместо уборной, беря воду для слива из озерца. Однако мы тогда воздержались, потому что не знали, куда именно она будет сливаться.

Четвертое же отверстие, как оказалось, выводило воду за пределы пещеры, на скалу. Не идеально, но все-таки лучше, чем справлять нужду под градом, метелью или смесью того и другого. Мы расширили отверстие, превратили его в слив для ванны и уборной. Готовясь вместе с Заммисом насладиться первым нашим теплым купанием, я стянул с себя змеиные кожи, попробовал ногой воду и окунулся.

— Здорово! — Я обернулся к Заммису, ребенок успел раздеться только наполовину. — Иди же сюда, Заммис. Чудесная водичка.

Заммис уставился на меня, разинув рот.

— Что с тобой?

Вытаращив глазенки, малыш взмахнул трехпалой ручонкой:

— Дядя… что это такое?

Я глянул вниз.

— Ах это! — Я смущенно посмотрел малышу в лицо. — Заммис, я ведь уже объяснил тебе, ты не забыл? Я же человек.

— Но для чего это?

Я погрузился в теплую воду, тем самым скрыв из виду обсуждаемый предмет.

— Это для выведения из организма ненужной жидкости… ну и еще для кое-чего. А теперь живо мыться.

Сбросив змеиные шкуры, Заммис окинул взглядом свое гладкое тельце — универсальную систему, — после чего скользнул в ванну. Малыш погрузился в воду по самую шейку, но желтых глазенок с меня не сводил.

— Дядя.

— Что?

— Кое еще чего?

Ну что ж, я объяснил. Впервые в жизни маленький драконианин, похоже, усомнился в правдивости моего ответа — раньше-то он принимал на веру каждое мое слово. Откровенно говоря, я убежден: на сей раз Заммис решил, что я вру… может быть, потому, что я действительно наврал ему с три короба.

Зима началась с того, что легкий ветерок осыпал нас хлопьями снежинок. Мы стояли возле груды камней, которые служили Джерри надгробием, я держал малыша за руку. Заммис запахнулся поплотнее в змеиные шкуры — от ветра, склонил головенку, затем обернулся ко мне и поднял глаза.

— Дядя, это могила моего родителя?

— Да, — ответил я.

Вновь повернувшись к могиле, Заммис тряхнул головой.

— Дядя, а что я должен испытывать?

— Не понял, Заммис.

Ребенок кивнул в сторону могилы.

— Я ведь вижу: когда ты здесь, тебе грустно. Мне кажется, ты хочешь, чтобы я тоже испытывал грусть. Хочешь?

Я нахмурился, потом решительно сказал:

— Нет. Я не хочу, чтоб тебе становилось грустно. Мне просто хотелось, чтоб ты знал, где находится эта могила.

— Теперь мне можно идти?

— Конечно. Ты найдешь обратную дорогу к пещере?

— Да. Боюсь, как бы мыло опять не переварилось.

Я провожал взглядом малыша, пока он мелькал среди безлистых деревьев, а после вновь обернулся к могиле.

— Ну что, Джерри, как тебе показался твой отпрыск? Знаешь, однажды Заммис древесной золой оттирал с раковин жир, а потом одну из раковин снова поставил на огонь и налил туда водички, чтобы откипятить остатки пригоревшей еды. Жир и зола. Я и глазом моргнуть не успел, как мы уже варили мыло. Первая партия у Заммиса вышла такая, что с нас чуть шкуру не свезло, но детеныш неуклонно совершенствуется…

Я глянул вверх, на облака, затем перевел взгляд на море. Вдали, у горизонта, громоздились черные тучи.

— Видишь? Тебе-то ясно, что там такое? Намечается ураган номер один.

Ветер крепчал; я присел возле могилы на корточки, подобрал откатившийся камень.

— Заммис славный детеныш, Джерри. Я-то хотел его возненавидеть… после твоей смерти. Хотел возненавидеть.

Я положил камень на место, в надгробие, и опять оглянулся на море.

— Не представляю, как мы выберемся с этой планеты, Джерри…

Краешком глаза я уловил какое-то движение. Повернулся вправо, глянул поверх деревьев. На фоне серого неба отчетливо виднелась черная точка — она стремительно уносилась прочь. Я провожал ее взглядом, пока она не скрылась за тучами.

Я прислушался в надежде уловить рев выхлопов, но сердце у меня колотилось до того гулко, что расслышал я только ветер. Неужто корабль? Я встал, сделал несколько шагов в сторону исчезнувшего пятнышка, но тут же остановился. Оглянувшись, я заметил, что камни в надгробии Джерри уже затянулись тонким слоем снежинок. Я вздохнул и двинулся в пещеру. Скорее всего, просто птица.