Песах Амнуэль - Люди Кода

— Я думал, — сказал И.Д.К., морщась, — что евреям действительно очень худо без Мессии.

— И что же, — спросила Дина, разрывая иголкой линию жизни и примериваясь к другой занозе, застрявшей в глубине линии любви, — вас в этом разубедило?

— Не всегда, сделав открытие, нужно тут же кричать о нем, — с видимой нелогичностью переменил тему И.Д.К., за что получил жестокий укол в бугор Марса. — Вы знаете, я думал, что если сегодня не заставлю всех евреев принять мою трактовку Торы как генетического кода нации, завтра эту расшифровку сделает кто-нибудь другой и…

— И приоритет от вас уплывет, — слова Дины кололи не хуже иглы.

— При чем здесь приоритет? — И.Д.К. дернул плечом и зашипел от боли — иголка скользнула вдоль ладони, оцарапав кожу. — Я считал, что если открытие созрело, оно будет сделано. Не тобой, так другим, вопрос времени. Но если оно будет сделано другим, то им может оказаться русский или американец, или швед, и…

— И Мессией тогда стал бы не мой любимый Илюша, а некий Иван или Джон, — сказала Дина. — Меня бы это устроило. Вообще говоря, я не религиозна. Собственно, я вообще не верю в Бога. Это Илюшина блажь — он еще в Союзе решил, что так здесь будет проще. Потом втянулся. Уверял, что понял некий Смысл. По— моему, просто пошел по колее — так удобнее. Впрочем, может, в этом он и увидел Смысл? Вот ваши занозы. Целых три.

— Спасибо, — сказал И.Д.К., глядя на свою исцарапанную ладонь.

— Сейчас я помажу йодом, — Дина встала.

— Не надо, и так заживет, — торопливо сказал И.Д.К. — Вы боитесь за мужа? С ним ничего не случится, уверяю вас!

— А за кого я должна бояться? За старцев, которые почему-то впали в экстаз, когда увидели эту дурацкую надпись? Или за израильтян, которые устроят большой спектакль перед человечеством? Или за вас, который заварил кашу и отошел в сторону?

И.Д.К. промолчал. Не сводя с него глаз, будто опасаясь удара в спину, Дина отошла к окну. "Господи, какие глаза, — мелькнуло в голове И.Д.К. — Вот возьмет и убьет за своего любимого Илюшу."

У Дины и в мыслях сейчас не было убивать этого психа, который может проходить сквозь стены. Злость ее была направлена на собственного мужа, которого она видела перед собой и с которым говорила, не понимая, как это происходит. Илья поднимался по широкой лестнице, под локоток поддерживаемый дряхлым старцем с седой бородой, а премьер— министр Левингер, знакомый по газетным фотографиям и телепередачам, шел чуть позади, ощущая, видимо, себя здесь человеком вторым и не очень нужным.

"Иди домой, Илья, ты не понимаешь, что делаешь, иди домой, — говорила Дина, — пусть все станет, как было прежде. Я не хочу, чтобы ты был Мессией, у тебя не получится, это не твое, ты не умеешь, мало ли что наговорил тебе этот ненормальный…"

"Да помолчи ты, все отлично, видишь — это сам рав Гусман, а это Левингер, а шавки из кнессета семенят сзади и боятся как цуцики. Я не лидер, Динуля, я Мессия, понимаешь ты это, я спасу всех…"

"Как ты спасешь всех, идиот?! Через час каждый дурак раскусит, что ты бездарь, что ты ничего не знаешь и не умеешь, и что, кроме этой дурацкой надписи на этом дурацком камне…"

"Дина, ты соображаешь, что говоришь? Не мешай, мне нужен Купревич, отойди, я не улавливаю его мыслей…"

"Он не улавливает! Я же говорю: ты ничтожество, без чужой подсказки ты — нуль. Ты сорвешься, и что тогда будет со всеми нами? У тебя семья!"

"Бог избрал меня, ты хоть это понимаешь? Отойди, не мешай!"

"Совсем рехнулся! Какой Бог тебя избрал?"

"Отойди в сторону или я… Ну! Хочешь, чтобы я ударил тебя?"

"Хочу! Возвращайся и ударь! Если ты только на это способен, спаситель человечества!"

Дина вскрикнула, И.Д.К. увидел, как ее голова дернулась, будто от удара током, на щеке заалело пятно, глаза женщины наполнились слезами, и вдруг она начала медленно опускаться на пол, хватаясь руками за стену.

Как приводить в чувство женщину, упавшую в обморок, И.Д.К. не знал и просто сидел рядом, нелепо похлопывая Дину по щекам. В голове бился истерический голос Ильи Давидовича, но И.Д.К. не отвечал. Он понял, что произошло, и это вызвало в нем двойственное чувство. Илья Давидович многое уже мог, но оказался глупее, чем И.Д.К. сначала предположил. Семейная сцена была сейчас и вовсе ни к чему.

Дина открыла глаза.

— Пустите меня, — сказала она, высвобождаясь, — и вы, и Илья сошли с ума.

— Не будем спорить, — согласился И.Д.К. — Прочтите, пожалуйста, текст, который я вам дам, это пробудит еще один канал генетической информации, и мне не нужно будет…

— Не стану я больше ничего читать.

Дина села перед телевизором. Когда Илья Давидович поднялся на кафедру в кнессете, И.Д.К. накрыл своей ладонью тонкую и холодную руку Дины, лежавшую у нее на коленях, и она не пошевелилась.

Людей, считавших себя ответственными за нацию и потому принимавших вполне безответственные решения, в тот день было немало: начиная с премьер-министра Ицхака Левингера, не поверившего в избранность Ильи Кремера, и кончая поселенцами с территорий, которые в тот же вечер вышли на улицы Иерусалима с факелами и лозунгами "Мессия — за неделимый Израиль".

Агнон Карив, историк с Израиля-3, утверждает, что Мессии удалось так быстро убедить и религиозное, и даже светское общество Израиля в своей богоизбранности по двум причинам, к религии отношения не имевшим: во-первых, все понимали, что стране, раздираемой постоянными противоречиями (правые-левые, религиозные-светские, старожилы-новые репатрианты, богатые— бедные) и перманентной войной с палестинцами, совершенно необходим харизматический лидер. И во-вторых, стране, где сионизм, все еще провозглашаемый на словах и попираемый на деле, перестал быть необходим для выживания, нужна была новая идея. Мессия просто обязан был явиться именно сейчас, когда момент назрел. Он и явился.

Историк объясняет события с точки зрения исторической необходимости, и он, конечно, прав. Психологи тоже поломали немало копий, разгадывая личность Мессии и объясняя оглушающий эффект его бездарного, если честно разобраться, выступления в кнессете, психологическим шоком от событий, которые происходить в природе не могли.

Я же литератор, и хочу сказать, что все неправы. Убежден, что никто на самом деле Мессии не поверил — во всяком случае, в первые дни. Ни правые, ни левые, ни светские, ни даже религиозные. По одной простой причине, которой никто из историков и психологов не касался: Илья Кремер был новым репатриантом из России (для среднего израильтянина разница между Украиной и Россией была не больше, чем разница между Габоном и Замбией). Общество относилось к «русским» братьям не очень, мягко говоря, терпимо.