Джек Вэнс - Лионесс: Сад принцессы Сульдрун

Учительница Лолетта, гибкая темноглазая молодая женщина, высокородная, но не располагавшая ни значительным приданым, ни существенными связями, хорошо знала свое дело и не заводила любимчиков. Принцесса не испытывала к ней никаких сильных чувств — она не заслуживала ни отвращения, ни привязанности.

Сегодня утром Лолетта недомогала и не могла преподавать. Сульдрун вернулась к себе раньше обычного и застала в спальне величественно голую леди Могелину вкупе с оседлавшим ее молодым здоровяком-лакеем по имени Лопус.

Ошеломленная Сульдрун наблюдала за происходящим, как завороженная. Наконец Могелина заметила ее и испустила испуганный вопль.

«Отвратительно! — вынесла приговор Сульдрун. — И к тому же в моей постели!»

Смущенно отделившись от дородной гувернантки, Лопус проворно натянул штаны и был таков. Леди Могелина принялась одеваться столь же поспешно, в то же время пытаясь отвлечь девочку болтовней: «Уроки танцев кончились так рано, драгоценная принцесса? Надеюсь, однако, это был полезный урок? Мы тут немножко порезвились, ничего особенного. Лучше всего будет, если никто не узнает…»

«Вы запачкали мою постель!» — возмущенно прервала ее Сульдрун.

«Ну что вы, драгоценная принцесса…»

«Унесите все постельное белье — нет, подождите! Сначала пойдите вымойтесь хорошенько, а потом принесите чистое белье, и не забудьте проветрить комнаты!»

«Хорошо, принцесса», — Могелина немедленно подчинилась, а окрыленная приобретенной свободой Сульдрун, тихо смеясь, вприпрыжку сбежала вниз по лестнице. Теперь о выговорах и правилах леди Могелины можно было забыть — Сульдрун могла делать, что хотела.

Пробежав вверх по сводчатой галерее, Сульдрун убедилась в том, что на плаце Урквиала никто на нее не смотрит, нырнула под сень старой лиственницы и толкнула застонавшую ветхую дверь. Проскользнув в проем, она спустилась по извилистой тропе мимо святилища и вступила в сад.

В этот яркий солнечный день воздух полнился сладостными ароматами цветущей валерианы и свежей листвы. Сульдрун с удовольствием обошла весь сад. По ходу дела она вырывала с корнем сорняки, которые считала грубыми и противными, в том числе всю крапиву и большинство чертополохов. Когда она закончила, сад приобрел почти ухоженный вид. Сульдрун смела опавшие листья и грязь с мозаичного пола древней виллы и расчистила русло небольшого ручья, журчавшего вниз по лощине у подножия утеса. Оставалось еще много работы, но все за один день не сделаешь.

Стоя в тени колонны, Сульдрун расстегнула пряжку на плече, чтобы платье упало к ее ногам, и шагнула вперед, обнаженная. Солнечный свет пощипывал кожу, прохладный ветерок вызывал восхитительно противоречивые ощущения.

Она побрела по саду. «Наверное, так себя чувствуют дриады, — думала Сульдрун. — Они бесшумно переступают босыми ногами в тишине, нарушаемой только вздохами ветра в кронах деревьев».

Она задержалась под сенью одинокого старого цитруса, а потом спустилась на пляж, чтобы посмотреть, что сегодня принесли волны. Когда дул юго-западный ветер — а это случалось часто — течение огибало мыс и закручивалось в маленькой бухте, вынося на берег всякие диковины. А когда наступал следующий прилив, то же течение поднимало диковины и уносило их обратно в море. Сегодня на пляжной гальке ничего не было. Сульдрун стала бегать туда-сюда, разбрызгивая ступнями пленку морской воды и пены, шипевшую на крупнозернистом песке. Она задержалась, чтобы внимательно рассмотреть скалу, торчавшую из моря ярдах в пятидесяти от отвесной оконечности мыса. Однажды она заметила на этой скале пару молодых русалок. Они тоже ее увидели и звали, но странными протяжно-томительными словами, которых Сульдрун не понимала. Их оливково-зеленые волосы свисали до бледных плеч; их губы и соски их грудей тоже были бледно-зелеными. Одна из русалок взмахнула рукой, и Сульдрун заметила перепонки у нее между пальцами. Обе русалки отвернулись, глядя в открытое море, где в волнах появился торс бородатого водяного. Водяной что-то прокричал хрипловатым гулким голосом — русалки соскользнули со скалы и исчезли.

Сегодня на скале никого не было. Сульдрун повернулась и стала медленно подниматься в сад.

Она надела помятое платье и вернулась к стене над лощиной. Выглянув из-за двери, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей, она быстро пробежала к туннелю и вприпрыжку вернулась по галерее и мимо оранжереи в Хайдион.

Летняя буря, налетевшая с океана, принесла в Лионесс мягкие теплые дожди. Сульдрун пришлось томиться в королевском замке. Как-то после полудня она забрела в Почетный зал.

Все было тихо в Хайдионе; казалось, замок-дворец затаил дыхание. Сульдрун медленно шла по залу, изучая каждое из огромных кресел — словно оценивая их влиятельность и надежность. Кресла, в свою очередь, оценивали ее. Одни стояли гордо и отчужденно, другие угрюмо обижались на весь мир. От некоторых исходил зловещий мрак, прочие излучали благоволение. Оказавшись у трона короля Каз-мира, Сульдрун рассмотрела бордовую шпалеру, скрывавшую кладовую и секретный альков. «Ничто не заставит меня туда зайти! — говорила она себе. — С волшебными чарами шутки плохи».

Отойдя в сторону, она почувствовала облегчение — трон действовал на нее подавляюще. Огромная шпалера висела в нескольких шагах. Конечно, она не зайдет в альков, даже не станет приближаться… Впрочем, не будет большого греха в том, чтобы заглянуть и посмотреть, что там делается.

Принцесса потихоньку, бочком, приблизилась к занавесу и раздвинула его. Луч света из высокого окна проник в кладовую через щель над ее плечом и озарил противоположную каменную стену. Вот он! В углублении лежал железный стержень. А дальше — волшебная темница, куда мог заходить только король Казмир… Сульдрун отпустила занавес, шпалера сомкнулась. Отвернувшись, она задумчиво покинула Почетный зал.

Отношения между Лионессом и Тройсинетом никогда нельзя было назвать дружественными; теперь они становились напряженными по множеству причин, мало-помалу накапливавшихся и создававших атмосферу враждебности. Амбиции короля Казмира распространялись как на Тройсинет, так и на Дассинет, и его шпионы внедрились на всех уровнях тройского общества.

Казмир не мог быстро привести в исполнение свои планы ввиду отсутствия флота. Несмотря на протяженную береговую линию, в Лионессе недоставало удобных гаваней, и морские суда с глубокой осадкой могли заходить только в портовые города Слют-Ским, Балмер-Ским и Лионесс, а также в гавань Паргетты, за Прощальным мысом. Изрезанные берега Тройсинета, напротив, образовывали десятки хорошо защищенных гаваней, оснащенных причалами, верфями и стапелями. Тройсинет мог похвалиться множеством опытных кораблестроителей и обилием строевого леса: из каменного дерева и лиственницы делали раскосы, из дуба — каркасы, из стволов молодых остроконечных елей — мачты, а из плотной смолистой сосны — обшивку и палубный настил. Тройские торговые суда плавали на север в Ютландию, Британию и Ирландию, на юг вдоль атлантических берегов, в Мавританию и королевство синеголовых, и на восток — мимо Тингиса в Средиземноморье.