Елена Прокофьева - Князь грязи

В общем, запугали нас основательно.

Я пребывала в задумчивости - уж очень необычно все произошедшее! Ведь только сегодня утром я собиралась развестись с Андреем, а теперь - готова утешать его и заботиться о его дочери! По мере сил, конечно. В тот момент я еще не была готова заменить Ольге мать. Но и о разводе, разумеется, не могло быть речи, по крайней мере, некоторое время. Не могу же я бросить его в такой тяжелый момент! Какой бы он ни был сволочью на протяжении года совместной жизни... Но я же не сволочь! Оставить его сейчас нельзя.

Андрей трясся от ярости, он готов был убивать, рвать на куски любого бомжа, какой ему только на пути попадется!

Дочь не сказала ему ни слова...

Она его даже не узнала...

Андрею хотелось мстить.

И я его хорошо понимала.

Ведь он - мужчина! Он должен действовать... Ждать, помогать, утешать - это дело женщины. А его никак не заинтересовал многолетний план психологической реабилитации Ольги, он считал, что причиненное ей зло возможно побороть только одним способом - покарав виновников. Пока они живы - Ольга не сможет стать прежней... Или - она не сможет стать прежней для него! И он не сможет быть спокоен, пока не отомстит.

И жизнь не может вернуться на круги своя, пока не будут наказаны виновные в разрушении этой жизни...

И я думала, глядя на него: ведь еще сегодня с утра Андрей не думал, не вспоминал об Ольге! Он уже несколько лет, как смирился с тем, что потерял ее! Он не предпринимал новых попыток для поисков! И подавно - он не пылал чувством мести к тем, кто разрушил его прежнюю семью. Разве что такое личное чувство, как неприязнь к бывшему тестю, сохранилось у него, а вот те, кто украл Олю, кто убил этим Лану - они были для него безликими, они словно бы не существовали.

А теперь - они словно бы обрели реальность для него...

Он задыхался от ненависти...

Мы с ним давно уже не спали вместе. Но в тот вечер я легла с ним. Ему требовался кто-то - рядом. Ему необходима была разрядка. И я его пожалела.

На следующее утро он позвонил на фирму и сказал, что не придет. Он поехал в милицию, заниматься Ольгиным делом. А вечером мы, уже вместе, отправились в больницу.

Девочка лежала в отдельном боксе.

Весь обслуживающий персонал знал уже ее историю, все сгорали от любопытства и спешили посмотреть на нас, а какая-то нянечка, из самых добрых побуждений, наверное, воскликнула, открывая перед нами дверь бокса:

- Вот, Оленька, твои мама с папой пришли...

Андрей коротко взглянул на меня... И отвернулся.

А у меня упало сердце...

Девочка сидела на кровати и, натянув одеяло до подбородка, напряженно смотрела на нас с Андреем.

Андрей купил по дороге в больницу большого плюшевого бульдога: если нажать бульдогу на живот - он глухо тявкал.

Хорошая игрушка, только страшная...

Теперь он шел к кровати, держа бульдога перед собой, как щит.

- Оля... Ты совсем меня не помнишь? - жалобно спросил Андрей.

Нянечка, все еще стоявшая в дверях, громко всхлипнула.

- Нет, - прошептала Ольга. -Я не помню ни папу, ни маму. Я помню только дедушку.

Дедушка... Юзеф Теодорович Лещинский... Надо бы его известить! Тоже имеет право знать...

- Олечка... Ты мне можешь рассказать, как же все произошло? Ты можешь мне сказать, кто с тобой... Кто тебя обижал?! Я - твой папа, я должен тебя защищать...

- Доктор запретил ее волновать, - вмешалась молоденькая медсестра, дежурившая возле бокса. -Сейчас еще не время для таких вопросов.

Андрей смиренно кивнул.

Присел на край постели.

Протянул дочери игрушку.

Она смотрела с опаской, словно боясь, что плюшевый бульдог взорвется при первом же прикосновении.

- Тебе не нравится? - прошептал Андрей.

Девочка смерила его ледяным взглядом и - накрылась одеялом с головой, показывая, что аудиенция окончена.

Андрей растерянно оглянулся на меня.

- Ну, мамаша, чего в дверях-то жмешься? Подойди к ней, приласкай, тебя она скорей признает! - сказала нянечка, подталкивая меня в спину. -Мужиков-то она бояться может, они ж с ней чего творили-то... А отец для нее - чужой дядька пока еще! А ты - мать, от тебя теперь все зависит!

- Я не...

Хотела я было сказать, что я не мать Ольге, но - осеклась. Если девочка думает, что я - ее мать... Для нее и так шок, что ее родители нашлись... Ей к нормальной жизни привыкнуть надо... А ранить ее прямо сейчас тем, что ее мать умерла... Тем более, что матери она и не помнит!

Нет, не время делать такие заявления. Выбивать у нее из-под ног только что обретенную почву! Надо помочь ей... И Андрею... Действительно - ведь от меня, именно от меня сейчас так много зависит! Никогда в жизни от меня не зависел никто и ничто так, как сейчас - этот мужчина, эта девочка...

Я подошла и села на кровати, рядом с Андреем.

Андрей обнял меня за плечи.

Я совершенно не знала, что мне предпринять, пыталась представить, что бы я сделала, будь Ольга моим ребенком, потерянным и снова обретенным... Нет, если бы я потеряла бы ребенка, я бы тоже умерла, как Лана, но только гораздо раньше, чем через пять месяцев! Я бы, наверное, прямо там, на месте умерла...

Так мы и сидели, обнявшись, в боксе сделалось совсем тихо, и Ольга выглянула наконец из-под одеяла, увидела нас - вместе... Я спиной почувствовала, как вздрогнул Андрей.

Но объятий своих он не разжал. Ольга смотрела на нас долго, не отрываясь, и взгляд ее становился все более осмысленным, вопрошающим, горьким. А потом она спросила:

- Вы действительно мои мама и папа? Не врете?

Я кивнула. Сказать я ничего не могла - в горле стоял комок... И Ольга вдруг откинула в сторону одеяло и нырнула мне в руки, головой притиснулась к груди, прижалась всем телом, коротко вздохнула и - замерла.

Я осторожно провела рукой по ее темным волосам - таким же темным с металлическим отливом, мягким и прямым волосам, какие были у моего мужа - я гладила ее по волосам, проклиная себя за мысль о возможном наличии у Ольги вшей... Но мы же - в больнице... Они должны бы извести всех паразитов...

В дверях умиленно заплакала нянечка.

Ольгу нам отдали спустя пять дней после того, как я опознала ее в подземном переходе метро.

Много всякого случилось за эти пять дней... Начиная с того, что женщина, побиравшаяся с детьми в переходе, была убита! Убита - прямо в КПЗ. Ее нашли лежащей на полу, с перекошенным от ужаса лицом и свернутой набок шеей. И ведь никто не мог проникнуть в ее камеру... Разве что - тараканы или мухи? Мух в камере оказалось несметное количество, хотя - в других камерах их было не так уж много, все же осень близится...

Мухи...

Мухи нещадно преследовали нашу семью с тех пор, как Ольга переступила порог квартиры.

Понятно - августовские мухи привязчивые - но почему их так много?!! И почему они липнут именно к Ольге, будто она медом обмазана?!! И почему на них не действуют даже самые убийственные для паразитов заграничные средства?!!