Александр Беляев - Прыжок в ничто

Английский астроном, еще не старый, полный мужчина, похожий в своем фрачном костюме на дипломата, медленно поднялся, мягко улыбнулся и окинул собрание пытливым взором. Для всякой аудитории, начиная с международных астрономических съездов и кончая аристократическими салонами, у него были заготовлены разные стили и методы изложения материала. «Слова надо подбирать по ушам, — смеясь, говорил он в кругу друзей. — Не всякое слово влезет в ухо, отягченное бриллиантовыми серьгами».

— Леди и джентльмены! — начал Кинбрук и сделал паузу, еще раз проверяя настроение аудитории. — Ответственность задачи, возложенной на нас, заставляет быть особенно осторожным. Я откровенно должен сказать, что наши научные познания о том, может ли существовать человек на других планетах, очень неполны, ограниченны. Мои ученые коллеги предполагают, что в Солнечной системе существуют две планеты, доступные для человеческого существования, — это Марс и Венера. Увы, я не могу разделить с ними этой уверенности. По сравнению с нашей Землей планета Марс получает вдвое меньше света и тепла. Если бы вы высадились на Марсе, то Солнце показалось бы вам сравнительно маленьким диском. Марсианский день показался бы вам сумерками Земли. Вы страдали бы от холода. Быть может, вы томились бы от жажды, потому что на Марсе мало воды. В вечном холоде бродили бы вы по бесплодным песчаным пустыням материков и впадинам пересохших морей. Впрочем, сомневаюсь, что бродили бы. Вы просто задохнулись бы от недостатка кислорода. Его там очень мало.

Если вы хотите еще яснее представить условия жизни на Марсе, приведу вам такой пример. Высочайшая из известных на Земле горных вершин Эверест поднимается на восемь тысяч восемьсот восемьдесят два метра. Наши английские альпинисты, лучшие в мире, смогли достигнуть только высоты восемь тысяч шестьсот четыре метра. Ни одна экспедиция не дошла до вершины. Обледенелые кручи гор, свирепый горный ветер, мороз — все было преодолено. Но люди отступили перед недостатком кислорода. Они задыхались. При пониженном давлении атмосферы кровь шла из ушей. Каждое движение было пыткой.

Как же должен чувствовать себя человек на высоте двух Эверестов — на высоте шестнадцати километров над уровнем моря? Таких гор не существует на Земле. Но на подобную высоту пытались подниматься в открытых гондолах стратостатов. Отважные аэронавигаторы погибали от удушья уже на высоте десяти-двенадцати километров. На Марсе же воздух так разрежен, как над Землей на высоте шестнадцати километров. И там так же холодно. Даже еще холодней. При высадке на Марс вас ожидала бы поистине ужасная судьба.

— Я не лечу на Марс! — решительно сказала леди Хинтон.

— Остается Венера, — продолжал астроном. — Венера расположена ближе к Солнцу, чем Земля. Но на Венере, милорды и леди, совершенно нет кислорода…

— Это еще необходимо доказать! — заметил второй астроном, не поднимая головы.

— Моему почтенному коллеге профессору Джильберу будет предоставлена возможность высказать свои теории, — продолжал Кинбрук, блеснув очками в сторону своего оппонента. — Я утверждаю: на основе последних научных данных, в атмосфере Венеры не найдено и следа кислорода. Всякого, кто осмелился бы высадиться на Венере, ждет судьба мыши под стеклянным колпаком, из которого выкачан воздух.

— Неверное сравнение. Если даже на Венере и нет кислорода, то воздух там все же есть, — снова не утерпел Джильбер.

— И в том и в другом случае исход один — смерть от удушья, — возразил Кинбурк.

Леди Хинтон отодвинула чашку.

— Я не лечу и на Венеру.

— Так. А другие планеты? — спросил Стормер.

— О них не может быть и речи. На Меркурии вы заживо сгорели бы от жары, другие планеты, напротив, чересчур холодны; они слишком далеки от Солнца, источника тепла.

— Словом, нам негде высаживаться? — спросил Стормер.

— Да. Во всей Солнечной системе, в целой Вселенной одна Земля приспособлена для жизни человека.

— Что вполне согласуется со Священным Писанием! — воскликнул епископ. — В Библии сказано, что Господь Бог сотворил Землю для обитания человека, а Солнце, Луну и звезды для освещения Земли. Я не могу допустить, чтобы жизнь могла существовать на других планетах, чтобы на них проживали разумные существа. Это внесло бы хаос во все наши религиозные представления. Неужто Бог создал не одного Адама, а десятки и сотни тысяч на разных планетах? А произошло ли грехопадение на одной Земле или же и на других планетах? И не пришлось ли бы Сыну Божию многократно перевоплощаться, нисходить в образе человека на разные планеты, умирать и воскресать, чтобы искупить первородный грех? Абсурд! Ересь! Если бы даже на другой планете мы и могли существовать, что невозможно, имеем ли мы право оставлять Землю? Сказано в Писании: «Земля еси и в землю отыдеши». В землю, а не в какой-то Марс! Наш прах должен покоиться в нашей же земле!

— Я никуда не полечу! — заявила леди Хинтон.

Стормер нетерпеливо ерзал на стуле. Эта речь епископа могла вредно отразиться на делах компании. Еще профессор Кинбрук испортил дело своим выступлением. Кто бы мог ожидать такого подвоха? Стоило ему платить! А тут еще епископ со своей неуместной проповедью…

— Вы кончили, профессор Кинбрук? Слово предоставляется профессору Джильберу!

Джильбер поднял склоненное над столом лицо.

Седой, старый, с большим носом, обвисшими усами и молодыми, насмешливыми глазами, астроном Джильбер заговорил неожиданно тонким голоском.

«Щебечет, как канарейка!» — подумала Амели.

— «Платон мне друг, но истина дороже!» — начал Джильбер с латинской пословицы. — При всем моем уважении к коллеге, уважаемому профессору Кинбруку, я должен сказать, что он не прав. И дважды не прав. Он говорил об осторожности, ответственности. У нас, ученых, должна быть одна ответственность — перед истиной. Осторожность и смелость — вечно враждующие сестры. Но их примиряет строгая мать — необходимость. Не полагает ли профессор Кинбрук, что современный климат Земли очень способствует здоровью и долголетию собравшихся здесь леди и джентльменов? Не находит ли он, что земная атмосфера сейчас благоприятней, чем атмосфера Венеры? Где почтенное общество, собравшееся за этим столом, рискует задохнуться скорее? Как видите, когда настанет необходимость, сама осторожность заставляет быть смелым, заставляет идти на риск.

Но так ли велик этот риск? Профессор Кинбрук очень сгустил краски. Я не смею полемизировать с лордом епископом. Он, конечно, прав, что Господу Богу прибавилось бы немало хлопот, если бы и другие миры были обитаемы. Но у нас и своих хлопот достаточно, и будем уж пока говорить только о них.